Концерт для альта с оркестром Галины Гореловой называют главной интригой нынешнего фестиваля Юрия Башмета. Сотрудничать с прославленным маэстро были бы счастливы многие композиторы мира, но кульминацией его именного фестиваля в Минске, решил Башмет, должна стать яркая презентация произведения современной белорусской музыки. И предложил Гореловой, чьи эмоциональные опусы высшим баллом оценивает далеко не одна лишь наша публика (в Европе даже издают ее пиратские диски!), написать эксклюзив специально для симфонического оркестра «Новая Россия»... До сих пор, кстати, имен белорусских композиторов в афишах концертов Башмета не значилось. Дополнительная интрига состоит в том, что и сама Галина Константиновна услышит свой новый концерт в исполнении знаменитого башметовского оркестра впервые только сегодня.Корреспондент «СБ» беседует с композитором Галиной Гореловой.
— Для меня предложение Юрия Башмета было совершенно неожиданным и очень приятным, — откровенничает композитор. — Но премьеры жду с волнением, со страхом даже, ведь возможности присутствовать на репетициях у меня не было! Конечно, я постаралась сделать свой замысел максимально понятным, но насколько точно музыканты его интерпретируют? В названии своего сочинения я не случайно зашифровала латинские строки из литургической мессы: «Виновный, вздыхаю и каюсь»... Видите ли, в конце концов наступает такой момент, когда начинаешь ощущать шлейф грехов за спиной, и у каждого есть свои причины вздыхать и каяться за сделанный когда–то выбор. Поэтому вся музыкальная ткань пронизана у меня этими «вздохами»...
И все–таки это замечательное событие! Ведь у нас академическая, так называемая серьезная музыка, — очень слабенькая ветвь искусства.
— Вы имеете в виду Беларусь?
— Увы, да. В Европе — в той же Швейцарии, где был издан первый в истории диск белорусской классики, самодеятельные оркестры существуют даже в крошечных деревеньках, концерты классической музыки собирают огромные залы. Многие наши студенты сейчас учатся, доучиваются за границей. Недавно, например, я получила из Эссена письмо от своей студентки на трех страницах, две из которых заняло восторженное описание многочисленных академических концертов, где она была. Наш известный композитор Сергей Кортес, когда приезжает из Аргентины, рассказывает, как в домах людей, где он гостит, радиоточка настроена на канал, с утра до ночи транслирующий классическую музыку. Это — новый уровень цивилизации! Когда изрядную часть жизни людям приходится проводить в дребезжащих автомобилях, оперы XVII века становятся актуальными, помогая вернуть душевную гармонию.
Но у нас пока все иначе. Беспрецедентный случай, когда несколько лет назад белорусский пианист Андрей Поночевный стал лауреатом конкурса имени Чайковского, мог быть национальным праздником, но большинство наших СМИ отделалось по этому поводу парой предложений. И где сейчас Поночевный? В Америке...
— Тем не менее и в прошлом, и в нынешнем году билеты на концерты башметовского фестиваля разошлись задолго до его открытия. А недавно я обнаружила в Интернете байкерский форум, где обсуждали — что бы вы думали? — классическую музыку! И еще я не могла не обратить внимания на призыв одного из гостей форума: «Увидите имя Гореловой на афише — не проходите мимо!»
— Видимо, это потому, что у меня есть пьеса «Байкеры на засыпающей площади»... Безусловно, потихоньку наша музыка все–таки просачивается в сердца. Но творчество целого поколения белорусских композиторов мирового масштаба — моего учителя Дмитрия Брониславовича Смольского, например, Кортеса, Мдивани — до сих пор не оценено по заслугам. Как бы ни ругали советское прошлое, но тогда ни у кого даже вопросов не возникало, зачем нужна академическая музыка. А недавно еду в такси с молодым московским пианистом, которому предстоит сольный концерт из произведений Баха, разговариваем — и тут таксист оборачивается и говорит: «Что вы все Бахи–Шмахи! Пишите музыку, чтоб ногами можно было дрыгать!..» Тем временем София Губайдулина как–то сказала, что академическое искусство — это дыхание нации. Есть ноги нации, чрево нации, а есть — дыхание. Его часто не замечают, но без дыхания жизнь прекращается. Никакой поп–певец не выдержит конкуренции с оперными голосами, за которыми — серьезный, напряженный труд. Хотя технически сейчас из любого горлопана можно сделать почти Кобзона...
— Но в то же время Эннио Морриконе, делясь секретами своего успеха, горячо советует поп–композиторам как можно настойчивее изучать классику...
— Правильно. Но шоу–индустрия устроена так, что можно обойтись и без этого. Когда в наших газетах главный вопрос, делала ли пластическую операцию Жанна Фриске (я даже не знаю, как она выглядит!), сложно не растеряться... Александр Ширвиндт в одном из интервью назвал конец минувшего столетия временем попсы — не только в смысле эстрады. Попса сейчас везде — в науке, в отношениях людей. И при этом современная академическая музыка становится все более оторванной от слушателя. А рядовому слушателю нужно, как говорил известный комедийный персонаж, «чтоб душа сначала свернулась, а потом развернулась». Ему важно сопереживать. Несмотря на Интернет, человек абсолютно не изменился! Ему хочется катарсиса, хочется пострадать, чтобы потом очиститься. И в полной мере это может дать только академическая музыка.
Фото Артура ПРУПАСА, "СБ".
