Айвенго на болоте

Повесть Якуба Коласа «На прасторах жыцця» в современном прочтении
Повесть Якуба Коласа «На прасторах жыцця» в современном прочтении

Босой рыцарь

Борхес насчитывал в мировой литературе всего четыре сюжета.

Аристотель тоже не слишком был щедр на количество таковых...

И ведь действительно — самое сложное произведение можно препарировать до той же сюжетной канвы, что извлекается и из обыкновенной сказки.

Например, повесть Якуба Коласа «На прасторах жыцця», всеми нами когда–то изучаемая в школе, построена по вполне узнаваемому сюжету. Борхес определил бы его как «возвращение героя».

Этап первый. Изгнание. Крестьянин–бедняк прогоняет сына Степку за то, что вместе с комсомольцами разрушил святой колодец в качестве «антирелигиозной пропаганды».

Этап второй. Испытания в пути, приобретение опыта и значимости. Степка едет в город и поступает на рабфак.

Этап третий. Возвращение в преображенном виде, примирение и облечение властью. Степка становится комсомольским лидером и организовывает земляков на осушение болота.

Разве не по той же схеме выстроен, скажем, роман Вальтера Скотта «Айвенго»? Только здесь, в повести Я.Коласа, вместо крестового похода — рабфак, а вместо преданно ожидающей своего рыцаря леди Ровены — белорусочка Аленка. Магистральный, то есть бродячий, сюжет был использован Якубом Коласом мастерски. Не случайно повесть была читаема многими поколениями подростков. Занимательность, интрига, как бы победа добра над злом...

Новая земля обетованная

Выражение «как бы» неслучайно. Современного читателя иногда покоробит от «лобового» богоборческого пафоса, трескучих речей героев. Религиозные обряды, священнослужители изображены более чем сатирически. «Не святыя калодзежы, не малiтвы бацюшак дадуць вам шчасце i дабрабыт, бо шчасце i дабрабыт — у вас самiх». Религия — то, что мешает, отжившее, старое... Забавно, что разговор Степки со стрелочником о том, есть Бог или нет, буквально повторяет известную притчу Льва Толстого о разговоре крестьянина и барина. Ты, мол, считаешь, что Бога нет, потому что его не видел. Но Галабурду ты тоже не видел. А ведь он есть. Может быть, и Бог есть? Выпускник Несвижской учительской семинарии, Якуб Колас, разумеется, хорошо знал духовную литературу. Повесть писалась в 1925 году, подобные настрои были нормой. Но при всем узнаваемом коласовском мастерстве «На прасторах жыцця» отличается от предыдущих произведений писателя. Ведь там всегда были философский подтекст, рефлексии на тему загадок бытия. Философ Владимир Конан определяет мировоззрение Коласа как «спалучэнне хрысцiянскай этыкi з традыцыйнай народнай культурай» и говорит о том, что «Новая зямля» — это фактически притча о земле обетованной. Якуб Колас использовал слова из «Апокалипсиса» о том, что будут созданы Новое Небо и Новая Земля, а старый, греховный Космос разрушен. Новая Земля — рай белоруса. Кстати, в повести «На прасторах жыцця» Степка, разрушивший святой колодец, бросает отцу прощальную фразу о том, что идет строить новый сруб на новый колодец. Литературовед Татьяна Шамякина говорит о народном пантеизме в произведениях Коласа. «Яго творчасць — гэтая пералiтая ў словы прыгажосць прыроды — знаходзiць выйсце з будзёншчыны ў самыя глыбокiя духоўныя рэалii. Сэнс iснавання, якi спасцiгаецца чалавекам, сведчыць нам пра рэальнасць Творцы».

Наиболее ярко же религиозно–христианская символика проявилась в поэме «Сымон–музыка».

И эта же возвышенная, философская поэма, как ни странно, по всей видимости обусловила и появление «атеистической повести» «На прасторах жыцця».

Грех веры

Странно? Скорее, время было странное... Или, вернее, страшное. Каждый свободный порыв души должен был быть оплачен. В 1925 году Колас заканчивает поэму «Сымон–музыка», одно из самых неразгаданных произведений нашей литературы. Сымон — высшее проявление народной души, «сувязны памiж прыродай, народам i сакральным светам», как пишет Татьяна Шамякина. На поэму обрушивается критика. Коласа обвиняют в религиозных настроениях, в буржуазном «уклонизме». Поэт вынужден переработать первую редакцию «Сымона–музыкi». Исчезают целые страницы высокой поэзии. Например, гимн Богу–творцу из второй части:

Хто рассыпаў у небе зоры

Без канца i без чысла,

I каму ў тым прасторы

Ночка, дол, лясы i горы

У спевах кажуць — чэсць, хвала?

«Аглабельная» критика довольна. Литературовед Р.Шукевич–

Третьяков констатирует: «Пад уплывам марксiсцкай крытыкi Я.Колас перапрацаваў свайго «Cымона–музыку», зьмянiў яго канец, рашуча скiнуў з Сымона раней аблытваўшую яго рэлiгiйную павуцiну».

Но вивисекции над поэмой мало. Чтобы «заманiфеставаць свае пазiтыўныя дачыненнi да савецкай рэчаiснасцi», по выражению Станислава Станкевича, Колас почти параллельно пишет произведение, в котором белорусская деревенская молодежь, воспитанная в советском духе, борется с «опиумом народа» и избавляется от рефлексий по поводу «старины». Даже у старшего поколения вера имеет чисто формальный характер, и крестьяне легко от нее отступаются. В статье Марии Мицкевич, исследовательницы творчества Якуба Коласа, приводится случай: незадолго до войны композитор Микола Равенский зашел к Якубу Коласу, предварительно не предупредив того. И услышал, как писатель играет на скрипке красивую церковную мелодию. Заметив гостя, Колас отложил скрипку и произнес: «Ты нiчога не чуў i не бачыў».

«Гэй, прайшоў

Кастрычнiк плугам...»

Между тем в повести много любопытного. Колас знал быт студентов тех лет не понаслышке, он преподавал в педтехникуме, «кузнице» целого поколения белорусских поэтов, поэтому сценки из жизни рабфаковцев очень живые. И именно в произведении, которое должно было быть пафосным и идеологически выверенным, Колас дает оценку этому литературному идейному пафосу. Один из студентов, Сымон Галуза, пишет стихотворение «Гэй, прайшоў Кастрычнiк плугам» с полным набором идеологем: «Хай пачуюць на ўсiм свеце i нас, рабочых, i сялян, як пусцiлi мы на вецер i паноў, i iх абман!», «Не на небе — тут палацы мы збудуем без святых!», «Гэй, звiнiце, грайце, струны, мы пакiнем вечны след — пабудуем дом камуны, дом адзiн на цэлы свет!»

Слова звучат пародией на философские гимны «Сымона–музыкi»... Колас с горькой иронией описывает, как молодой автор восхищается своими залихватскими «гэй», как Степка развивает идеи стихотворения товарища, с помощью которого можно «пашырыць iдэi камунiзма сярод шырокiх пластоў народа»...

Лик рассказчика за «кулисами» сюжета мрачен. Вот она, новая литература, новая поэзия, которую вы хотите! «Дрындушки», которые только и заслуживают вашего одобрения!

Что ж, и Коласу, и Купале впоследствии пришлось заниматься такими «дрындушками» (именно так называл свои идеологически верные стихи Купала).

Повесть «На прасторах жыцця» была издана в 1926 году. В том же году, к 20–летию творческой деятельности, Якубу Коласу присвоено звание народного поэта Беларуси. В 1929 году повесть была экранизирована. Дети в белорусских школах до сих пор читают о Степке, который разрушил святую криницу.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter