В редакцию "СБ" пришло письмо от нашего читателя, известного художника Эдуарда Агуновича, в котором есть такие строки: "Более 300 тысяч экспонатов Национального музея истории и культуры Беларуси сегодня содержатся в ужасных условиях в подвалах Государственного музея истории Великой Отечественной войны. Среди них такие реликвии, как перстень Всеслава Полоцкого, браслеты из Минского замчища, пояс Витовта, слуцкие пояса, коллекция Радзивиллов, шедевры народного творчества: резьба, ткачество, керамика...Я уже не говорю о том, что под бывшей площадью 8 Марта фактически закопан "туристический Клондайк". А ведь на восстановление Менки, воспетой в славной поэме "Слово о полку Игореве", деньги дали бы не только минчане, но и все славянские народы. Уверен, что не остались бы в стороне от этой инициативы Международная ассоциация музеев и ЮНЕСКО.
На мой взгляд, государственным органам давно пора обратить внимание на это поле исторической памяти белорусского народа".
Тревога мастера затронула за живое. Корреспондент "СБ" попыталась разобраться в ситуации...
Итак, спускаюсь в хранилища Национального музея истории и культуры Беларуси, которые действительно находятся в помещении музея истории войны. Здесь же, в полуподвале, сидят сотрудники научно-фондового отдела. В нос сразу же бьет резкий запах сырости. Как уточнила главный хранитель музея Нина Колымаго, влажность тут почти как в тропическом лесу: от 70 до 90 процентов (норма - не выше 55). Экспонатам не только мокро, но и холодно: зимой здесь температура выше 12 - 14 градусов не поднимается, хотя должна быть не ниже 18. А еще глубже, в подвале, хранится основная часть фондов: самовары, церковная утварь, старинная автотехника, живопись, графика, стекло, фаянс, фарфор, мебель... Но туда Нина Владимировна посоветовала лучше не заглядывать
: - Вы там совсем замерзнете. Настоящий склеп, да к тому же сырой. Стены и те пропитались водой, позеленели и побурели.
В "склеп" не пошли, ограничившись экскурсией по полуподвалу. Идем смотреть, как работают в таких условиях реставраторы по живописи, темпере, бумаге, тканям Евгения Елизарова и Ольга Коноплева. Возле входа в мастерскую я не выдержала и зажала нос платком: вонь страшная и, кажется, нафталиновая. Неужели такой запах от картин? Как выяснилось, в соседней с реставраторами комнате делают чучела для музея белорусской природы. Кругом летят пух и перья. В самой мастерской тесно, темно и душно. Нет нормальной вентиляции.
Удивительное сочетание варварских условий с тончайшим искусством реставрации довелось мне наблюдать. По технологии в одном помещении холст надо очистить от грязи, пыли, плесени и жучков. А в другой комнате чуть ли не в стерильных условиях консервировать живописное полотно и восстанавливать на нем красочный слой. Если эти операции проделывать в одном помещении, то даже здоровую картину можно запросто заразить плесневым грибком. Нельзя под одной крышей "лечить" картины и ткани, но пока и это условие соблюсти невозможно.
Чтобы почистить на картине тыльную сторону холста, Евгения берет в руки острый скальпель и проводит вдоль каждой ниточки. Какая же это кропотливая, долгая и утомительная работа - спасать картины. Чего стоит возродить хотя бы эту православную икону на холсте с отчетливыми следами потеков от воды!
Произведения искусства "умирают" не только от времени - они разрушаются от плохих условий хранения. Медленно гибнут в музейных подвалах слуцкие пояса, скрипки итальянских мастеров XVII века Маджини и Гальяно. Если плесень их не сожрет, то древесные жучки прикончат. Некоторые фотографии от сырости просто слиплись, как кусочки сыра, и разнять их уже не удалось. Особенно сильно пострадали снимки середины XX века. На них глянцевый слой от большой влажности просто превратился в белый порошок. Так что коллекцию фотографий в таких условиях можно потерять быстрее всего. Холсты картин от перепадов температуры и сырости вспучиваются, с них осыпается краска. На экспонатах даже из благородных металлов из-за сырости нарастает ядовитая патина. Монеты, медали, ордена, старинные печати, столовое серебро приходится время от времени отдавать в чистку - как заурядный мельхиор! И каждый раз Нина Колымаго и хранитель коллекций драгоценных металлов делают это с замиранием сердца. Ведь они головой отвечают за каждый грамм серебра и золота в музейных экспонатах. А от чистки драгоценные крупицы стираются.
Сотрудники отдела большую часть своего рабочего времени тратят на то, чтобы спасать экспонаты. Например, коллекцию ткачества и народных костюмов приходится каждое лето выносить на солнышко для просушки. А когда профилактическими мерами обойтись не удается, пострадавшие экспонаты отправляются на "лечение" к реставраторам. Нина Колымаго не смогла назвать точную сумму этих затрат, потому что в бюджете отечественных музеев даже нет отдельной статьи на реставрационные работы. Но некоторые цифры все же привела. Только консервация картины XVII - XVIII веков, которая находится не в самом худшем состоянии, обойдется в среднем в 250 долларов. Реставрация будет стоить намного дороже. Но самое главное - она не решит проблем с хранением фондов. Ведь потом экспонаты приходится возвращать в те же сырость и холод.
Расследование продолжилось в кабинете заместителя директора по науке Национального музея истории и культуры Беларуси Любови Мертвищевой
: - Нам крайне нужны новые помещения под фондохранилища, - говорит она. - Эту проблему, разумеется, мы уже не раз ставили перед Министерством культуры. После встречи с работниками культуры в апреле прошлого года Президент дал поручение выделить нам новые помещения под фондохранилища. Теперь Мингорисполком регулярно присылает нам списки помещений, куда можно было бы перевезти наши фонды. Да вот беда: предлагаемые варианты не соответствуют нормам. Это все те же подвальные или полуподвальные помещения, в лучшем случае - заброшенные торговые точки, в которые без капитального ремонта переезжать нельзя. А он, как вы понимаете, потребует миллионных затрат.
Пока мы кое-что сделали собственными силами. Несколько служебных помещений приспособили под хранилища коллекций музыкальных инструментов, старопечатных книг, кафеля и деревянной скульптуры. В самое ближайшее время собираемся перевезти сюда из фондохранилища в музее Отечественной войны те самые скрипки итальянских мастеров - как только подключим сигнализацию. Вообще же в начале 90-х годов нам собирались отдать 4 здания на площади Свободы: дома NN 2,4,8,10. Существовало решение правительства об их передаче национальному музею. Но в 1996 году Министерство культуры и Мингорисполком передали эти здания акционерному обществу "Стары Менск". Сейчас есть надежда на то, что после реставрации здания бывшего областного ГАИ на площади Свободы там будет размещен музей города Минска, который станет филиалом национального музея. Возможно, туда удастся пристроить и часть фондов.
Почти детектив о сокровищах музейных подвалов не хотелось бы, кончено, завершать констатацией того, что сделать невозможно, а что - крайне трудно. С собеседницами мы размышляли, на мой взгляд, о главном: может ли музей сам обеспечить свое существование и развитие? Нет. Музеи нуждаются в финансовой поддержке общества и государства. Но, как свидетельствует мировая практика, музеи могут зарабатывать. В первую очередь за счет выставок. Однако национальный музей уже давно не показывал свои экспонаты за пределами Беларуси. Ведь эти мероприятия, прежде чем начнут окупаться, требуют вложения больших средств. Надо оплатить транспортные расходы, обеспечить милицейское сопровождение музейного груза и обязательно его застраховать. На это нет денег.
Вообще, белорусские музеи имеют право брать деньги только за проведение экскурсий. А оплата входных билетов - чисто символическая. Школьнику посещение национального музея сегодня обойдется в 62 рубля, а взрослому - в 146. И музей изменить эти цены не может. Хотелось бы на многие возможные платные услуги иметь прейскурант, утвержденный Министерством культуры. Простейший пример: кто-то из посетителей хочет сфотографироваться рядом с фигурой рыцаря. Казалось бы, какие проблемы. Но музейные работники просто не имеют права брать за это деньги.
Далее. Бесценные наши специалисты до сих пор делают бесплатные экспертизы предметов культуры и искусства и для граждан, и для организаций. Между тем в любой культурной стране такая работа оценивается очень дорого.
Еще один возможный, но не используемый источник пополнения финансов: сейчас многие фирмы, банки хотят иметь свои музеи. Профессионалы музейного дела могли бы за определенную плату разрабатывать для желающих и способных платить концепции экспозиции, давать консультации по хранению фондов и другим видам сложной музейной работы.
Во всем мире музеи имеют большие деньги на издании каталогов, буклетов, календарей и т.д. Это, кстати, и прекрасная пропаганда национального искусства и культуры. Однако наш музей не имеет поступлений из этих традиционных источников. У него нет лицензий ни на издательскую деятельность, ни на торговлю. А дело могло бы пойти! В конце прошлого года музей разрешил коммерческому Белорусскому народному банку издать календари с фотографиями нашей коллекции уникальных слуцких поясов. Они были задуманы как эксклюзивный подарочный вариант. Но держатель "акций духовности" на этом сотрудничестве получил компакт-диски с цифровой записью фотографий поясов и рекламу своих экспонатов.
Отечественное законодательство сегодня не позволяет музеям зарабатывать деньги. Не запрещает, но и не разрешает. И это консервирует музеи в состоянии стопроцентно затратной сферы. Потому и говорят их работники с неизбывной горечью: "У нас, как и в былые времена, культура ничего не стоит".
При этом и Министерство культуры требует, чтобы эти учреждения зарабатывали деньги. Но сами чиновники не ставят перед парламентариями вопросов о создании новых законов, которые дали бы такую возможность.
Словом, без решения всех этих проблем, которые должны стать заботой государственной, сокровища из музейных подвалов не скоро поднимутся до уровня выставочных залов. Если вообще уцелеют...
