Анатолию Ивановичу Алаю есть на что опереться. Как кинооператор он принял участие в создании более 100 документальных лент. В качестве режиссера выступил в 1988 году с ярким полнометражным дебютом «Не плачьте обо мне...». Среди других известных работ — «Его зарыли в шар земной», «Сталин и Геля», «В двух шагах от гильотины».
Один из последних нашумевших фильмов документалиста — «Бумеранг» (2011 г.) — родился благодаря маленькой заметке в «СБ». В сегодняшнем разговоре с Алаем узнаем о том, где художник ищет вдохновение, в чем отличие документального кино от тележурналистики и почему режиссеру легче продвигаться в исследованиях, чем сотрудникам спецслужб.
О фильме «Бумеранг»
В «СБ» от 5.05.2010 г. в колонке Владимира Степана «Остановись, мгновенье! Ты — ужасно...» я увидел знаменитую фотографию казни молодых минских подпольщиков во время Второй мировой войны. Немецкий офицер, руки в перчатках, накидывает петлю на шею 17–летней подпольщицы Маши Брускиной. Снимок сделан в октябре 1941 года. Спустя годы, в 1997 году, эта фотография оказалась на выставке «Преступления вермахта» в Мюнхене. Там фото увидела пожилая немецкая журналистка и узнала в одном из немецких палачей своего отца. Через несколько дней она дала интервью под названием «Мой отец, военный преступник» ежедневной газете «Зюддойче цайтунг». Не все в обществе однозначно восприняли эмоциональные откровения дочери, на нее набросились некоторые друзья, знакомые и даже родственники — в итоге женщина покончила с собой. Ее звали Аннегрит Айхьхорн. Ее отца — Карл Шайдеманн.
Я провел собственное расследование, — а это 11 месяцев работы, 11 папок с письмами, архивными материалами, интервью — и выяснил, что Карл Шайдеманн не набрасывал петлю на Машу Брускину. Об этом и рассказал в своем фильме «Бумеранг». Палачом выступил другой офицер, по моим предположениям — литовец, личность которого мне и предстоит установить во второй части ленты. Сценарий уже готов. Выявить в современной Германии двух немцев с пожелтевшей фотографии 1941 года порой не под силу даже сотрудникам спецслужб. А нам, документалистам, проще. Мы не связаны никакими «бумажками»: заявлениями, разрешениями. Просто выезжаем к людям и спрашиваем у них то, о чем они могут вспомнить, рассказать. И таким образом выходим на уникальные свидетельские показания. Допустим, мне удалось узнать, что тот самый Карл Шайдеманн с фотокарточки был журналистом и во время войны вел дневник, который сейчас хранят его внучки. Я надеюсь на встречу с ними. Предполагаю, что в том дневнике содержится много бесценных исторических фактов, да и, вполне вероятно, имя палача там тоже есть.
Меня часто спрашивают, почему основная тема моего творчества — события Великой Отечественной войны. Ответ прост. Мой отец, Иван Алексеевич Алай, военный врач, пропал без вести на той войне. И пока я жив, буду искать сведения о нем, потому что после моей смерти заниматься этим будет просто некому...
Режиссер — это штучный товар
В кино не бывает возраста. Проблема, старый или молодой режиссер, — надуманна. По–моему, в кинематографе имеет значение, хороший или плохой фильм ты снял. А в каком возрасте — не важно. Недавно присутствовал на просмотре 28 документальных фильмов, которые были сняты в 2011 году на нашей студии документальных картин «Летопись» при «Беларусьфильме». Мое частное мнение: глубоких, содержательных исследований — единицы. Основная же масса — это ученические работы, зарисовки, но на них, между прочим, тратятся деньги из карманов налогоплательщиков. Это возмущает. Почему опытные документалисты сидят без дела, а зеленые режиссеры, у которых еще нет и быть не может ни гражданской позиции, ни фундаментальных знаний, — регулярно снимают свои зарисовки? Документальное кино — это не телевидение с репортажной картинкой, где за 10 — 15 минут снимают скандальное видео, накладывают закадровый голос, — и сюжет готов, все счастливы. Документалист должен уметь работать с людьми, фактами и архивами.
И вот еще вопрос: кто их видит, эти наши фильмы? Где их показывают? Я не знаю. Очевидно, пленки где–то складируются, лежат — выгорают, потом их отправляют в Дзержинск, в архив кинофотофонодокументов и все, конец истории. Для чего тогда, спрашивается, снимать 30 документальных фильмов в год, которые никто не видит? Давайте делать 10 работ, но таких, которые принесут славу национальному кинематографу. Недавно я подарил главному бухгалтеру нашей студии два своих фильма. Для чего? Для пользы дела. Будет сидеть где–то в гостях, и у нее спросят: «Вы работаете на «Беларусьфильме», а какие там картины сейчас снимаются?» Другой возможности посмотреть мои фильмы у нее, возможно, и не будет. Вот и подарил.
Герои должны быть внятными
Я понимаю, времена сейчас изменились и необходимо работу студии организовывать по–новому. Но не все нужно отбрасывать. Мое мнение, художественный совет, состоящий из зрелых мастеров экрана, на студии «Летопись» необходим. И его нужно создавать. Сегодня режиссер, прежде чем приступить к съемкам фильма, должен позаботиться о том, чтобы нашлись спонсоры и поучаствовали в кинопроекте финансово хотя бы на 30 процентов. Не так давно я задумал картину «Трофей сержанта Богомолова», которая повествует о судьбе 92–летнего ветерана, завершившего свой боевой путь в Берлине. В одном из разрушенных магазинов тогда молодой боец Алексей Богомолов нашел фотоаппарат и начал снимать на пленку последние дни войны. Так он сохранил уникальные кадры для потомков. Я снял фильм об этом человеке. Мне сказали искать деньги на съемки. Я, признаться, в какую–то минуту пришел в отчаяние, подумал: «Разве можно в нашем сегодняшнем мире найти людей, которые пожертвуют крупную сумму на фильм о ветеране?» Потом решил позвонить в Горецкую сельскохозяйственную академию, где после войны Богомолов учился, позже работал и даже достиг профессорского ученого звания. Ректор академии Александр Курдеко без лишних вопросов согласился выделить 10 миллионов рублей на съемки о Богомолове. Такие удачи в нашей работе, к счастью, встречаются.
Меня поражает, что современное телевидение снимает и показывает сюжеты в основном о людях дна: пьяницах, убийцах, ворах. Да и на нашей студии в последнее время все чаще снимают картины из области мелкотемья. Разве мало в Беларуси талантливых персон — хирургов, композиторов, ученых, — о ком необходимо рассказывать следующим поколениям? Допустим, в вашей же газете я прочитал о замечательном артисте — белорусском Шаляпине — Петре Конюхе. Заинтересовался, сделал о нем одноименный фильм. Конюху рукоплескали зрители во многих странах мира, он выступал на крупнейших концертных площадках Нью–Йорка и Токио. Но, согласитесь, кроме историков, об этой личности у нас мало кому известно.
Очень надеюсь, что нам вновь удастся создать на «Беларусьфильме» творческую атмосферу, которая здесь царила когда–то, и мы снова будем заботиться о качестве нашей продукции, о том, что мы выпускаем.
