Год назад на левой стороне автомобиля Анжелики Котюги во всю его длину появилась царапина. Кто–то, проходя по парковке, провел гвоздем, обеспечив дорогостоящий ремонт и «отметив» таким образом возвращение «группы Погорелова» со сбора. «Это не худшее, что могло случиться и уже случалось», — к акту вандализма спортсменка отнеслась философски, вспомнив, что с тех пор, как повесила коньки на гвоздь и решила стать тренером, больше практиковалась в кулуарных войнах, нежели в тактике и технике скоростного преодоления расстояний по ледяному овалу.
— Теперь вот везде и всегда с диктофоном хожу, — словно извиняется она, в который раз подтверждая мои подозрения о том, что «холодная война» в белорусских коньках продолжается. — Почти уверена, что, доработав до конца сезона, уйду. Со мной сейчас сводят счеты. Какое уж там развитие конькобежного спорта, какие ученики–чемпионы!
— Не пробовала поискать другие варианты трудоустройства? Коньки ведь не только у нас в стране развивают...
— В России своих специалистов хватает. Могла остаться в Канаде. Сменить гражданство, выступать за них. Отказалась. Два года карантина, а у меня уже возраст был...
— Только это остановило?
— Родина. Игорь, кстати (Погорелов — тренер и муж Анжелики Котюги. — Прим. авт.), тоже мог там остаться — варианты были, но мне хотелось жить здесь, разговаривать на родном языке.
— Канада была единственным вариантом?
— Тогда — да. Игоря вот недавно в Оман звали работать...
— В Оман?
— Ну да. Коньков там особо нет, но есть хоккейная коробка, есть люди, которые хотят что–то развивать, им нужен человек, который мог бы тренировать. Но мы — здесь. Мне никто не верит, но для меня деньги сейчас не главное. Я жадная до результата, а его нет.
— Все равно понять не могу: есть овал, спортсмены — работайте и показывайте результат. В чем проблема? Вам что, места на катке не хватает?
— Проблем несколько. Первая — организация. Практически все сотрудники нашей федерации — работники «Минск–Арены». А это — разные структуры. И если федерация должна заботиться о развитии коньков, то для «Минск–Арены» главное — зарабатывать деньги. В результате лед большую часть времени стоит пустой, но нас туда не пускают. Говорят: платите 2 миллиона 600 тысяч за полуторачасовую тренировку. При этом такой объект, как конькобежный овал, не окупается нигде в мире. Это было понято изначально, и эти два с половиной миллиона ситуацию не спасут.
— Вы об этом говорили?
— Еще когда вместе с Погореловым входила в тендерную комиссию при постройке конькобежного стадиона. И обо всех возможных недостатках тоже. Вот, например, выезды с хоккейных коробок: нельзя было делать так, чтобы на льду пересекались конькобежцы, хоккеисты, любители массового катания и заливочные комбайны. Тогда нас не слушали, а сейчас что ни соревнования — на льду месиво. Фигуристы, хоккеисты, конькобежцы. Кто–то упал, кого–то сбили... А как относиться к тому, что во время тренировки национальной команды в целях экономии могут запросто выключить большую часть освещения, но при этом во время массовых катаний он включается на полную? Ведь любители (пусть даже их пять человек пришло) платят деньги... Пыталась объяснить проблему на исполкомах федерации — никто не слышит. И сегодня мне кажется, что в свое время, инициируя строительство конькобежного овала, носясь по инстанциям со своими медалями и работая на субботниках, я совершила большую ошибку. Создала кому–то теплое место, при этом ничуть не изменив ситуацию в конькобежном спорте. В мое время, когда выступали Светлана Радкевич, Виталий Михайлов, Игорь Маковецкий, в спринте было по четыре квоты на Кубке мира, на «полуторке» две женские квоты, у мужчин на длинных дистанциях две... А сегодня, имея такие возможности, у нас минимальный допуск — по одному человеку на дистанцию.
— Возможно, смена еще не подросла?
— Мне тоже часто говорят, дескать, мы растим молодежь. Но юниорами очень легко и выгодно прикрываться. Вырастут или нет — неясно, но в любом случае это вечные сборы и вечные деньги. У меня вот в группе есть парень — Дмитрий Висковский. Понятно, что каждый тренер своих спортсменов хвалит, но парень этот в 20 лет выполнил норматив для участия в Кубке мира! А его второй год решением тренерского совета не пускают туда. Коньки — спорт специфический. Родители тех детей, которые приходят заниматься конькобежным спортом, не настолько богаты, чтобы купить ребенку коньки или даже комбинезон. А у нас еще совсем недавно собирались ввести платные группы! Это все равно что организовать платные группы по легкой атлетике — кто туда пойдет? Глядя на то, что происходит вокруг, я все больше утверждаюсь в мысли, что от коньков в Беларуси скоро останется одно массовое катание...
Единства мнений и взглядов на нашем ледяном овале нет уже давно. И наверняка у федерации и «Минск–Арены», как и у других специалистов, так или иначе причастных к развитию конькобежного спорта в стране, найдутся свои точки зрения на описанную спортсменкой картину. И, возможно, если стороны никак не могут услышать друг друга в кулуарах, компромисс найдется на газетных полосах? В конце концов, цель и задача ведь у всех одна — олимпийская!
