Время — это всегда стиль. На смену традиционным газетным жанрам приходят новые формы. То, что было модным вчера, сегодня — скучно. Будущее всему готовит свою порцию нафталина... Это — неизменная диалектика жизни. Но она учит и беспристрастному, внимательному взгляду в прошлое. Предлагаем это сделать глазами известного и, прямо скажем, очень традиционного журналиста Леонида Екеля. Сегодня — очередная публикация его авторской рубрики.
Всякий раз при встрече с сильной личностью у меня неизбежно возникает вопрос: а как происходило ее становление? И что за кирпичики легли в фундамент? Поступки? Убеждения? Честь? Достоинство? Или все вместе? Готовых рецептов нет. Но, вопреки всему, человек совершает поступки, которые подчас отбрасывают его на обочину жизни. Причем делает это сознательно. Почему? «Поступки — суть жизни. Без них она сойдет на клин. Превратится в дистиллированную водичку. А диктуются они убеждениями и совестью. Когда человек перестает слышать голос своей совести, ему конец», — так считает мой герой Вячеслав Лукич Сельманович, директор Ляховичского государственного аграрного колледжа.
Послушаем его монолог.
— В юности я совершил поступок, изрядно повлиявший на всю мою жизнь. А произошло вот что. Меня приняли на учебу в Ленинградский сельскохозяйственный институт. Огромный, сияющий мир распахнулся перед глазами сельского паренька из деревни Щербово Ляховичского района. Я родился под счастливой звездой. Иначе как все это можно объяснить? Сессии сдавал на «отлично». Но этого мне казалось мало. Хотелось сделать что–то большее. С головой окунулся в общественную работу. Комсомольский секретарь потока, член комитета комсомола института, член Ленинградского обкома комсомола... Профессор Ольховский называл меня «комиссаром» и требовал, чтобы на его лекциях я садился в первом ряду. А вот один из доцентов... Фронтовик. Когда в праздничные дни приходил в парадном костюме — вся грудь в боевых наградах. Но по характеру — резкий, категоричный. Как же гонял он меня по своему предмету! На одной из своих лекций произнес слова, от которых до сих пор саднит мое сердце. «Эти, которые при власти (и указывает на меня), всегда пристроятся в жизни». Такой несправедливости, такой обиды я не испытывал еще никогда... И вот — распределение. Меня направляют агрономом в пригородное хозяйство. Это было лучшее место! Я отказываюсь и прошу распределить меня в самое отдаленное от Ленинграда хозяйство на самую низовую должность. Комиссия в замешательстве. «В таком случае отправляйтесь в совхоз «Чаплинский». На сто пятый километр. Туда, кстати, Екатерина II в свое время ссылала проституток. И должность для вас найдется: помощник бригадира». О моем поступке узнал весь факультет. Одни недоуменно пожимали плечами. Другие заявляли, что у Славы Сельмановича «крыша поехала». А третьи все допытывались: почему я так сделал?
Через некоторое время приехал я в совхоз «Чаплинский» на берегу Ладожского озера. Директор с улыбкой выслушал меня и сказал, что произошла накладка. На самом деле меня распределили главным агрономом в колхоз «Победа Октября» Волховского района.
А в родные края я вернулся в 1985 году. Экспериментальная база «Малогородищенская» — так называлось хозяйство, в которое меня направили главным агрономом. В человеческих отношениях существует глубоко скрытый механизм сближений и отталкиваний. Постигаешь его не сразу. Чаще всего — с опозданием, когда уже полыхнет конфликт. Что говорить, характер у меня не мед. А тут каждый день — десятки неувязок, нестыковок, недоработок. И когда тебя распекают за то, в чем совершенно нет твоей вины, самое разумное заявить: «А при чем здесь я? Не сработал главный инженер». Или еще кто–то... Такого позволить я себе не мог. Родители учили меня: «Среди людей, сынок, жить надо не одним днем». Для меня это стало нравственным законом. Как–то услышал проникновенные строки из стихотворения Виктора Бокова: «Берегите людей! Берегите, пока они живы!» И подумал: а кто должен их беречь? Глава государства? Чиновники? Руководители всех рангов? Конечно. Но и каждый живой человек. Ведь для этого надо так мало: не нахамить, не нагрубить, не оскорбить, не унизить. Сказать доброе слово, а если необходимо — подставить плечо. И всего–то!
...Работал у нас тракторист Сашка. Что ни поручи — все сделает через пень–колоду. Ругали, наказывали, а ему — хоть бы что. Как–то подъезжаю к полю, где он пахал. Пахота отвратительная. Убить за это мало! Останавливается. «Иди, Саша, сюда. Посидим. Покурим». Сели. Закурили. «Опять будете учить, как надо работать?» «Учить тебя, флотского парня? Да у тебя же значок за классность. Ты — отличник ВМФ. Это мне у тебя надо учиться». Смотрит на меня ошалевшими глазами. Поднимается и говорит: «Извините, мне надо работать». Утром на планерке председатель рассказывает: «Возвращаюсь вчера поздно вечером. Смотрю — в поле свет фар. Кто бы это мог быть? Глазам своим не поверил: Сашка! Перепахивает... Все–таки разбудили мы у парня совесть».
Кто–то мудро сказал, что мысль о вечном приходит на поле хлебном и бранном. Не знаю, как насчет бранного, а вот о поле хлебном сказано верно. Тихий шорох нагретых под солнцем колосьев стирает всю накипь с души. А музыка дождя, которого ждал, как высшая награда... А медленно падающие хлопья снега... На них будто с неба опускается тишина. Поэзия там, где есть хоть капелька жизни. Особенно пронзительно я это почувствовал в годы развала. Хлебное поле лечило. А душу согревала семья. Слава Богу, что все это у меня было. Именно в эти годы я решил поступать в аспирантуру, конечно же, Ленинградского сельскохозяйственного института. Выдержал огромный конкурс. Четыре года был, как солдат на войне. Спал по 5 часов в сутки. В 1993 году достойно защитился. Второе образование — это победа! А третье я получил... в Баварии. При Министерстве сельского хозяйства Беларуси был создан резерв специалистов для прохождения практики в Европе. Я был в их числе. И вот в 1994 году группа из 15 человек была направлена в Германию. Неделя — в учебном центре. А потом приехали бауэры и разобрали нас по своим хозяйствам. Мой хозяин Езеф Ноймер — владелец крупной молочной фермы. Было у него и 52 гектара земли. Посадил меня на «Фэнд», сам сел рядом. Убедившись, что с техникой я справляюсь не хуже его (а сельхозмашины — моя страсть), целиком доверил мне и трактор, и хозяйство в целом. (По делам молочной ассоциации он часто отлучался из дому.) Я получил прекрасную возможность изучать аграрную жизнь Германии изнутри. И вскоре убедился, что мы можем и умеем работать не хуже. Просто нам навязывали комплекс ущербности, неполноценности. А ведь это не так! Ко мне приезжали бауэры из соседних хозяйств посмотреть, как я высеваю кукурузу. Учились. Спрашивали совета. А я буквально впитывал в себя все новое. Размышлял, как это можно перенести на нашу почву...
Вернулся домой. Поработал заместителем начальника управления сельского хозяйства Ляховичского райисполкома. А вскоре меня назначили директором Ляховичского совхоза–техникума. Четвертым по счету. Первым директором была Екатерина Кузьминична Интаринова. Затем — Павел Павлович Тупица и Мефодий Николаевич Побегайло. Эти выдающиеся личности, преподаватели техникума фактически из ничего создали в Ляховичах центр сельскохозяйственной науки. За полвека здесь было подготовлено 13 тысяч выпускников–аграриев.
Любое новое дело начинать непросто. Тем более если оно состоит из двух. Огромное хозяйство (только пашни почти 1.800 га, свыше 800 голов крупного рогатого скота, свиноферма, масса техники) — с одной стороны. А с другой — подготовка и воспитание специалистов среднего звена по агрономии, ветеринарной медицине, зоотехнии, плодоовощеводству. И это — свыше 600 учащихся. Работать приходилось, как говорится, на разрыв аорты. Высокие урожаи и надой — дай. Успеваемость — обеспечь. Так продолжаться долго не могло. В 1996 году совхоз–техникум реорганизовали в сельскохозяйственный техникум. Земли передали ближайшим сельскохозяйственным производственным кооперативам. А взамен создали крепкую учебно–материальную базу, где сами учащиеся добиваются высоких урожаев, привесов, надоев. С 2000 года техникум стал колледжем. И недалек тот час, когда на его базе будет открыт сельскохозяйственный факультет Барановичского государственного университета.
...Раз в неделю я обязательно выбираюсь в мою деревеньку Щербово. Подъезжаю обычно вечером. И когда издали вижу свет в окне родительского дома, всегда радостно дрогнет сердце. Какое это счастье, что есть родное окно со светом! Когда–то в четырех ближайших деревнях было 120 ветеранов Великой Отечественной войны. Теперь на 4 деревни — один мой отец...
Берегите людей! Берегите, пока они живы!
