История газеты глазами старейших журналистов
ЗА МНОГИЕ годы работы в «Сельской газете» («БН») я исколесил в командировках всю республику. Были удачные поездки, а были и такие, о которых и вспоминать не хочется. Но в связи с юбилеем газеты кое о чем я хочу рассказать...
Поучительный урок для Шевелухи
Секретарю ЦК КПБ Виктору Степановичу Шевелухе, видимо, нравилось ездить со мной в командировки. Он звонил главному редактору «Сельской газеты» Андрею Даниловичу Колосу и просил, чтобы завтра в 7.00 утра я был у первого подъезда здания ЦК.
Я приходил ровно к 7.00. В 7.00 он выходил из подъезда. Мы садились в машину и уезжали из Минска. По дороге Виктор Степанович просматривал свежий номер нашей газеты и делал разные замечания: «Почему так крупно дали этот снимок? Почему заголовок набран мелким шрифтом? А вот подпись под снимком: что это за подпись, она ни о чем не говорит. Об этом факте надо было статью дать, а вы заметку дали...» Я прерывал секретаря и говорил: «Понял, Виктор Степанович, ваши замечания передам редактору».
Отложив газету, Шевелуха повернулся ко мне (я сидел на заднем сидении) и в упор строго спросил: «Почему не пропагандируете в газете опыт разгрузки комбайнов на ходу? Я же просил вашего редактора дать несколько материалов из родных областей на эту тему». Я пояснил, что мы, журналисты, пишем только о том, что видим, что есть на самом деле, что происходит в жизни. Разгрузку комбайнов в поле на ходу я нигде не видел. О чем же писать? «Хорошо, — сказал Виктор Степанович, — мы едем сейчас в Толочинский район, там и посмотрим, как комбайны разгружаются на ходу».
Приезжаем в колхоз имени Димитрова. Ходим по полю вместе с первым секретарем Витебского обкома партии Сергеем Шабашовым, первым секретарем райкома партии Михаилом Титовым, председателем колхоза Героем Социалистического Труда Константином Смирновым и еще с несколькими сопровождающими, которых я не знаю. Шевелуха проверяет высоту среза ржи, подсчитывает потери урожая, определяет на зуб влажность зерен. Вижу, всем доволен. Поинтересовался, за сколько дней завершится в районе жатва и... готов было уезжать. Я решил его «тормознуть»: Виктор Степанович, говорю, а где же разгрузка комбайнов на ходу? Что-то я ее не вижу. «Молодец, что напомнил, — сказал Шевелуха и попросил Михаила Титова быстренько организовать это дело. — Сейчас увидите и делайте репортаж».
Минуты через три к нам подъехал новенький комбайн. За штурвалом — пожилой комбайнер, рядом с ним на мостике совсем еще молодой помощник.
— Почему не разгружаетесь на ходу? — спросил секретарь ЦК КПБ.
Комбайнер смутился, надвинул кепку на глаза, почесывает затылок: не знает, что ответить, а главное — не знает, кто с ним беседует. Он ведь о разгрузке на ходу ничего не слышал. Пока комбайнер раздумывал, помощник выпалил: «Если ты такой умный, поднимайся сюда и разгружай комбайн на ходу, а я посмотрю, как ты фаршем вылетишь в кузов машины».
Образовалась неловкая сцена. Все люди весьма представительные — большие начальники. И вдруг такое! «Виктор Степанович, — говорю Шевелухе, — о чем писать?» — «Ладно, едем в Оршанский район, — ответил он. — Там посмотрим разгрузку».
Не видели мы ее и в Оршанском районе, и в Горецком, и в других, где побывали. Нигде не видели. Поэтому и читатели не узнали о том, как воплощалась в жизнь «лихая» идея секретаря ЦК КПБ. Я написал обычный материал-отчет о том, какие замечания и предложения сделал Шевелуха во время своей командировки в хозяйства республики.
«Своим журналистам мы доверяем»
Главный редактор «Сельской газеты» Владимир Васильевич Матвеев во время жатвы дал мне машину и сказал: «Езжай на 10 дней, посмотри, как идут дела в Витебской, Могилевской и Гомельской областях. Сделай 5 материалов: 4 критических передашь по телефону стенографистке, а 5-й, положительный, привезешь с собой».
Я зашел к ответственному секретарю редакции Михаилу Израильевичу Шибалису и оставил ему график передачи материалов: через день в 9.00 утра от меня должна поступить критическая статья.
...Четвертый по счету материал готовил из Житковичского района. Первого секретаря райкома партии на работе не было — вызвали в обком. Доложив второму секретарю о цели приезда, хотел было попросить в сопровождение по хозяйствам района кого-нибудь из райсельхозпрода, но «второй» сказал: «Я с вами поеду. Возражать не будете?»
В 22.30 мы вернулись в город из поездки по хозяйствам района и второй секретарь предложил мне поужинать с ним с местном ресторане. «Жена в отпуске, уехала к матери на Украину, — сказал он. — Так что я сейчас холостяк, но домой к себе пригласить не могу — холодильник пустой. А в ресторане найдем чем перекусить. Мы с вами сегодня даже не обедали».
Если я готовлю критический материал, то о каких-то «перекусах» или посиделках в ресторане и речи быть не может. Сославшись на то, что утром в магазине я купил все, что нужно на ужин, вежливо распрощался со «вторым» и ушел. На самом же деле в номере гостиницы у меня ничего съедобного не было. Повернулся — смотрю, сопровождающего начальника и след простыл. Не быть же голодным — бегом в ресторан. На часах 22.55. Официантка не пускает, в ресторане посетителей нет, повар ушел домой. «Еще 5 минут до закрытия, — объясняю ей. — Голоден как собака. В командировке... Хоть булочка и стакан чая найдутся?»
Принесла какой-то салат, кусочек хлеба, стакан чая и булочку. И тут же спрашивает: «Вы журналист из Минска? Первый секретарь райкома партии вас ждет у себя в кабинете». Значит, прибыл с совещания, и «второй» доложил ему о нашей поездке. Не спеша пережевываю ужин и думаю, о чем же может быть разговор.
Минут через двадцать захожу в кабинет хозяина района и не могу поверить своим глазам — бюро райкома партии в полном составе: начальник милиции, прокурор, редактор районной газеты, начальник райсельхозпрода, второй секретарь, с которым я весь день ездил по хозяйствам района, и еще несколько человек мне незнакомых. Все места за длинным столом заняты, кроме одного — для меня.
— Второй секретарь мне доложил, в каких хозяйствах вы были, чем интересовались, какие вопросы задавали людям, и я подумал, что у вас сложилось необъективное мнение о том, как мы ведем жатву, — начал первый секретарь РК КПБ. — Судя по всему, вы будете писать критический материал. Не хотелось бы видеть его на страницах «Сельской газеты» — органа ЦК КПБ. Своей статьей вы можете подорвать авторитет районной партийной организации и нанести моральный урон райкому партии.
Присутствовавшие загалдели: стали говорить об объективных причинах отставания района на жатве, просили что-то учесть, предлагали какие-то другие темы для выступления в газете и т. д. и т. п.
Я попросил слово:
— Со вторым секретарем мы были в хозяйствах, которые лидируют на жатве, и в тех, которые замыкают районную сводку. Были там, где самые высокие намолоты и где самые низкие, добирались до отдаленных хозяйств и посещали пригородные. Разговаривали везде с руководителями и комбайнерами, агрономами и инженерами, машинистами зернотоков. Так что по поводу «необъективного мнения» согласиться не могу. Плюс ко всему ваш район находится на юге Гомельской области, и по логике он должен быть среди лидеров на жатве. На самом же деле замыкает областную сводку. Так что о положительном материале, т. е. о другом мнении, и речи быть не может.
— Уважаемый коллега, — хотел меня в чем-то убедить редактор районной газеты, — по всякому можно оценивать факты. Мы же с вами журналисты...
— Но ведь фактов воровства зерна на уборке нет, — непонятно к чему клонил начальник райотдела милиции.
— С жатвой дела поправим, — вступил в разговор начальник райсельхозпрода. — Напишите лучше о том, как мы готовимся к севу озимых.
Терпеливо выслушав всех и поблагодарив за советы и пожелания, я сказал, что все-таки буду писать критический материал. Фактов и наблюдений для этого у меня предостаточно.
Опять «заиграла пластинка»: учтите, подумайте, может быть, писать не стоит и т. д. и т. п.
Эта «пластинка» прокручивалась несколько раз, «музыка» звучала одна и та же. Я посмотрел на часы — ровно 1 час ночи.
— Извините, — сказал присутствующим. — Вы уже несколько раз говорите мне об одном и том же. Если кто-то хочет сказать что-то новое — скажите. Если нет — вынужден вас покинуть. Вы сейчас пойдете домой спать, а я всю ночь буду писать материал в гостинице, а завтра утром мне нужно передать его в редакцию.
В 9.00 я передал его по телефону стенографистке. Были «щелчки», какие-то помехи, обрыв связи и т. п. Я предупредил телефонистку: «Если не будет хорошей связи, перееду в другой район и оттуда передам материал». Недоразумения прекратились.
Когда прибыл в редакцию, журналисты мне рассказали, что во время утренней планерки редактору газеты звонил первый секретарь райкома партии. Он сообщил, что в командировке я вел себя высокомерно, к мнениям членов бюро не прислушивался, не способен объективно оценивать факты, и потому, дескать, материал может быть субъективным. Секретарь просил материал в газету не давать. И добавил: вообще-то может ли такой журналист работать в редакции?
Владимир Васильевич Матвеев выслушал руководителя района и сказал: «Сейчас материала у меня на столе нет, но как только он поступит, я его сдам в набор и опубликую. Если что не так — опровергайте. Своим журналистам мы доверяем».
Критический материал был опубликован. Из Гомельского обкома партии на него поступило реагирование о принятых мерах.
С тех пор прошло немало времени. А я по сей день думаю: далеко не каждый редактор нынче может взять под защиту своего журналиста...
Александр ГРАДЮШКО, бывший зав. отделом земледелия, член редколлегии «Сельской газеты», ныне — спецкорреспондент отдела экономики «Белорусской нивы»
НА СНИМКЕ: автор в командировке. 1971 год.
