В Москве в Государственном музее архитектуры им. А.Щусева открылась выставка, которая должна была открыться в этот же день, но в другом музее - "Кунстхалле" города Бремена. Напомним, что 362 рисунка и две картины работы Дюрера, Рембрандта, Рубенса, Ван Дейка, Ван Гога, Гойи из бременского музея "Кунстхалле", составляющие коллекцию, были спрятаны в 1945 году в одном из бранденбургских замков. Их обнаружили советские саперы, которые готовы были пустить рисунки на самокрутки. Однако капитан Виктор Балдин, реставратор по профессии, смог выменять у солдат большую часть коллекции на губную гармошку, планшет, сапоги и другие вещи. Балдин вывез найденные произведения искусства в Россию. Долгие годы коллекция хранилась в Музее архитектуры имени Щусева и лишь однажды выставлялась в Эрмитаже.Некоторое время назад министр культуры России Михаил Швыдкой взял на себя инициативу и объявил, что коллекция будет передана Германии безвозмездно, так как эти произведения не относятся к ценностям, законно перемещенным на территорию Российской Федерации (СССР) в качестве осуществления компенсаторной реституции с территории Германии. Бдительный депутат Госдумы Николай Губенко обратился в генпрокуратуру с требованием проверить руки Михаила Швыдкого на "чистоту". Г-н Губенко заявил, что возврат ценностей будет противозаконным. Генпрокуратура, разобравшись, вручила министру культуры официальное предостережение о недопустимости передачи Германии "балдинской коллекции". Так в Москве открылась выставка так называемой "балдинской коллекции" из собрания бременского музея "Кунстхалле". Что дальше будет с коллекцией - пока неизвестно. В свою очередь, вдова Виктора Балдина - Юлия Федоровна дает многочисленные интервью, толкуя инцидент между российскими и немецкими музеями.
- Когда вы впервые увидели коллекцию?
- Когда Виктор Иванович стал директором Музея архитектуры, в 1963 году. Я знала, что коллекция существует, но никогда ее не видела. До Музея архитектуры Виктор Иванович работал в Загорске, в лавре, главным архитектором проекта реставрации всего ансамбля. Начиная с 1948 года он был директором училища, которое организовал по просьбе Щусева и Грабаря. Три года он был директором этого училища, и у него под кроватью лежал чемодан с рисунками, которые он привез из Германии. Я слышала, как Николай Губенко в недавнем телевизионном интервью говорил, что непонятно, отчего коллекция с 1945 по 1947 годы неизвестно где хранилась, государству не сдавалась, - теперь не узнаешь и не спросишь. Меня это так возмутило! Как не спросишь, если есть семья? Спросите! Есть документы, старые, желтые, пять листов бумаги - то первое описание, которое он сделал. Мой супруг работал, искал каталоги, чтобы найти хотя бы фамилии авторов. Кто автор, где он родился, где он жил, в каком веке, какой рисунок, какой размер, какой цвет, какая техника? Все досконально Виктор изучал целых два года. А Губенко, значит, ставит под сомнение...
- То есть Виктор Иванович систематизировал коллекцию?
- Все 362 рисунка - описал, систематизировал и тогда написал письмо Щусеву. Написал, что вывез из Германии ценную коллекцию, оригиналы великих мастеров, но не имеет возможности ее дальше у себя держать, потому что в маленьком 12-метровом рабочем кабинете под деревянной, наскоро сколоченной кроватью лежал этот чемодан. Это же опасно. Он ее не скрывал, он показывал своим друзьям по институту, некоторым профессорам, если сам не мог найти автора и что-то о нем узнать. 22 декабря 1947 года он ее привез в Музей архитектуры. Там было собрание архитекторов, искусствоведов, историков, и он перед ними выложил этот чемодан, где уже каждый лист был переложен папиросной бумагой, все было чистенько. Все просто обалдели! Правда, Балдин говорил, чтобы я так не выражалась, потому что слово "обалдеть" - это от слова "Балдин".
Все в один голос сказали, что это - подлинники. Щусев спросил Виктора Ивановича: что вы за это хотите? "Я ничего не хочу, это сделал бы каждый нормальный, культурный человек (он так считал), я просто хочу вернуть по принадлежности в "Кунстхалле". И Щусев был поражен, он писал, что это только советский офицер мог так сделать. Щусев был горд тем, что у нас есть такие люди. Виктор Иванович ничего лично для себя не привез, а только коллекцию и маленький радиоприемничек - вот все, что у него было.
- Как Виктор Иванович показал вам коллекцию?
- Вынул из сейфа и говорит: "Садись, а то упадешь". Была тишина: муха пролетит - услышишь. Это надо было видеть, прикоснуться к этим рисункам... Тут обсуждать было нечего.
- У него были любимые рисунки?
- Когда человек спасает, так он особенно не разбирает - все любимые. Я приходила только по воскресеньям. Нам никто не мешал, и мы спокойно ходили и рассматривали. Особенно мне нравился малюсенький рисунок - два ангела, предположительно Рафаэля.
- Он говорил, что хочет, чтобы коллекция вернулась в Германию?
- Он сразу сказал Щусеву, что их нужно вернуть.
- Что было после выхода Виктора Ивановича на пенсию?
- Сначала все было хорошо. Он писал Брежневу, Демичеву, Лигачеву, дважды писал Горбачеву, Раисе Максимовне, Ельцину. Ответил один Ельцин: да, это благородный поступок, конечно, надо вернуть, но это не должно быть односторонним движением. Это уже, наверное, со слов Губенко. Губенко сначала написал резолюцию на письме Виктора Ивановича: согласен, своевременно и политически верно. Ельцин согласился. Но Губенко был почти что уже не министр, но еще работал. И он прорвался к Ельцину и сказал ему, что нет, Балдин не все говорит, какие-то анонимки на Балдина пошли... Кошмарные какие-то, грязью облили Виктора Ивановича. Что должен был Ельцин думать? Он же Балдина не знает, не знает этой истории. Поверить на слово Балдину или министру? Короче, не рискнул.
Потом мне говорили, что Губенко пришел вечером - убрали всех сотрудников, остался только хранитель - и изъял всю эту коллекцию. Говорят, что она была направлена в Гохран, в лавру, в одну из башен. Потому что она тогда исчезла - и все, никто не знал, где эта коллекция. Потом в газете "Известия" в 1992 году появилась статья, в которой было написано, что из этой коллекции 20 рисунков исчезли. Их продали, обменяли, не постеснялись брать не только деньги, но и какие-то вещи. Виктор Иванович в панике стал звонить в Эрмитаж, спрашивал, что с коллекцией. Ему сказали, что ничего подобного не было и не могло быть. Губенко взял коллекцию и никаких документов, которые к ней были приложены - список, история спасения, - ничего не взял, только рисунки. И сказал сотрудникам музея, чтобы имени Балдина не упоминать.
Виктора Ивановича, который волновался о судьбе коллекции, тогда спрашивали: "А какое вы имеете отношение к этой коллекции?" - "Как - какое... Это же коллекция, которую я привез, которая хранилась в Музее архитектуры". А Губенко под видом того, что там условия хранения недостаточно хорошие, решил ее изъять и передать в Эрмитаж. 43 года хранилась - все было нормально. А тут вдруг хранение оказалось плохим. А Виктор Иванович еще раньше предлагал отцу Пиотровского, когда он был директором Эрмитажа, передать коллекцию в музей. Тот сказал, зачем, Виктор Иванович, - у вас такой же музей, вы спасли, привезли, у вас она прекрасно хранится. Храните дальше. А тут, видите ли, хранение не такое! И ничего - никаких документов.
Потом уже писали, что в Эрмитаже занимаются ее описанием, исследованием. Зачем же они делают мартышкин труд? Если бы Губенко взял документы Виктора Ивановича, там все уже было сделано. Потом уже Виктор Иванович с молодым Пиотровским переписывался. У него прекрасные письма от Пиотровского, от других людей, с благодарностью, с удивлением этому гуманному, исключительному поступку. А Губенко теперь Виктора Ивановича чуть ли не с грязью мешает. И еще недавно в телевизионном интервью сказал, что 101 рисунок, который через немецкое посольство вернулся обратно в Бремен, отдал даритель, который изменил фамилию, просил не называть ни имени, ни отчества, ни города, где родился. И чтобы до тех пор, пока он не умрет, чтобы никто не называл его имени. Так вот, Губенко не нашел ничего лучшего, как сказать, что это, по его мнению, был тоже Балдин. Как можно было так сказать? Я знаю прекрасно двух журналистов, которые ездили в Сибирь и якобы нашли дарителя. Они у нас бывали. У Виктора Ивановича выспрашивали, где и у кого еще могут быть рисунки. Виктор Иванович им рассказывал.
- А откуда он это знал?
- Один офицер, его фамилия Балабанов, писал, что у него были рисунки и он вроде бы передал их в музей в Казахстане. Потом в Баку, говорили, тоже есть рисунки. Какие-то рисунки оказались в Америке. В прошлом году 12 рисунков американский музей передал безвозмездно в Бремен... Я просто надеюсь, что все-таки справедливость восторжествует. Лежала "балдинская коллекция" 53 года в спецхране, что от этого толку было? В какой-то газете было написано, что Балдин - собственник, он через суд мог бы эту коллекцию себе вернуть. Это домыслы журналистов. Но ведь она так и называется: "балдинская коллекция". А Балдин все время хотел ее отдать, потому что она - собственность "Кунстхалле". Вот и все.
Немцы хотят экспонировать ее по всему миру. За большие деньги! Так эти же деньги можно передавать в Россию на реставрацию храмов, музеев... А если сейчас Губенко не отдаст коллекцию, то она станет просто мертвым капиталом. Продавать рисунки нельзя - международная обстановка не позволяет. До 1948 года можно было. Даже еще в 1963 году можно было продать, потому что один из офицеров пришел к Балдину в музей и говорит: "Ну что ты сделал со своими рисунками?" - "Я передал в музей на хранение". - "Ну и дурак! А у меня было несколько, я продал в Музей Пушкина и получил 40 тысяч. Пойдем в "Прагу", я тебя угощаю". И они пошли в "Прагу" и по рюмке выпили. Но Виктор Иванович не позволил ни одного рисунка даже себе оставить на память. Это был не такой человек. Вообще, таких, как он, - один, и все!
