– В кино не снимаюсь из принципа – не люблю горы трупов и море крови. Этические границы для меня превыше всего. Поэтому при выборе роли всегда смотрю, что мне предлагают: созидание или негатив. Если это некая разрушительная сила, которая через меня как исполнителя может спровоцировать некое действие, то в таком проекте стараюсь не участвовать. Это не значит, что я не стал бы играть в постановках по «Бесам» Достоевского или «Мастеру и Маргарите» Булгакова, которые считаются «запретными» для экранизаций и постановок в театре. В этом случае важна позиция режиссера. Скажем, в трилогии Малого театра о царях я играю Ивана Васильевича Грозного. В общем, ничего сложного. Но со мной на репетициях стало происходить что-то непонятное. И все это, понял я, из-за того, что в названии спектакля было слово «смерть». Тогда вместе с руководством театра мы решили изменить название. Назвали спектакль «Царь Иван Грозный» – и все изменилось, я избавился от болезненных ощущений во время игры. Слово, подтверждаю, имеет огромное воздействие на человека, оно способно материализоваться.
Меня лично по жизни и фильмам многое связывает с армией. Помню, в ельцинские времена, когда шло разрушение подводного флота, а солдат гнилой картошкой кормили, Любимов, Политковский, Листьев, Захаров в программе «Взгляд» первыми ударили в самое больное место. Начали акцию против армии. И на моих глазах сопляки, возбужденные этими передачами, избивали солдат, срывали погоны с офицеров, мне не раз приходилось вступаться за них. Страсти бушевали, как в семнадцатом-восемнадцатом годах, реформа как бы повторялась. Но, слава Богу, все успокоилось, и статус армии следует поднимать, чтобы Россию в конце концов начали уважать.
А возьмите любой сценарий любого сериала. В примитивных сюжетах, рассчитанных на 250 (!) серий, одна и та же тема. Мне это неинтересно. Я жду своего режиссера. К сожалению, наша профессия женская, не мы выбираем, а нас выбирают. Но сохранить свою позицию всегда можно. Как говорил классик, поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. Вот я, гражданин России, люблю свою Родину и стараюсь не участвовать в святотатствах. Все это чудовищные телешоу, где не умеют ни слышать, ни слушать.
– Но ведь у вас есть театр…
– Из Малого я ушел… В отпуск. На год. Надеюсь, вернусь. Но у меня две интересные антрепризы в продюсерском центре «Театральный дом» – «Любовь не картошка» по пьесе Степана Лобозерова с Ниной Усатовой и «Старая дева» по пьесе Птушкиной «Пока она умирала» с Инной Чуриковой и Зинаидой Шарко. С этим спектаклем были в Сибири, на Дальнем Востоке, повсюду с аншлагами. И каждый раз чувствуем, какая «вольтова дуга» перекидывается со сцены в зрительный зал, рождая ответную волну тепла, заряжающую нас своей энергетикой.
– Антрепризу принято критиковать...
– Все дело ведь в том, как поставить антрепризный спектакль. Если зритель видит полноценные декорации, а не пять-шесть стульев, пару столов и двух актеров, он доверяет тебе. А мы, между прочим, возим на гастроли фуру с декорациями. Так что антрепризу на сегодняшний день могу сравнивать с работой в театре, она дает мне очень яркие впечатления.
– И все-таки получает ли актер дополнительный импульс, исполняя роль классического персонажа?
– А как же! Я счастлив, что мне довелось сыграть Родиона Раскольникова во Владивостокском театре драмы и князя Мышкина – в Саратовском. Счастлив, что переиграл всего Чехова. В моем послужном списке нет только «Вишневого сада» и «Иванова», но смею думать, что «еще не вечер»... Я играл в «Бешеных деньгах» Островского и в «Очарованном страннике» Лескова, так что на классическом «фундаменте» стою прочно и не представляю, что делали бы люди, если бы не было классики.
А между тем некоторые режиссеры не прекращают попыток самоутвердиться за счет Чехова и Островского – мол, «поговорим на равных, отец мой, Антоша...». И героев Островского донага раздевают на сцене. Все эти попытки обречены на провал. Говорю это как человек, долгие годы проработавший в Малом театре, где никогда не экспериментировали на классических произведениях.
Но как бы ни любил я свои классические театральные роли, выше лесковского «Очарованного странника», которого сыграл в кино, ничего не было в моей творческой жизни. Меня очаровывает все в этом произведении, начиная с названия, а главное, мне посчастливилось прикоснуться к судьбе русского человека, накрепко связанной с великой судьбой России.
– Как вы расцениваете всевозможные телепроекты – «Танцы со звездами», «Звезды на льду», «Звезды на ринге»?
– Крайне отрицательно. Телевидение с его «культурными революциями» я ненавижу. Реакция на это может быть одна – не включать, заткнуть уши. Кроме программ новостей по ТВ не смотрю ничего. Наблюдал однажды, как собирала «Фабрику звезд» примадонна. Когда вышла девочка с русой косой и начала петь русскую народную песню, та с пеной у рта истерично заверещала: «Вон отсюда эти кокошники!» А что можно сказать о певцах и певицах вроде Димы Билана и Стоцкой?.. Но я не об этом бы сказал, а о передачах во главе со Швыдким, в которых «жизнь прекрасна и удивительна» и в которых решаются «колоссальные» вопросы – нужен ли мат в литературе и кино. Вот я считаю – не нужен, а если и нужен иногда, то только такой, как в моем фильме «Любовь и голуби»: «Йошкин кот!» Образный, удобоваримый, хорошо понятный зрителям.
А всем создателям шоу, в которых «жизнь прекрасна и удивительна», посоветовал бы почаще ездить в глубинку, в Сибирь, где за 12 лет уничтожено около 20 тысяч деревень. Лично мне, когда я вижу обнищавшую нацию и жирующих богатеев, доходы которых едва ли не в 20(!) раз больше, чем у простых людей, не до веселья.
Печаль, к сожалению, определяющее чувство в мироощущении людей, живущих сегодня в России. В самом деле, мало поводов для радости, за праздничным столом пируют сегодня немногие. А посмотрите, что происходит с молодежью. Приведу только одну цифру: в связи с рекламой потребления пива более чем в 10(!) раз увеличился детский алкоголизм. И когда моего батюшку прихожане спрашивают, как выстоять против всех тех безумств, которые обрушились на головы людей, он говорит, что время сегодня «без образа», но чем больше будет безобразий, тем лучше. И расшифровывает это так: «Господь не дал дьяволу чувства меры и стыда, а человек, как бы низко ни пал, всегда будет судить себя по Христовым заповедям – «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй». И чем больше безобразий увидит, тем скорее начнется у него отторжение их и захочется прикоснуться к животворящему источнику веры».
В Москве, конечно, замечательно: Москва – государство в государстве, мегаполис, а то, что творится в России, – отдельная тема для разговора. Поэтому не хочу никого судить, но стою по ту сторону баррикад, откуда русские люди с задумчивостью взирают на происходящее. И когда русский мужик улыбнется и вздохнет: «Ну вот, мол, и житуха наступила» – вот тогда я буду прыгать, участвовать в шоу, может, еще что-то сделаю.
– Александр Яковлевич, а петь на встречах со зрителями вы не перестали?
– Сольники – мой любимый жанр. Особенно люблю приезжать с концертами в провинцию. Блеска и фейерверков не жажду, хочется подарить людям теплоту звучания русских песен – с волнующими мелодиями, вдумчивым текстом. Выхожу на сцену, зажигаю свечку, сажусь со своей шестиструнной гитарой и начинаю беседовать со зрительным залом. В моем репертуаре песни, которые меня волнуют, – на стихи Пушкина, Есенина, Рубцова, Шпаликова. Обязательно исполняю любимые песни матери – «Под окном черемуха колышется» и отца – «Обломилась доска». Мои концерты можно определить поэтической фразой «Печаль моя светла...».
– Скажите, а откуда, по-вашему, начнется возрождение России?
– Из Сибири, конечно, там еще остались нормальные люди. И это давно предсказано – Ломоносовым, Серафимом Саровским, Иваном Ильиным...
– А если представить, что движение начнется с воссоединения славянских государств, с Беларуси и России?
– Мы дружим с Володей Гостюхиным, у нас схожие взгляды на эту ситуацию, и я за скорейшее объединение наших стран в Союзное государство. Чем быстрее объединимся, тем лучше, а там разберемся что к чему. А то сделали щит противовоздушный, и на этом все завершилось. Этот союз необходим нам всем. Русские и белорусы – две ветви единого народа, одна кровь, одна плоть, и будет у меня возможность – обязательно посодействую этому объединению. Страшно то, что в ХХ веке удалось сделать то, чего никогда еще не бывало: разделить три православных народа – русских, украинцев и белорусов. Но еще не вечер. У меня ощущение, что ситуация стабилизируется и все будет хорошо. Не надо пороть горячку…
