В Минск едет Алексей Козлов, человек вне «формата»Даром что 13 октября Алексею Козлову стукнуло 70. Один из ведущих джазменов России неустанно экспериментирует в музыке. Обещал, что к следующему своему визиту в Минск приготовит камерный концерт с одним американским исполнителем... Потом еще один проект — у Козлова их масса. «А 1 ноября — это, так сказать, затравочка будет, мы в Минск вчетвером приедем — «Арсенал» в чистом виде».
На джазовое поприще Алексей Козлов вступил еще в 1957 году. В 1973–м основал свой знаменитый ансамбль «Арсенал», с которым гастролировал по многим странам и континентам. Алексей Козлов — один из немногих российских музыкантов, кто выступал с джазовым концертом в нью–йоркском «Карнеги Холл»... Хотя, что я здесь «освежаю»: у бэнд–лидера «Арсенала» прекрасная память, великолепная форма и острый ум. В общении с ним есть упоение. И Козлова надо слушать «живьем».
— Алексей Семенович, к нашей стране у вас, кажется, особые симпатии. Довольно часто нас концертами жалуете.
— Я полюбил Минск и Беларусь с самого первого концерта «Арсенала» у вас — году в 77–м. С тех пор мы действительно охотно к вам приезжаем. У меня много друзей в Минске: все «Песняры», Михаил Финберг и много других частных лиц, которых я не буду перечислять, их имена вам ни о чем не скажут. А еще я помню, что в советской Белоруссии товароснабжение было лучше, чем в Москве...
— Мне представлялось, что за дефицитом все–таки в Москву все ездили?
— Нет–нет, если в России за творогом, сметаной и колбасой нужно было стоять в очереди, в Минске эти продукты были в свободной продаже. Более того, в те времена нас приятно удивляли минские рестораны, где всегда можно было съесть настоящий бифштекс.
— Ой, уж если о продуктах заговорили, Алексей Семенович, откройте секрет, чем вы питаетесь? Вам ни за что в жизни не дашь 70 лет. Или это благотворное влияние джаза на внешность?
— Я никогда не выпивал и не курил — может, за счет этого удалось сохранить приличную внешность?
— Никогда–никогда?
— С рождения терпеть не мог пить водку, даже коньяк. Иногда, конечно, делал это ради компании. А потом понял, что это мне неприятно, и перестал пить вообще. Даже в кругу друзей. Притворяться во вред себе? Зачем? Я считаю, это преступление. Хотя в заслугу я себе это не ставлю: у меня просто организм не приемлет спиртное, начинается рвота, головокружение...
— Но друзья к вам привыкли, к такому — человеку без вредных привычек?
— А просто все это привело к тому, что круг моих друзей очень сузился. И теперь меня окружают исключительно единомышленники.
— Насколько для вас важна коммерческая составляющая концертов?
— Я отказываюсь от любых, самых привлекательных с точки зрения финансов предложений, если устроители концерта не соблюдают условия, которые я ставлю. Главное из них — музыку должны слушать. Довольно часто нам предлагают выступить на презентациях в ресторанах, для очень богатых людей, но если я понимаю, что мы там будем унижены, — никакие деньги меня не прельщают. Я несколько раз обжигался на этом, потом понял, что всех денег не заработаешь... А ощущение морального здоровья — оно дороже всего, правильно? В концертном зале «Минск», кстати, мы не раз выступали. Это были замечательные концерты. Поэтому мы с удовольствием к вам едем снова.
— Много пишут о ваших творческих экспериментах. Как считаете, вам удалось найти свой звук, свое лицо в современной музыке?
— Без сомнений. Я экспериментирую в некоем социомузыкальном пространстве с помощью своих проектов, в первую очередь «Арсенала». Сейчас мы исполняем музыку самых разных стилей. Я определяю это как «андеграунд XXI века». Наша музыка снова ушла в подполье, правда, не в идеологическое, как это было в советское время, а чисто в культурное. Мы работаем для небольшой части интеллигентных людей. А СМИ такой музыки не дают. Сегодня мы имеем дело с нормальным здоровым капитализмом, где такие понятия, как «рейтинг» или «формат» — это всего лишь пустые слова. Все решают корыстные цели рекламодателей и указания сверху. Из программ главных телеканалов исчезли целые пласты культуры: классическая музыка, джаз, фанк и соул, и многие другие субкультуры. Сегодня бал правит масс–культура. Кстати, во всем мире так. Но на Западе спонсоры и меценаты все же поддерживают просветительские проекты, ту же классику... А у нас при нашей нищете пока до этого не дошло. Хотя кое–что уже есть: несколько раз мы выезжали в какой–нибудь город, где наш давний поклонник стал богатым человеком и проспонсировал наш концерт.
— А нет ли здесь противоречия: вы — подполье, но на всех ваших концертах — аншлаги? Не такая уж вы и субкультура, г–н Козлов, если массы к вам тянутся.
— С одной стороны, конечно, вы правы. А с другой стороны, когда всю жизнь работаешь на сцене и на твоей музыке выросло несколько поколений твоих поклонников, — уж как–нибудь из них наберется полный зал, как считаете?
— Вам виднее. О любви почему не говорите? О ней все сказано?
— Я эту тему стараюсь не трогать. Я и сам не люблю рассказывать о своих женщинах, и не люблю, когда другие начинают что–то такое рассказывать. Это неприглядный уровень журналистики.
— Но у вас есть женщина?
— Что вы? Конечно. Я живу со своей женой уже тридцать с лишним лет...
— Ну вот. Я и хотела это услышать. Алексей Семенович, еще никто и никогда мне не ответил на вопрос, что такое музыка. Даже преподаватель по эстетике, помню, был открытым человеком и вдруг с ответом «замялся».
— На философские вопросы обычно дают шутливые ответы. Знаете такое популярное, но дурацкое определение архитектуры как застывшей музыки? Получается, музыка — это разжиженная архитектура.
— Спасибо, с вами весело. Под влиянием вашей научной практики в области дизайна я могла предположить некий подобный ответ.
— Да, я 14 лет просидел в институте дизайна. Но возвращаться к этому мне не хочется. Я поступил в аспирантуру и даже написал диссертацию по истории и принципам проектирования часов. Но защищать ее не стал.
— Да, я знаю. Свершилось чудо — «Арсенал» был принят на работу в Калининградскую областную филармонию, и из науки вы вышли в профессиональные музыканты...
— Директор ВНИИТЭ Соловьев счел тогда мой поступок безумным.
— Да и родители ваши наверняка были в шоке: член ученого совета, член редколлегии журнала «Техническая эстетика», руководитель группы в отделе теории, сорокалетний муж и вдруг — хиппи?..
— И никогда я не жалел потом, что стал профессиональным джазменом.
— Хотя бы диссертацию защитить можно?
— Хоть сегодня: я считаю, что разобрался тогда в структуре советской часовой промышленности. Выявил многие ее недостатки. Но, повторяю, мне не хочется к этому возвращаться.
— Вы программу минского концерта после саундчека составите?
— О да. Многое будет зависеть от того, какая будет аппаратура. Некоторые пьесы, в стиле фанк например, требуют очень хорошего звука. А некоторые — акустические — для них вообще не требуется никакой супераппаратуры. На месте там разберемся. Приходите на концерт.
— До встречи в Минске, дорогой товарищ Козлов!
