Мюзикл должен брать за живое

С юношеских лет у Алексея Гриненко было две страсти: английский язык и американские мюзиклы. Как совместить эти увлечения? Сначала поступил в иняз, потом понял: этого мало. Сдал экзамены в академию искусств. Но даже игра в музтеатре не дала возможности реализоваться на сто процентов. Гриненко хотел выступать на сцене — петь и танцевать не хуже заокеанских артистов. В прошлом году удача улыбнулась ему: в 32 года он поступил в театральную аспирантуру Нью–Йоркского университета. Но не порвал связей с родным Минском. На другом полушарии осваивает профессию продюсера и принимает участие в подготовке мюзикла «Вестсайдская история» на сцене Белгосмузтеатра. Об интернациональном проекте, который впервые в нашей стране прозвучит с санкции правообладателей, а также о современной театральной культуре мы говорим с Алексеем Гриненко.

— Что заставило вас, успешного артиста минского музтеатра, сорваться и поехать в Америку?

— У меня было много записей бродвейских спектаклей, я собирал их долгие годы: хотел продвигать лучшие образцы американских мюзиклов у нас, тем более что в инязе защитил магистерскую диссертацию по американской драматургии. Но нужно было увидеть это искусство своими глазами. И стать профессионалом, получить ученую степень. Поэтому через интернет начал искать лучшие театральные школы по ту сторону океана.

— Но ведь обучение за рубежом платное.

— Мне повезло: приняли на бесплатное обучение — вуз заинтересован в том, чтобы в нем обучались, работали и вели исследования творческие люди. К тому же с сентября в одном из городских университетов буду учить студентов актерскому мастерству по системе Станиславского. В следующем семестре начну преподавать курс «Мастерская музыкального театра».

— А у кого вы здесь учились?

— В 1996 году набирался курс актеров музыкального театра в академии искусств. Готовили ребят именно для мюзиклов. Организовали этот курс Борис Петрович Второв и Алла Шагидевич. Вокал преподавали заслуженная артистка Валентина Петлицкая и народная артистка Наталья Гайда. Народный артист Владимир Иванов из театра оперы и балета обучал танцу. Сложилась команда талантливых людей.

— Вы считали себя особенными?

— В музтеатре, как и в драматическом, нужны оригинальные личности, чтобы играть запоминающихся, ярких персонажей. В оперетте актера «помещают» в некое амплуа: мол, этот будет всю жизнь играть героя, а тот — простака. Второв отучивал нас от того, что он называл «опереточными штампами».

— Что это значит?

— Когда все банально и как бы «не по правде». У нас зачастую постановки музыкальных произведений выглядят музейными, они не увязаны с жизнью современного человека.

— Театр позиционирует себя как консервативный и старается сохранить «старину». Что ж тут плохого?

— Я не сказал, что это плохо. Но мне задача современных постановщиков видится в том, чтобы оживить старые произведения, сделать их доступными по мысли и по форме. Не следует рассматривать классические опереточные тексты и партитуры как набор нерушимых художественных элементов, повествующих о далеком, чуждом нам мире. Зритель включается, когда угадывает себя и своих соседей в персонажах. Возьмите хотя бы «Вишневый сад» Чехова, который берет за живое.

— Старый добрый Чехов...

— А работы современных американских драматургов у нас почти неизвестны. Я, например, перевел на русский много актуальных американских мюзиклов вместе с сестрой Анастасией Гриненко. Она работает режиссером музтеатра и поставила здесь ряд спектаклей, среди которых «Буратино. By», «Красная Шапочка. Поколение next», «Приключения бременских музыкантов», «Привет, Бродвей!». В Минске шли в нашем совместном переводе «Мэри Поппинс» и «Золушка».

— Почему вы взялись за постановку «Вестсайдской истории» в Минске?

— Я смог договориться с правообладателями о постановке за символическую плату. Грех было не воспользоваться такой возможностью — ведь это один из немногих бродвейских мюзиклов, переведенный на русский язык и известный в бывшем СССР. В июне в Минске побывал Филипп Симмонс, известный американский дирижер, — он будет работать с нашими музыкантами. По сути, это первый белорусско–американский мюзикл и начало сотрудничества между музыкантами, актерами и театрами наших стран.

— А как собираетесь рассказать со сцены о вестсайдской истории любви так, чтобы затронуло за живое? Что вообще может быть нового на сцене после Шекспира?

— Можно пойти дальше — в Древнюю Грецию, и мы увидим, что и Шекспир неоригинален. У Эсхила Орест решает «гамлетовский» вопрос намного раньше принца датского. Но Шекспир взглянул на те же ситуации в другом порядке. Можно обвинять драматургов, что они воруют друг у друга. Допустим, Чехов украл свою «Чайку» из ибсеновской «Дикой утки». Или, читая «Дядю Ваню», кто–то может задуматься: а не списал ли его Антон Павлович у Тургенева с пьесы «Месяц в деревне»? Ничего подобного. «Поздние» драматурги взяли те же ситуации у предшественников и наполнили их новыми смыслами. Шекспир писал в свое время и для своих людей, но сегодня эти тексты должны быть интерпретированы заново.

— Пересадить героев с коней на автомобили?

— Не обязательно. Любой текст таит в себе множество смыслов, которым нужно придать актуальные акценты. В Америке театр коммерческий. Если он ставит, к примеру, Шекспира — то только так, чтобы привлечь зрителя. «Вестсайдской историей» мы также хотим привлечь публику — оригинальностью прочтения культового произведения.

— Театр должен жертвовать традициями, чтобы угодить зрителю?

— Но что называть традицией? Иногда под нею пытаются скрыть лень. Еще люди любят прятаться за известные имена, авторитеты, чужие умершие формы. Когда говоришь о традиции московского «Ленкома», то связываешь ее с Марком Захаровым. И я понимаю, что когда придет кто–то новый ему на смену, это будет печально, так как театр станет другим. Но если этот кто–то попытается жить захаровской эстетикой и примерит ее на себя, то получится «музейный» театр, напоминающий человека, примеряющего чужое платье.