Поэма1
В субботу 10 мая 1941 года в шесть часов вечера заместитель Гитлера Рудольф Гесс вылетел из Аугсбурга на своем собственном «мессершмитте» в направлении Вормса.
Впереди поджидала смертельная опасность, и, чтобы оставаться спокойным, Рудольф Гесс декламировал астрологический стишок собственного сочинения:
Нужно себя хвалить,
Хоть раз, хоть иногда,
Хоть одним,
Но ласковым словом, —
Так же,
Как слепой хвалит звезды.
Стихотворение оживляло те чувства, которые впервые возникли в душе во время первого самостоятельного полета в мае 1918–го, когда он, молодой лейтенант, учился летать на биплане «Альбатрос».
А чувства были такими: он не просто обычный Рудольф, он — эпический герой Зигфрид, который по дороге на Вормс убивает чудовищного Дракона.
Однако Вормс — только первоначальное направление полета.
Путь был неблизкий, за границы рейха — в Шотландию.
Чтобы одолеть опасную дорогу, нужно ощущать себя эпическим богатырем...
Перед вылетом он приказал снять с самолета пушки и пулеметы.
На Британских островах должны оценить это, потому что невооруженный самолет — символ дружелюбия...
Волнение будоражило кровь, и он возбужденно гладил свое правое колено, как это делал на берлинской Олимпиаде сам фюрер...
А еще он думал про маленького Вольфа.
Мысли о сыне успокаивали больше всего.
Утром он вдоволь наигрался с Вольфом в своем саду.
2
В этот же день и приблизительно в это же время житель Давид–Городка бондарь Алексей Ничипорко сидел в своем дворе, намертво сжав почерневшие от душевной боли губы; сидел без движения и мучительно прислушивался к тому, что происходило в доме.
А там как будто бы ничего и не происходило, только на все иконы крестился глухой его отец Максим, лежала на кровати тяжело больная пятилетняя Волька, а в колыбели только что уснула годовалая Валя.
Две старшие девочки, Ганна и Люба, бегали по двору, играли в прятки...
Сегодня большевистский лекарь сказал Просе, жене Алексея, что, если Вольку не лечить, месяца через два она может умереть.
С выписанным рецептом заплаканная Прося пошла в аптеку Каплиньского...
3
У Рудольфа Гесса были документы на имя капитана люфтваффе Альфреда Хорна.
Еще при себе он имел бархатную коробочку с двумя Железными крестами (награды понадобятся, если доведется выступать в парламенте), маршрут полета, топографическую карту Южной Шотландии, флягу с красным вином (один глоток надолго возвращал бодрость!), пистолет системы «Вальтер», но без патронов (чтобы и этой мелочью показать дружелюбие своего рискованного прилета), несколько семейных фотографий и — самое главное — спрятанное в учебнике по астрологии письмо к герцогу Гамильтону.
Экзальтированное сожаление овладевало Рудольфом Гессом: одно место в «мессершмитте» пустовало, а там могла бы сидеть его жена Ильза с маленьким Вольфом.
И хотя это было совершенно невозможно, все же очень хотелось, чтобы в такой исторический момент самые близкие люди находились рядом и чтобы ощущали, что момент действительно исторический, ведь он — их муж и отец Рудольф Гесс — стремился помирить два великих арийских народа, между которыми не должно быть войны.
4
Алексей Ничипорко должен был не сидеть, а работать — дел во дворе, как всегда, невпроворот.
В первую очередь нужно было доделать бочку для стекольщика Нахима Машеевича и кадку для кузнеца Лазаря Пейсаховича.
Однако ни рубанок, ни шерхебель, ни склобка, ни струг, ни набивач, ни спуст, ни долото, ни буравчик, ни размер–циркуль, ни лучковая пила, ни натягич, ни навертка, ни дворник — и никакой другой инструмент не держался в руках.
Знал, как много работал его отец Максим — тоже бондарь; не бросал работу и тогда, когда болели дети.
А вот он почему–то не может, занедужила дочка, и опустились руки.
Он мало работает, а надо больше, ведь чем больше работаешь, тем ближе к Богу.
Так всегда говорит отец.
А еще отец говорит, что чем дальше, тем все меньше и меньше людей будут работать и так вовсе забудут Бога.
5
Все совершалось по точным расчетам и находилось на своих обычных местах.
И все же Рудольфу Гессу нравилось: надежное гудение двигателей, точные показания приборов, мощное радио, в котором слышались не только немецкие воздушные переговоры — но и английские.
Ему нравилось и его новое обмундирование — небесного цвета рубашка и такого же цвета галстук; летный, только что сшитый мундир; теплые, на собачьем меху, ботинки.
Пролетев над Вормсом и Бонном, он уверенно направлял свою могучую машину дальше, на голландское островное местечко Ден–Бург, на сигналы радиостанции в Калунборге.
«Я — представитель фюрера и великой Германии, буду не просить, а требовать мира! — убеждал он сам себя. — Англичане должны понять, что за последние годы политическая обстановка изменилась окончательно, и Британия уже не главная страна Европы... Они должны догадаться: цель фюрера — не пустить большевизм в Европу... Война против СССР — необходимость... Однако же эта война должна перерасти в войну всего Запада против дикого Востока!..»
6
Беспокойство все сильнее охватывало душу, и, чтобы хоть немного отвлечься, Алексей Ничипорко наблюдал за своими старшими, за их беззаботной игрой в прятки...
Вот Ганна прячется за кучей ореховых обручей.
Люба ищет и быстро находит Ганну...
Тогда уже ищет Ганна и также быстро находит Любу, которая пряталась за горкой дубовых и сосновых клепок.
И все время слышится, не утихает бесконечная молитва прикованного старостью к дому Максима...
Стукнула калитка.
Это, наверно, из аптеки вернулась Прося?!
Нет, не она...
Во двор вошел стекольщик Нахим Машеевич, а за ним — кузнец Лазарь Пейсахович.
Стекольщик угостил девочек конфетами, а кузнец дал им пряников.
7
Маршрут полета лежал над Рейном до Эммериха, а затем до реки Эмс.
Дальше начиналось Северное море.
На чувствительного аскета Рудольфа Гесса море всегда действовало мистически.
Он до самозабвения любил беспредельное пространство воды.
Берег его детства был египетским.
Впрочем, скоро этот берег станет немецким.
Африканский корпус Роммеля покажет несговорчивому Черчиллю, кому на самом деле должен принадлежать Египет...
Как зачарованный, Рудольф Гесс кружил над морем.
Вдоволь налюбовавшись им, включил кинокамеру: этим красотам наверняка позавидовала бы Лени Рифеншталь!
Однако снимать и одновременно управлять самолетом — занятие не совсем простое.
Больно заныло левое плечо: дали о себе знать старые раны, полученные под Верденом и в Трансильвании.
Выключив камеру, опустил ее на учебник по астрологии прямо на письмо к герцогу Гамильтону.
В этом письме такие простые и справедливые слова: Германия действует в Европе, Британия — в своих колониях... Войну между собой необходимо остановить... Возможна только совместная война против большевиков...
8
Нахим Машеевич и Лазарь Пейсахович принесли деньги.
«Но ведь я еще не сделал вашу работу!» — удивился Алексей Ничипорко.
«Ничего, работа не очень срочная, — услышал в ответ, — а деньги мы даем вперед, потому что знаем, что заболел твой третий ребенок».
Снова стукнула калитка.
Это наконец–то вернулась Прося.
Вместо лекарств она принесла привычную новость — и Каплиньского арестовали, и в его аптеке — обыск.
9
Из Калунборга шла трансляция «Торжественной мессы» Бетховена, и это был добрый знак, потому что Рудольф Гесс так же любил Бетховена, как любил море.
Дождавшись первых звезд, выпил немного красного вина, еще раз вспомнил, что «нужно себя хвалить...», представил, что сам он — небесное тело, и, как в египетском детстве Библию, поцеловал учебник по астрологии.
И только после этого повернул свой «мессершмитт» точно на запад от Калунборга.
Впереди была Шотландия...
Да, не Вагнер, а именно Бетховен — любимый композитор, и это, кстати, единственное, что он осмеливался скрывать от фюрера.
Однако же, если эта тайна будет мешать идее абсолютного подчинения Адольфу Гитлеру, тогда он, Рудольф Гесс, навсегда отбросит ее и вслух заявит: «Мой любимый композитор — это любимый композитор фюрера: Рихард Вагнер!»
Успокоенный таким вариантом, почувствовал облегчение и убедил себя, что выполнит свою почетную миссию.
Ему поможет собственное летное мастерство и политически влиятельный герцог Гамильтон.
Ему помогут звезды.
Ему поможет и то обстоятельство, что его любимый английский фильм «Жизнь бенгальского улана» — это и любимый фильм герцога.
Ко всему еще герцог — полковник авиации.
Они летчики!
Летчики всегда договорятся...
Только вот случилось так, как было угодно судьбе.
10 мая 1941 года Рудольф Гесс долетел–таки до владений своего знакомого герцога Гамильтона, но был арестован и находился в тюрьме аж до самой смерти — до 17 августа 1987 года.
10
А 7 июля 1941–го, как только в Давид–Городок вошли немцы, Прося понесла Вольку немецкому лекарю.
Тот, осмотрев ребенка, развел руками — поздно.
Прося заплакала.
Утешая ее, лекарь по–польски сказал: мол, если б Германия не вмешалась в войну с Англией и пришла в Давид–Городок раньше, — ребенка можно было бы спасти...
Прося хоронила Вольку без Алексея; красноармеец Ничипорко умирал в эти дни где–то под Жлобином.
А мимо кладбища конные эсэсовцы гнали убивать стекольщика Нахима Машеевича и кузнеца Лазаря Пейсаховича.
И вслед за ними гнали в яму еще сотни таких же, как они, стекольщиков, кузнецов, портных, кожевников, меховщиков, шорников, лавочников, сапожников...
Похоронив Вольку, Ганна и Люба бегали смотреть в ту яму и на всю жизнь запомнили: человеческая кровь не вмещалась в глубокой могиле и выливалась из нее, как из огромной переполненной лохани.
Ах, Боже ж ты мой...
А тем временем немощный Максим вынес маленькую Валю во двор и положил спать в сосновые стружки.
В доме боялся оставлять одну, так как мог не услышать, если что случится...
Перекрестив ребенка, старик взялся доделывать Нахимову бочку, чтобы за ней доделать и Лазареву кадку.
Авторизованный перевод с белорусского Виктории СОЛОВЬЕВОЙ.
