Автограф на облаках

Вернуть из небытия имена двух героев - разве не подвиг?

Мне хочется назвать его небесным странником, хотя он ходит по этой земле. И самые главные добрые дела творит на этой земле. И лучшие находки его также земного происхождения. Но все же он из тех, кто умеет смотреть в небо. Может быть, даже витать в облаках. Странная все-таки порода - человечество. Всю сознательную историю грезило о крыльях, пока не научилось наконец летать. И ровно столько же времени иронизировало над теми, кто мечтал о свободном парении в облаках. А может, дело просто в том, что оно всегда делилось на крылатых и бескрылых. И вторые просто бессильно завидовали первым. А первые в это время устремлялись ввысь.

Вот такое мое возвышенное предисловие к рассказу о человеке, который, твердо стоя ногами на земле, смог дотянуться до неба. Чтобы протянуть от него 63 года назад оборванную ниточку. Серебряную ниточку-паутинку памяти

о чужой жизни и чужом подвиге, при иных обстоятельствах обреченных оставаться в безвестности. Но благодаря Анатолию Валентиновичу Рогачу на скромном военном обелиске в Куренце появились два конкретных имени. Кто такой Анатолий Рогач? По должности - начальник Вилейских районных электросетей. По призванию - краевед.

Горсть земли в руках пилота

Это случилось на третий день войны, которую тогда еще никто не называл Великой Отечественной. В дышащем полуденным зноем небе Вилейки раздался тревожный гул моторов. В воздушном бою схватились два самолета: немецкий истребитель и наш "ястребок". Вдруг машина с красными звездами на крыльях начала резко терять высоту, из нее вырвались клубы дыма и языки пламени. Немецкий ас коршуном следовал за соперником, поливая советский аэроплан пулеметными очередями. И тот, подобный птице с перебитыми крыльями, у дороги Минск - Куренец, задевая кроны придорожных деревьев, упал на землю. Вырванный силой удара двигатель отлетел метров на полтораста, чудом не угодив в близстоящий дом. Пламя с новой силой охватило подбитую машину. Рядом с кабиной лежали выброшенные при взрыве тела двух летчиков. Страшно обгоревшие, они были мертвы. Один из пилотов еще сжимал застывшими, скрюченными в последнем усилии пальцами горсть земли.

Откуда столь явная, полная подробностей картина? От живых свидетелей давней трагедии, случившейся 24 июня 1941 года рядом с деревней Снежково. Среди тех, кто в числе первых подбежал тогда к упавшему самолету, был и семилетний мальчик Алеша Гулецкий, величаемый нынче Алексеем Яковлевичем. На мести гибели летчиков оказались в роковой день и еще двое очевидцев-подростков - давно поседевшие Нина Григорьевна и Алексей Павлович Крутько, тоже жители деревни Снежково.

Взрослые похоронили советских пилотов прямо на месте их гибели. Креста с надписью не поставили - не до того было. На следующий день в Вилейку и окрестные деревни пришли немцы.

У детской памяти есть счастливое свойство: навсегда запечатлевать то, что потрясло душу. Прибежавшая с односельчанами на место трагедии Нина Крутько запомнила не только детали воздушного боя, но и фамилии мертвых авиаторов: Панин и Пронин. Про них-то она и рассказала Рогачу. Другие очевидцы добавили еще одну деталь: прямо в день гибели самолета в деревню Снежково прибыл из местного райвоенкомата лейтенант, который забрал личные документы летчиков и их оружие. Больше этого лейтенанта никто из односельчан не видел.

Прозвучавшие из уст Нины Григорьевны фамилии не давали покоя Анатолию Валентиновичу. Вдруг и правда реальные?! Рогач, по делам службы вдоль и поперек исколесивший всю Вилейщину и не упускавший ни одной возможности послушать рассказы старожилов, давно убедился: хранимая в устных преданиях история - кладезь бесценных сведений. Почти не замутненный временем кладезь, подкрепленный уцелевшими материальными "вещдоками": хранимыми в сельской хате древними бумажками с гербовыми печатями, старинными фамильными портретами, полуразвалившимися фронтонами старых усадеб, дивными валунами необъятных размеров. Тем более что вдруг, вопреки купированным в эпоху его взросления учебникам, выяснилось: история-то родины - вон какой благородной сединой увенчана! Писатель Игнатий Ходько, поэт-демократ Эдвард Желиговский, публицист Левон Гмырак, композитор Михал Огиньский - кто только не жил и не творил в славных уголках Вилейщины! Не то что послереволюционным аршином - столетиями ее не объять.

Для начала Анатолий Валентинович на памятное место съездил, постоял в скорбной минуте молчания. А потом решил: Панина и Пронина ведь искать проще, чем безымянных летчиков.

Все дороги ведут в Подольск

Будь у меня шляпа, обязательно сняла бы ее в низком поклоне перед подольскими архивистами. Скольким безвестным героям вернули они после войны имена, скольких вдов-сирот пусть скорбной, но конкретной весточкой обнадежили: пал в бою под Ржевом или Моздоком - взамен расплывчато-неопределенного: пропал без вести. Что значило в первые мирные годы такое уточнение, знают лишь те, кто получал его. И кто не получал - тоже знают, каково это быть "безвестным" - почти приравненным к пораженцам.

Вот и Анатолий Рогач тоже решил обратиться в Центральный архив министерства обороны Российской Федерации, где аккумулированы многомиллионные дела всех мобилизованных на ту священную войну. А чтобы прошению своему, считай, уже из другой страны присланному, придать более весомый статус, попросил сделать свой запрос районный историко-краеведческий музей, благо местные музейщики знают его как облупленного и охотно энтузиасту в краеведческих изысканиях помогают. Да и нынешний председатель Вилейского районного Совета депутатов Евгений Игнатович, сам попробовавший музейного хлеба, также не отказывается порадеть краеведу в поисках.

Так в подмосковный Подольск полетела из белорусской Вилейки депеша с просьбой отыскать дела летчиков с предположительными фамилиями Пронин и Панин.

Параллельно краевед начал собирать по архивам да мемуарам военачальников материалы о том, какие советские авиасоединения могли вылетать в боевую разведку в сторону Вилейки в первые дни войны. И на каких самолетах. По всем документам получалось: возможные Панин и Пронин барражировали вилейское небо на секретном самолете Су-2.

"Самолет свободной охоты"

Надо знать Рогача, чтобы не удивляться: в санатории в Моршине, куда он поехал залечивать последствия перенесенного инсульта, Анатолий Валентинович бежал прямо с процедур в местную библиотеку и штудировал книги по истории. А бывая по делам в Минске, забегал в архивы и книжные магазины. И когда вдруг в столице обнаружил подробную энциклопедию о самолетах ценою в 20 долларов, не колеблясь, приобрел в личное пользование.

Дотошные разыскания дали неожиданный результат: во-первых, оказалось, что легендарный авиаконструктор П.Сухой, разработавший знаменитую серию самолетов Су, - считай, земляк вилейчан. Потому что его родители именно из этих мест. А во-вторых, в-третьих etс., выяснилось: в 1940 году из конструкторского бюро Сухого вышла модель абсолютно нового многоцелевого ближнего бомбардировщика Су-2, могущего одновременно выполнять функции разведчика и штурмовика. "Самолет свободной охоты", как его окрестили летчики, стал победителем инициированного самим Сталиным конкурса на лучший универсальный самолет СССР и имел замечательные на то время характеристики. Маневренный, высокоскоростной (400 км в час), он отличался сравнительно небольшими размерами: длиной 10,25 метра, размахом крыльев 14,3 м и весом четыре с небольшим тонны. Мог взять на борт 400 - 600 кг бомбовой нагрузки и обеспечить при этом дальность полета в 1.190 километров. В число его достоинств входило и такое: мог сесть и взлететь без аэродрома - с любого поля.

Освоение новой машины, поставки которой в строевые части начались в январе 1941 года, проходило в обстановке полной секретности. Заводы не так быстро, как хотелось бы, налаживали выпуск "Иванова" - кодовое название самолета, летчики-испытатели находили изъяны, которые требовалось спешно устранять. Тем не менее "сушка" нашим авиаторам нравилась - одна закрытая теплая кабина многого стоила. В мемуарах ведущих авиаконструкторов СССР фигурирует цифра: 1 июня 1941 года заводы доложили Сталину о приемке военпредами 413 готовых Су-2.

Штудируя справочники, Анатолий Валентинович нашел данные, что в военно-воздушные силы Западного особого военного округа было поставлено около сотни самолетов Су-2 - в 12-ю и 13-ю авиадивизии. (По другим, уточненным сведениям, их было поставлено в округ 64 штуки. - Прим. автора.) Направлением действий 13-й авиадивизии был Брест. Штаб 12-й находился в Витебске, а авиация базировалась на аэродромах Бецкое, Травники, Лепель и Крулевщизна. Последние два аэродрома находились как раз на маршруте полетов летчиков в западном направлении.

В ходе поисков выплыли и забавные подробности. Самолет Су-2 по силуэту был похож на немецкий истребитель "Мессершмитт" Ме-109. Секретность испытаний обернулась для него в первые дни войны трагикомическими недоразумениями. Немцы принимали советский бомбардировщик за свой истребитель, а наши, наоборот, за врага. Сам легендарный ас трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, сбивший 69 самолетов противника, в июне 1941 года допустил конфуз: сбил в небе Молдавии экипаж будущего маршала авиации и Героя Советского Союза, а также своего послевоенного однокашника по академии Ивана Пстыго, сидевшего за штурвалом Су-2.

Вооружен Су-2 был пулеметом (их могли установить несколько) и вмещал двух членов экипажа.

Про наличие пулемета в упавшем самолете, надо сказать, запомнили и глазастые местные подростки - очевидцы трагедии. Больше того: ходили слухи, что в силу исправности оружия его умудрились снять из разбившейся машины и забрать себе весьма конкретные люди - из деревни Богданово. Бывший секретарь Куренецкого подпольного райкома комсомола Анна Андреева вспоминала, что в 1943 году даже получила задание - разыскать этот пулемет и изъять у новых владельцев. Однако те начисто отказались признать существование у них грозного оружия.

Безымянные в братской могиле лежат?

Пока подольские архивисты разыскивали в своих картотеках личные дела летчиков, Рогач задался очередным вопросом: а где сегодня покоится прах погибших? Старожилы близлежащего Снежково уверяли, что после войны останки авиаторов были перенесены в другое место. Предположительно - в братскую могилу тогдашнего райцентра Куренец. Анатолий Валентинович нашел протокол заседания исполкома Вилейского райсовета от 11 мая 1946 года, где действительно шла речь о благоустройстве братских и индивидуальных могил погибших воинов и партизан и перезахоронении безымянных останков в братских могилах. 5 августа того же года райсовет констатировал выполнение принятых решений.

Увы, в найденных краеведом документах о захороненных здесь летчиках Панине и Пронине сведений не обнаружилось. Исходя из чего, Рогач сделал выводы, что на кладбище в самой Вилейке прах летчиков не попал. И останки покоятся все-таки в Куренце.

Старлей Вася и воентехник Коля

...И рисуется в знойном мареве прошлого явственная картинка: два облаченных в комбинезоны парня садятся в кабину новенького самолета и выруливают на взлет. Летчик и воентехник. Серебристое тело Су-2 взмывает под облака, на которых вскоре они оставят свой прощальный, огненный автограф.

Как думаете, на базе долго ждут летчиков с задания? Все те, кто воевал в небе, говорят, что ждут до последнего. Такова традиция: если нет в воздухе напарников - свидетелей гибели, ждать возвращения друзей до упора. Вдруг дотянут до своего или соседнего аэродрома, доберутся, приземлившись на сельском поле, дадут о себе весточку.

У Василия Панина и Николая Пронина таких друзей-свидетелей среди облаков 24 июня 1941 года, похоже, не было. С вражеским истребителем они сражались на своей новенькой машине в одиночку. По всем приметам, их и послали в пекло одних.

На такой очевидный вывод наталкивает ответ, который Вилейский музей получил из Подольска. Да-да, архивисты отыскали в своих анналах запрошенные фамилии авиаторов. С замершим дыханием Анатолий Рогач читал текст

: "В оперативной сводке 12 смешанной авиадивизии (она же 12 бомбардировочная авиадивизия, перед ВОВ дислоцировалась в Западном Особом военном округе, в начале войны боевые действия вела на западном фронте) N 16 от 3 июля 1941 г. значится: "Дивизия в составе 43 и 128 бомбардировочных полков производила разведку и боевые действия по мотомехчастям противника в р-не Лепель, Глубокое, Докшицы, Радунь, Плещеницы. Звено РЗЕТ производило уничтожение танков в р-не Радунь. С задания не вернулись: ст. лейтенант Панин (имя, отч. не указаны)... (Пронин не значится).

В оперативных сводках 12 сад за 22.06 - 2.7.1941 Панин и Пронин не значатся.

В алфавитной книге учета личного состава Управления и частей 12 сад (12 бад) за 1941 - 1942 гг. записано: "...Ст. лейтенант, зам. командира эскадрильи 43 бап Панин Василий Иванович... в/техник 2 ранга, техник авиац. младший 43 бап Пронин Николай Григорьевич".

На заместителя комэска Василия Панина нашлись данные и в книге учета безвозвратных потерь: "1908 г.р., урож. Дорогобужский р-н, Западная обл., кадровый, 2 июля 1941 г. при выполнении боевого задания в р-не Плещеницы не возвратился на свой аэродром". Правда, в картотеке безвозвратных потерь офицерского состава родную деревню Панина - Яковлево отнесли уже не к Западной, а к Смоленской области, а напротив фамилии летчика сделали несколько иную запись: "пропал без вести 2 июля 1941 г.". Есть разночтения и о местонахождении жены погибшего старлея: согласно одному документу Панина Анастасия Васильевна проживает на территории Ивановской области, согласно другому - в Московской.

Младший же воентехник Пронин ни в книге, ни в картотеке потерь 12-й дивизии не значится.

Вот такой ответ пришел в Вилейку. Который, повторимся, совсем не означает, что Николай Пронин не отправился 24 июня в свой последний полет.

Потому что в самые страшные, самые первые дни войны командирам не из кого было выбирать - и на место штурмана в необлетанную, по сути, машину могли усадить простого воентехника. В пользу этой версии говорят и следующие фигурирующие в мемуарной литературе факты: начиная с 7 июня 1941 года, летчики 43-го бап, где, напомним, служили Вася и Коля, не могли совершать тренировочных полетов из-за банальной нехватки горючего. И занимались больше теорией, чем практикой. Первые же боевые вылеты "сушек" продемонстрировали полную уязвимость сидящих в кабине штурманов, потери последних были столь велики, что вопрос об укреплении бронезащиты штурманов на Су-2 даже рассматривался 9 августа 1942 года в правительстве.

Подольские архивисты помогли прояснить и еще одну деталь - место очередной дислокации 43-го бомбардировочного полка. Согласно обнаруженной записи, 43-й бап вскоре был преобразован в 13-й гвардейский бап. И уже "30 июня 1941 г. к 8-00 в составе пяти эскадрилий полк перебазировался на аэродром Б. Каменка, откуда производил боевые действия до 7 июля 1941 года".

Но, думается, все-таки не оттуда один из наших героев совершил 2 июля, как записал штабной писарь, последнюю в жизни воздушную разведку боем над Вилейкой. По всем приметам, погибли оба авиатора все же 24 июня, что и запомнили вилейские старожилы. А в полку, повторимся, их просто долго ждали и не спешили записывать в мертвые. А потом одного записали - задним числом...

Вот такая предыстория у появления в этом году на обелиске в Куренце двух новых фамилий - Пронина и Панина.

Ну а что нынче Рогач, спросите вы?

Анатолий Валентинович на следующий год собирается вместе с энтузиастами-единомышленниками установить памятный знак на месте гибели переставших быть безвестными авиаторов, проект которого уже начал разрабатывать его друг - архитектор Анатолий Коптюг. Пусть маленький, скромный, зато сделанный от души. А еще теплит он в душе очередную надежду: попробовать отыскать родственников погибших пилотов. Ведь в семьях авиаторов, по всем законам человеческой логики, их тоже ждали. Панина - жена Анастасия, а Пронина - наверняка родители. Для чего и направил краевед запрос в Дорогобужский район Смоленской области, упоминаемый в досье на Панина.

Но поскольку ждать пассивно не в его натуре, взялся за решение новых загадок, которые имеет свойство подкидывать прошлое. До Анатолия Валентиновича дошли сведения, что, кроме самолета у деревни Снежково, в первые дни войны спикировали на вилейскую землю и другие краснозвездные машины. Возле деревни Старинки разбился в начале войны самолет с двумя летчиками. А еще очевидцы упоминают упавший в июне 1941 года в болото неподалеку от деревни Буйли бомбардировщик СБ - с тремя членами экипажа. В 1944-м также случилась в вилейском небе трагедия - уже над деревней Ручица. Зацепки для поисков погибших пилотов, как говорит следопыт, кое-какие имеются. Так что есть и надежда восстановить имена.

Потому что никто не должен быть забыт.

P.S. На днях я позвонила Анатолию Рогачу и спросила: есть ли свежие новости в его благих делах.

"Пришел ответ на запрос из Дорогобужского района, - рассказал краевед. - Увы, не обнаружилось там искомого Панина. Потому что из 900 жителей, которые жили в деревне до войны, осталось нынче лишь 80. Похоже, летчик очень рано уехал учиться и призывался из другого населенного пункта. Но там очень заинтересовались своим земляком и обещали продолжить поиски. Будем поддерживать связь. А пока самое главное - удалось найти очевидца послевоенного перезахоронения останков Панина и Пронина. Так что их фамилии заслуженно украсили обелиск в Куренце".