Баскервильская собака

25 лет назад увидела свет самая удачная экранизация знаменитого произведения Артура Конан Дойла
25 лет назад увидела свет самая удачная экранизация знаменитого произведения Артура Конан Дойла

Пожалуй, одной из самых известных в кинематографе является собака, «наводящая ужас на весь Девоншир» и прославившая режиссера картины Игоря Масленникова не только в Советском Союзе, но и в «старой доброй Англии». Маргарет Тэтчер, посмотрев фильм «Собака Баскервилей», дала ему высокую оценку. А ведь известно, что англичане довольно ревниво относятся к экранизациям романов своего национального героя — писателя Артура Конан Дойла.

Но самое интересное то, что слава лучшего экранизатора произведений Конан Дойла принесла Игорю Масленникову весьма неожиданное «звание» — «баскервильская собака»...

«В романах столько вранья!..»

— Игорь Федорович, как вы заслужили такое «почетное звание»?

— Два года назад в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонили из Лондона. Мне сообщили о том, что в Москву приезжают члены клуба под названием «Баскервильские собаки» и хотят со мной встретиться.

Их было человек тридцать. Среди них — японцы, французы, немцы, англичане. Они привезли здоровенную бутыль виски и удостоверение о том, что отныне я тоже являюсь членом клуба, то есть «баскервильской собакой». Кстати, от них я узнал, как наш «Холмс» попал в свое время на Запад.

Сериал показывали во всех странах «народной демократии», в том числе и в ГДР. А поскольку телепрограммы Восточного Берлина можно было смотреть и в Западном, то они просто «свистнули» все серии прямо из эфира. Так советский «Холмс» проник в Западную Германию, а оттуда — в Лондон.

— Теперь уж вы точно можете считаться настоящим англичанином!

— Между прочим, посетить Бейкер–стрит в Лондоне мне довелось уже после работы над «Холмсом», в конце 80–х. Легендарная улица встретила меня типичными блочными пятиэтажками, интернациональными по своему внешнему виду. Дойдя до дома 221б, я увидел плохо декорированного Холмса, стоявшего у входа в музей. Экспонаты самого музея показались мне случайными. Например, скрипка была самой заурядной. У нас же все вещи были стилизованы под реального человека. Именно там, в музее на Бейкер–стрит, я понял, насколько наша «Бейкер–стрит» лучше настоящей. Я подарил музею кадр из своего фильма.

Гораздо стильнее выглядит лондонский паб под названием «Шерлок Холмс». Там собраны интересные вещи: афиши, фотографии, кадры из разных фильмов, все очень качественное. Кроме того, там готовят замечательную говядину на ребрах...

— Скажите, легко ли было найти общий язык с собакой, снимавшейся в фильме?

— Для съемок в кино собаке требуется специальная подготовка. Обычный пес, привыкший к дому или охоте, не способен сыграть роль. Мы почему–то пренебрегли этим неоспоримым правилом. За что и поплатились.

Снимать собаку оказалось адской мукой! Сначала мы решили покрасить пса фосфором, как написано у Конан Дойла. Сказали об этом кинологам, а те заявили, что мы сошли с ума: «Это же испортит собаке нюх! Ни один хозяин не разрешит красить свое животное всякой химией. Категорическое «нет!».

Позже выяснилось, что в рассказах Дойла столько вранья!.. Например, змея в «Пестрой ленте» ползает по шнуру... Не может змея ползти по шнуру! Змея может ползти только по твердому предмету, ведь она должна обо что–то опираться. И так далее. Одной из таких выдумок оказалась и собака, выкрашенная фосфором.

— Как же вы справились с этой задачей?

— Мы подумали: не снять ли нам собаку на синем фоне, как это обычно делается при комбинированных съемках? В такой же синий костюм одели и хозяина. Пес, увидев этот странный балахон и не узнав под ним хозяина, искусал его.

Мужчину увезли в больницу, а мы стали ломать голову над тем, как быть. Вдруг кто–то из комбинаторов говорит: «Давайте обклеим собаку скотч–лайтом!» Скотч–лайт — это пленка, которой обклеивают дорожные знаки, чтобы они отражались в свете автомобильных фар.

Достали скотч, обклеили собаку, отошли в сторону. Смотрим: получилось что–то странное и смешное, но никак не страшное; перед нами стояло не зловещее ночное чудовище, а участник бразильского карнавала. Содрали мы с собаки этот «наряд» и сшили из него безрукавку и намордник. Но тут вмешался оператор Володя Ильин: «Минуточку! Для того чтобы на пленке был отсвет от собаки, за моей спиной надо поставить осветительный прибор».

— Какое же животное побежит на свет?!

— Вот именно — никакое и ни за что в жизни! Съемку опять отменили. Этот кадр мы снимали шесть раз! Ставили–переставляли, крутили–перекручивали и с грехом пополам сняли–таки эту ужасную собаку!

Потом на озвучивании долго придумывали для нее голос. Пробовали рычание льва, тигра, медведя, даже скрежет автомобильных тормозов. В конце концов звукорежиссер Ася Зверева нашла чей–то рык, который подошел.

Зато со Снуппи проблем не было. Спаниелю, который играл в нашем первом фильме и по сюжету отравился пилюлей с ядом, на этот раз досталась еще более печальная роль. Мы, конечно, не позволили, чтобы Снуппи был съеден на самом деле.

Но собаки — это еще ничего! Самые ужасные животные — это куры и коровы. Надо стараться в кино обходиться без них. Но у нас не получилось. На съемочной площадке оказались два задиристых «петуха» — Ливанов и Михалков.

«Лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягненка»

— А как Михалков попал на роль Генри Баскервиля?

— Я хотел пригласить Колю Губенко. Долго уговаривал его, но он почему–то отказался.

Когда начались съемки, у оператора Юрия Векслера случился инфаркт. Мне пришлось в срочном порядке искать ему замену. Павильонные съемки согласился провести Дмитрий Долинин, а Владимир Ильин затем снял всю натуру.

Никита Михалков в это время заканчивал картину «Родня», в котором снималась Светлана Крючкова, жена Векслера. Вот у них и родилась идея пригласить Михалкова на роль сэра Генри. Вообще–то я и Крючкову не собирался приглашать: она была беременна, вот–вот должна родить. Короче, Векслер и Крючкова меня уговорили, и я позвал Михалкова. После этого мне пришло в голову сделать сэра Генри фермером. Так появился веселый, забавный, развязный персонаж в американском стиле.

...Никита приехал ранним поездом и сразу же отправился на студию, хотя съемки должны были начаться только через 12 дней. Приехал не один, а с Александром Адабашьяном, с которым тогда дружил. И все эти 12 дней они болтались по «Ленфильму».

— Адабашьяна вы, очевидно, не ждали?

— Конечно. Поначалу я не мог понять, зачем Михалков его привез. Когда мы начали снимать, они стали что–то обсуждать между собой, шушукаться. И тут я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру!

Помню, явившись первый раз на съемку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать крови. По натуре он все–таки лидер и по призванию — режиссер. Раскомандовался: «Ты пойдешь сюда, ты — туда!..» Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Пришлось цыкнуть на них. И они поняли, что я из себя что–то представляю. Михалков был счастлив. Потому что, кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер, а актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто–то вел и направлял, а он ни о чем не заботился — режиссер все придумает, все подскажет. И вот Никита «поплыл» в этом счастье: «Так надо, скажи? Так надо стать? Туда поглядеть?» Так что лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягненка.

Чтобы «нейтрализовать» эту гоп–компанию, необходимо было найти Адабашьяну занятие. И тут мне пришла в голову мысль: «Пускай играет Берримора!» На эту роль я еще никого не утвердил. Так Адабашьян стал на площадке подчиненным мне человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю.

«Просыпайся, талантище!»

— Как вам удавалось противостоять «зеленому змию», во власти которого пребывали некоторые актеры?

— Михалков много пил. Группа докладывала мне, что за смену он «уговаривает» бутылку коньяка и ничего не ест. Для такого здорового организма это сущие пустяки.

А Ливанов в то время был «зашит». Нам пришлось это сделать. Перед началом съемок мы через Высоцкого попросили Марину Влади, чтобы она прислала из Парижа препарат, который у нас не выпускали. И Володя вдвоем с Олегом Далем ловили Ливанова по всей Москве, чтобы «зашить».

— Почему именно они?

— Потому что они были его друзьями и «коллегами» по этой части, а значит, авторитетами.

— А как чувствовал себя Виталий Соломин?

— Уже тогда у него частенько скакало давление. Но Виталий не унывал. В Малом драматическом театре в Москве, где он работал, в то время готовился спектакль к очередному партийному съезду. Репетиции проходили ежедневно и при железной явке. А у нас съемки тоже каждый день... Неделю Соломин провел в поезде, катаясь из Москвы в Ленинград и обратно. И ни разу за эту неделю не спал — ни дома, ни в гостинице! Подбадривал себя: каждое утро становился перед зеркалом и говорил: «Просыпайся, талантище!»

— А как вы уговаривали себя продолжать работу над сериалом?

— Виноват зритель, который не давал нам покоя: «Если уж взялись за Шерлока Холмса, то как вы можете пройти мимо такого шедевра, как «Собака Баскервилей»?» Но надо признаться, на этот раз меня не пришлось уговаривать долго. Вступили в дело «мистические» числа. До этого мы сняли два фильма — по две и три серии. Потом рассудили так: хорошо бы закончить цикл двухсерийной «Собакой», красивыми цифрами — три фильма, семь серий. Но, как вы знаете, это был еще не конец...
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter