Народный артист РФ Аристарх Ливанов — откровенно о времени и о себе

Аристократ поневоле

Аристарх Ливанов сыграл множество ролей. Героев хороших и плохих, но всегда умных и аристократичных. Его обожали поклонницы, а некоторые особо активные, не получив ответа на пылкие письма, пытались «зайти с тыла», ябедничая на любимого актера... Фаине Раневской. И та принимала меры! Его любят и сейчас, ведь, несмотря на свои 75, артист в отличной форме и по-прежнему верен профессии.

Аристарх Ливанов: Киностудия «Беларусьфильм» — мой профессиональный плацдарм. Артист Ливанов там очень многому научился.
PHOTOXPRESS

Флегматик, собранный в кулак

У меня редкое имя — назвали в честь дедушки Аристарха Павловича Ливанова. Аристарх с греческого переводится как мудрейший и старейший. Так что ведите себя прилично (улыбается. — Прим. авт.).

Дедушка мой был священником, протоиереем, перед советской властью он был виноват только тем, что крестил, венчал и отпевал, но его объявили врагом народа. И 12 февраля 1938 года его расстреляли в городе Камышин Волгоградской области.

В детстве я очень не любил свое имя, потом привык, да и деваться было некуда. Сейчас я не люблю, когда говорят Арик. Во-первых, когда мне говорят Арик, я понимаю, что это кто-то из моего прошлого, когда меня позволено было Ариком называть. Сегодня некоторые продолжают так меня звать. Те, кто имеет на это право. Но мне от этого не очень комфортно. Все-таки Аристарх значимей и точнее отображает мою сущность. Мама меня называла ласково Арюша.

Я был очень послушный, застенчивый и скрытный. И страдал от этого. Вот есть холерики, есть сангвиники, а есть флегматики. Я флегматик!

И в какой-то момент я понял, что флегматик, собранный в кулак, — страшный человек. Он трагик. В советское время часто приходилось слышать, что актер — не мужская профессия. Это очень обижало моего отца, который до войны успел поработать в Саратовском драматическом театре, сыграл там кучу ролей.

Некоторые мужчины-актеры думают только о том, что они должны нравиться, и это плохо. Да, нравиться — часть профессии. Если артист не думает о том, нравится он или нет, то он не артист. Но он должен оставить о себе след какой-то. Если этой основы нет, то у него ничто другое не получится, он не сыграет человека, на которого приятно смотреть, за которым интересно следить. Человека, с которым должно что-то происходить очень важное — и оно должно остаться у зрителя в сердце.

Кстати, все больше и больше становится таких артистов, которые не несут на себе печать профессии нашей.

Про искру и зависть

Я благодарен провинциальным театрам за предоставленную возможность сыграть огромное число разнообразных ролей. В театре Ростова-на-Дону я сыграл Гришку Мелехова в спектакле «Тихий Дон». Представляете: актеру с именем Аристарх сыграть лихого казака Гришку в Ростове! Там, где каждый второй считает себя Мелеховым. Меня пригласили на эту роль из ТЮЗа... Никогда не забуду, какой мне там устроили прием. Народный артист всего Советского Союза на первой репетиции пытался напугать... Смотрел звериным взглядом. А когда мы уже осенью, после удачной премьеры, приехали в Вешки, в гости к Шолохову, он там сказал мне: «Я хотел тебя сожрать, но не успел...» У него была задача в жизни: сожрать молодого артиста. Он фронтовик... И он себя этому посвятил. Но ни времени, ни сил не хватило...

А правду для этой роли я взял в первоисточнике, у Шолохова. Когда мне показали мою Аксинью, я сразу понял, что тут мне каюк. Ее исполняла жена директора театра, у которой не было шеи, а плечи были шире, чем у борца. И она все время изображала искру во взгляде. И была лет на 15 меня старше.

А ведь любовь изображать — это надо же иметь какую-то основу. После нескольких репетиций я отправился к молодой актрисе, с которой мы работали в Волгограде. Приехали вместе с ней в театр, и я сказал директору: «Вот эта девочка будет играть Аксинью...» Директор попросил ее остаться, они долго разговаривали, на следующий день она стала репетировать роль Аксиньи. И все у нас пошло как по маслу.

Сейчас та девочка живет в Киеве, стала профессором, руководит молодежным театром. Мы продолжаем внимательно следить друг за другом и любить друг друга. За тот спектакль мы получили Государственную премию Советского Союза.

Вернувшись из Москвы с медалью лауреата Госпремии на груди, я на доске приказов увидел, что в спектакле «Айболит» мне дали роль передней головы Тяни-Толкая. После того как я стал самым главным артистом в театре и лауреатом Госпремии.

Это даже не зависть, это мерзость, это глупость. Люди не спали, придумали и утвердили. Потом следили и потирали руки.

К слову, я эту роль сыграл блестяще! Про зависть еще скажу. Я очень часто слышу скрип зубов. Было дело, когда люди тратили годы жизни только на то, чтобы артиста Ливанова не было на сцене и съемочной площадке.

Это просто патологическое чувство — не любить ближнего. Я очень радуюсь, когда нас профессия сводит на сцене или съемочной площадке. Когда я побеждаю их, я смотрю в глаза — и человек отводит взгляд. Потому что он противопоставить может только злость и глупость. А когда ты защищаешься результатом и этот результат очевиден, тогда ну что? Ну терпи.

Москва слезам не верит

После выхода картины «Государственная граница» на меня свалилась сумасшедшая узнаваемость, по улице спокойно невозможно было пройти ста метров.

Но мне это голову не сносило. Она всегда на плечах сидит крепко, с юности. Артистом лучше родиться. Тогда все придет быстрее, займет свое правильное место.

Очень хорошая формула есть: я и садовник, я и цветок. Артист как никто другой должен понимать, когда себя поливать, как поливать и сколько. Никто другой за тебя это делать не будет.
Верит ли Москва слезам? Нет, не верит. Более того, она получает от них большое удовольствие. Я, приехав в Москву, прошел через многое. Будучи женатым, жил в мужском общежитии, жена снимала угол отдельно, без прописки. Она была на сносях, а ее не принимали врачи в женской консультации, прописки же не было.
Руководство театра это все незримо поощряло, для них это было веревочкой, за которую меня всегда можно было дернуть. За эту веревочку дергали долго, даже когда я стал популярным и узнаваемым.

...Да, я играл с Фаиной Раневской в одних спектаклях. Раньше популярным артистам люди писали много писем. Их часто было трудно читать, в них было много пустого и глупого. Однажды Фаина Георгиевна получает письмо от женщины, которая ей жалуется на меня. «Я три письма написала Аристарху Ливанову, который работает в вашем же театре. И он мне ни на одно не ответил. Что вы скажете?..» Раневская прямо на конверте написала: «Аристарх, надо ответить...» Вот такая она была. Глубокая и очень мудрая.

Мне идет семьдесят шестой год, и я со всей ответственностью заявляю, у возраста ничего нет хорошего. Мудрость пришла, но ушла легкость. Я бы так хотел вернуть ушедшую легкость. С возрастом становишься осторожным и осмотрительным. Раньше педали жизни крутил намного легче.

Интернет о женах не врет

Интернет, конечно, не врет, что у меня третья жена. Но кто ему позволил об этом докладывать общественности? (Улыбается. — Прим. авт.)

Это все молодость... Не так давно умерла моя вторая жена, я с ней не жил целых 49 лет. Нашему сыну 50 лет, и мы редко общаемся. Все вроде давно утихло и отболело. Но ее уход меня крепко ударил. Вероятно, было столько там всего, что я не готов был принять эту утрату.

Друзья? Так случилось, что два моих самых близких друга, с которыми я дружу всю жизнь, — армяне. Два Володи. Один Товмасян, другой Восковян. Ближе и роднее у меня нет никого. Просто родная кровь.

...Беларусь для меня — родная, очень понятная и дорогая сердцу. Киностудия «Беларусьфильм» — мой профессиональный плацдарм. Артист Ливанов там очень многому научился. Самое потрясающее — это отношение людей ко мне. До знакомства с Минском я даже не догадывался, что могут быть такие теплые, родные отношения между киностудией и артистом.

Мне даже неловко говорить об этом, но представьте, входишь в центральную дверь, здороваешься. Поднимаешься на второй этаж и видишь, как вереница дверей открывается и из каждой выходят люди и все с тобой здороваются. И все тебе рады. Такого не встречал нигде, только в Беларуси.

Про Деда Мороза

Отец был удивительно талантливый человек. Но однажды я его переиграл. Он много лет был Дедом Морозом на елках, я говорил ему: «Ты Дед Мороз во втором поколении. Первый Дед Мороз — это твой папа, православный священник. А ты второй».

Он обслуживал детсады, школы, все в очередь к нему становились, потому что он это делал блистательно. Он входил в образ, с детьми общался сказочно. Доставал из мешка зайца, и зайцы у него плясали под гармошку... Это был фейерверк. И вдруг однажды у него перед самой елкой пропал голос...

Детей полон зал. Что делать? Голоса у него нет, пропал и все. А мне 16 лет, и я спасаю ситуацию. Я его переиграл тогда, и это всех удивило. Переиграл только потому, что видел его в образе Деда Мороза с четырех лет. Впитал все.

Отец к моему успеху отнесся как подобает отцу. Он сказал: «Сынок, так и должно быть. А как же иначе...»

ДОСЬЕ «СОЮЗА»

Аристарх Ливанов родился в 1947 году в Киеве. Выпускник Ленинградского госинститута театра, музыки и кинематографии. В кино за ним закрепилось амплуа аристократа. Снялся более чем в ста фильмах. Он старший брат актера Игоря Ливанова. Считает, что знаменитый Шерлок Холмс, актер Василий Ливанов, тоже его родственник. Народный артист РФ, лауреат Госпремии СССР.

Александр ЯРОШЕНКО.

Yaroshenko68@mail.ru

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter