В чем же дело. Мне 52 года, воспитала трех замечательных дочерей. Старшая уже замужем, у нас растет внук. Младшая еще школьница — все ее мысли сегодня крутятся вокруг того, какую профессию выбрать, каким жизненным путем пойти. Средняя уже стала студенткой. Два года назад она подружилась с мальчиком — первая любовь. Когда мы узнали об их отношениях, не спорили: что ж, значит, пришло время. Тем более Саша нам сразу понравился — добрый, умный, начитанный парень, физически крепкий и трудолюбивый. Куда уж лучше! Дочь была счастлива, буквально на крыльях летала. А потом эти крылышки восторга стали складываться. Да и Саша у нас в доме появлялся реже и реже. Причем я заметила: с ним происходило что–то неладное. Вдруг парень сделался нетерпимым, всем своим видом показывал, что мы «отсталые чарочники и шкварочники», «ничего не понимаем». Откуда такие перемены?! Ответ оказался тоже неожиданным: прежде спокойный и уравновешенный юноша увлекся одним из молодежных политических оппозиционных течений. Каким — выяснять не стала, да это и не важно. Одно знаю: у Сашиных родителей точно наступили непростые времена — сын запустил занятия в институте, нависла угроза отчисления, постоянно куда–то непонятно с кем и зачем уезжает. Как бы парень не сломал себе жизнь основательно. До того прекрасный характер, как представлялось, моего будущего зятя сделался откровенно агрессивным. Несколько раз дочка приходила со свиданий не просто расстроенная — заплаканная. И однажды грустно призналась: «Мы с Сашей расстаемся». Сказать, что мое материнское сердце заболело, ничего не сказать. Ведь я видела, как моя девочка рвется к этому мальчику. Было бесконечно больно и обидно. За нее. Но не меньше и за Сашку.
Знаете, я не считаю себя ни ретроградом, ни приспособленцем. Мне нравится, когда молодежь увлекается чем–то еще, кроме учебы, — спортом, творчеством, благотворительным волонтерством, общественной работой. Я ведь дитя того времени, когда студенты обязательно ездили в строительные отряды — что было не только материально выгодно, но и просто очень интересно. У меня до сих пор лежит стопка черно–белых фотографий студенческих лет — моих и мужа. Иногда достаем их, пересматриваем вместе с друзьями, вспоминаем — и всегда с радостью, весело. А до нас молодежь и целину поднимала, и БАМ строила. Воспитывались мы на примерах молодежного патриотизма, героизма и мужества времен Великой Отечественной войны. Школьные сочинения на тему о том, на какого героя хотим быть похожими, всегда писали искренне, так, как думали: на Олега Кошевого, Зою Космодемьянскую, Марата Казея, Алексея Маресьева... В свою очередь, родители давали нам имена в честь Олега, Зои, Марата... Тоже на волне чистого душевного порыва. Пусть никто не подумает, будто я из тех, кто дверку в свою норку закрывает и ничего видеть и знать не хочет. Нет! Но убеждена: в наше мирное время общественная деятельность должна делать жизнь молодого человека светлее, ярче и, обязательно, добрее. И когда сегодня вижу, что вместо этого в душах и сердцах совсем молодых людей поселяется бацилла ненависти, национального чванства, мне делается по–настоящему страшно. Представляю, сколько горя и страдания приходится испытывать отцу, матери, если жизнь такого дорогого и любимого ребенка летит под откос. Летит глупо и необязательно. Смотрю в телерепортажах с различных протестных митингов и манифестаций кадры, где совсем юные лица до глаз прикрыты шарфиком или платочком, и хочется плакать. Постоянно ловлю себя на том, что начинаю всматриваться в бушующую толпу — может, где–то посреди нее и наш Саша. Хоть бы с ним все было хорошо...
Для чего же написала свое письмо? Только для того, чтобы попросить, умолить: давайте беречь наших детей! В том числе и от тех страшных людей, для кого наши сыновья и дочери просто расходный материал в их корыстных политических играх.
Елена МИХОЛАП, Минск.
