Фильм Андрея Звягинцева «Левиафан», призер 67-го Каннского фестиваля, получил Гран-при 32-го Международного кинофестиваля в Мюнхене
Незадолго до поездки в Мюнхен киноклуб «Кинопризыв» совместно с кинотеатром 35 mm устроили открытую встречу Андрея Звягинцева с будущими кинематографистами и презентацию книги «Елена», в которой собраны все материалы, касающиеся картины. На встрече в последний раз в авторской версии была показана драма Звягинцева «Елена», которой, как и «Левиафану», в связи с законом о нецензурной лексике предстоит получать новое прокатное удостоверение. Напомним, что «Елена», призер 64-го Каннского фестиваля, обладатель призов в Дурбане (ЮАР), в Генте (Бельгия), участник программы «Современный мировой кинематограф» на фестивале в Торонто, была признана лучшим независимым европейским фильмом по версии Сандэнс-2010. Фильм был отмечен премией «Ника».
На вопрос корреспондента «СВ» о том, почему «Левиафаном» не открыли программу российских фильмов на 36-м ММКФ, как было обещано, Андрей Звягинцев сказал:
– Организаторы фестиваля Кирилл Разлогов, Петр Шепотинник, Андрей Плахов жаждали, чтобы московская публика увидела фильм. Но в связи с тем что прокат картины планируется в сентябре и нам нужно аккумулировать ожидания, а не расплескивать их в волнах рассказов и спойлеров, показывая фильм в залах на 1500 зрителей, продюсер Александр Роднянский принял такое решение.
Притом, что наша пресса удивительна – пишут о фильме 20 строк и зачем-то рассказывают сюжет. Ты три года делаешь кино, прилагаешь немыслимые усилия, чтобы о том, что случится на 50-й минуте, не узнал никто, а человек просто берет и пишет. Вот сидит молодой человек, который был на наших съемках и знает, в какой тайне мы держим сюжет, некоторые фрагменты не читает никто. Ведь для чего делается кино – чтобы у зрителей создалось ощущение. Помню, как в Венеции я сидел на фильме «Возвращение» и услышал крик в зале, когда отец падал с вышки. А 7 сентября, вернувшись в Москву, увидел в газете фотографию Кости, который лезет на вышку, а под ней подпись – «Отец (Константин Лавроненко) за три минуты до гибели»… Писать надо так, чтобы человек чувствовал дух фильма, понимал, с чем он встретится, но не более.
Звягинцев раскритиковал категоричность закона о нецензурной лексике и опроверг слухи о том, что у «Левиафана» будут трудности с российским прокатом: «Премьера должна состояться до 26 сентября, если точнее, в один из четвергов второй декады сентября. Ненормативной лексики в картине немного, мы матом не злоупотребляли. Каждое слово было взвешенным, уместным, это живая речь. Мне кажется, что решение об оскоплении языка, вообще всяческие запреты – это нехорошо, к этому надо подходить избирательно. Считаю, что у нас это было необходимо с точки зрения художественной правды. Никакого перемонтажа картины не будет, она выйдет в авторской версии». Однако, по словам режиссера, на моментах с ненормативной лексикой голоса героев, вероятно, будут максимально заглушаться или последуют паузы.
– А почему у вас в «Левиафане» снимались именно эти актеры? – задал наивный вопрос один из зрителей.
– Потому что они больше всех подходили на эти роли. У тебя есть представление, какими должны быть эти персонажи, и, собственно, весь процесс кастинга для «Левиафана» был просто поиском Дмитрия (Владимир Вдовиченков), Николая (Алексей Серебряков) и Лили (Елена Лядова). В какой-то момент я понял, что с этими актерами все получится. Ну и в роли мэра я сразу видел Романа Мадянова. В фильме есть сцены, когда персонажи находятся в состоянии крепкого подпития, особенно одна, когда Серебряков и Вдовиченков заливают дома горе, а к ним является пьяный мэр. Мы с актерами условились, что они могут позволить себе выпить, потому что мимику, пластику, тягучую речь можно сыграть, но бездну в глазах – вряд ли. Володя и Леша согласились, сказал я Мадянову, если хотите, можете тоже выпить. Он ответил: «Нет». – «На таланте?» – «На таланте». И там такая бездна открылась, что я и сейчас не понимаю, как он это сделал. Также поступил в свое время Игорь Сергеев в «Изгнании». Талант, он тебя часто оставляет растерянным, ты не понимаешь, как это сделано.
– Чем оправдано то, что в ваших фильмах всегда сильно трагедийное начало?
– Трагедия как жанр создается для того, чтобы человек мог посмотреть, как в зеркало, на возможность своего удела на земле, пережить катарсис. Благодаря фильму ты входишь в пространство, в которое в жизни, возможно, никогда не войдешь. Я и актерам это говорю, когда они перед камерой: «Самое главное происходит с вами сейчас, здесь рождаются ваши образы, которые будут восприниматься зрителями. Если бы герои Достоевского не жили в нас, их бы не было вовсе, так что пока есть текст, впрягайтесь в эту жизнь». Кино снимается только для того, чтобы зрители пристально посмотрели на самих себя.
Спросили режиссера и о том, почему он так любит длинные планы. Андрей признался, что они вошли в его опыт через Тарковского, Брессона, Антониони, он считает – они гипнотизируют зрителя, если в кадре все «складно и гармонично». Гипнотизирующее воздействие длинных планов Звягинцев ощутил в 1988 году, когда студентом актерского отделения ГИТИСа увидел во ВГИКе фильм Антониони «Фотоувеличение». «Если помните, у героев ближе к финалу наступает волшебный миг, когда они становятся абсолютным целым, а после этого он отправляется на вечеринку, а она остается в комнате и ложится на диван.
И спрашивает его: «Ты меня любишь?», когда он стоит у двери. А он молча выходит. И я знаю, что произойдет через минуту. Ровно то, чего я желал, и происходит. Кино – это абсолютное волшебство, великая магия, которая обладает такими свойствами, какие неподвластны другим искусствам».
– Еще один вопрос от «СВ»: в «Елене» и «Левиафане» у вас звучит гениальная музыка американца Филипа Гласса, как он появился в вашей жизни?
– Музыка, которую услышите в «Левиафане», меня покорила сразу, мне кажется, она срослась с фильмом. Кто-то меня спрашивал: не специально ли написана? Нет, это давнее сочинение Гласса, 3-я часть 3-й симфонии. Весь период монтажа, 2 месяца с небольшим, я ездил на велосипеде к режиссеру в монтажку и слушал этот 10-минутный трек. Он меня сильно вдохновлял, подсказывал, что и как делать, помогал. Как он появился? После «Елены» мы написали Филипу Глассу письмо, что хотим использовать 3-ю симфонию. Его агент предложил, чтобы композитор написал новую музыку. Договорились, что на следующем проекте так и сделаем. А для «Левиафана» скачал на торренте все, что возможно. Слушал и в конце концов нашел.
Самое интересное – когда я закончил монтаж «Левиафана», меня пригласили на фестиваль в Гетеборг, сказали, что будут вживую играть музыку Гласса. Это было на огромном стадионе. На обратном пути мне нужно было побывать еще в одном городке. Лечу себе, выхожу, впереди меня идут получать багаж два человека – один пожилой, второй помоложе, разворачиваются на площадке, и я вижу Филипа Гласса. И понимаю – это точно знак. Я никогда не фотографирую известных людей, да еще исподтишка, не решаюсь, а тут достал айфон и сфотографировал его. Купил диск с его музыкой в фильме «Кояанискаци», очень сильное впечатление.
Необыкновенно артистично и эмоционально Андрей рассказал о своих чувствах на красной дорожке Канн, о том, какой это красивый ритуал – мировая премьера фильма в мировой столице кино. Желающие получили профессиональные советы от любимца Канн. Андрей посоветовал максимально честно относиться к своей работе, шанса извиниться перед зрителем за то, что «не успел», «не настоял», «тебя заставили», не будет. «У тебя есть твое право сказать то, что считаешь нужным.
И это делается всеми возможными инструментами. Эти инструменты – твои соратники, друзья, партнеры, оператор, композитор, актеры… Вы все команда!»
PS. Если все будет хорошо, через полгода команда Роднянского – Звягинцева приступит к новому проекту, а в загашнике их три: «Виноград» – про ВОВ, про Киевскую Русь 1015 года и проект Х, пока секретный.
Нина КАТАЕВА
