Как догнать удачу?Это была драма. Настоящая, каких не ставят в низкопробных театрах. Финал женской стометровки был фактически взрывоопасным сгустком эмоций. «Нервы на пределе», — это как раз о таких случаях. И мест, кроме первого, здесь просто не существует. От Юли Нестеренко не ждали победы. Мы, конечно, все оптимисты, но слишком уж много проблем свалилось на нее в последнее время и слишком уж грозно звучали имена соперниц. На чудеса и она не надеялась, но чтобы так...
— Ничего не выходит, — в глазах Юли слезы. — Я ведь им всем ни в чем не уступаю: ни в силовой подготовке, ни в способностях. Но бегу только лишь половину дистанции.
— Чего же не хватает на вторую?
— Да все одно к одному сложилось... Травмы все эти, спина, нога, опять спина. Вот и выходит, что вроде и настроилась хорошо, а все то же самое — нет бега, и все тут. И Дима (муж и тренер. — Прим. авт.) же говорил: «Просто беги так, как в полуфинале. Мощно стартуй, хорошенько разгонись...» Меня только это могло спасти. Не спасло: черная полоса продолжается...
— Да ладно, так уж черная полоса?
— Ну да... Ведь и травмы эти случились именно тогда, когда нужно было «разбегаться», набирать беговую форму... В этой ситуации правильнее, наверное, было вообще не бежать здесь, в Гетеборге. Но очень уж хотелось, столько ведь всего пережить пришлось...
— Юля, а тебе не кажется, что ты не проиграла здесь, а одержала одну из самых значимых побед — победу над своим невезением? Ведь 6–е место — это немало все–таки, да и ты прибавляешь...
— Ой, вряд ли. Я ведь знаю, что меня теперь ждет дома. Да и от Димы нагоняй получу: он очень не любит, когда я нюни распускаю. Все мои результаты — это в очень большой степени его заслуга. Сколько у меня было нервных срывов, сколько раз я собиралась бросить все... И всегда он находил способ меня встряхнуть. Теперь, впрочем, уже и сама не могу бросить, хоть, кстати, мне и советовали взять паузу.
— Быть может, и стоило бы... Нервы — они ведь не железные, да и здоровье тоже.
— Не–мо–гу! Понимаю, что стоило бы полечиться, отвлечься от всего этого. Но потом сама себе говорю: а что подумают люди?.. Моя цель сейчас — не места эти, не титулы с медалями. Я хочу отстоять свою позицию, понимаете, доказать, что могу бегать быстрее 10,90! Я не могу жить с этим результатом, с этим... позором.
— Ну ты даешь... Люди, они гораздо лучше, чем ты о них думаешь, и вряд ли тебя кто–то осудит.
— Понимаю. Я знаю, что меня любят, и на улице каждый день подходят: поддерживают, улыбаются. Но такой уж у меня характер. А с другой стороны, я, наверное, просто очень сильно устала. Устала от всех этих проблем, от бесконечных походов по больницам и врачам. У меня сейчас одна мысль: «отстреляться» здесь и уехать куда–нибудь, где нет атлетики, а есть пальмы и обезьяны какие–нибудь.
Юля закрывает лицо... Я лихорадочно ищу слова. Какие–нибудь такие слова, которые бы смогли разом все изменить и зажечь на ее лице знакомую всему миру обаятельную улыбку. Слова не находятся... Наверное, их знает только Дима — верный спутник и ангел–хранитель Юлиной души. «Я пойду, пожалуй, — шепчет Юля. — Эстафета же еще, нужно как–то настраиваться, отдохнуть, в сауну какую сходить...» «Тяжелая это ноша — олимпийская медаль», — думаю я. А вслух: «Удачи тебе, Юля. И веры в себя. Мы–то в тебе точно не сомневаемся...»
