День воссоединения белорусских земель — в оценках современных историков

Акт исторической справедливости

(Продолжение. Начало в № 180.)

Знаменательную дату отметим мы сегодня, 17 сентября, — день воссоединения западных и восточных белорусских земель. Это событие, его оценки и современные трактовки стали темой круглого стола в редакции «СБ. Беларусь сегодня», начало которого было опубликовано во вчерашнем номере. Участие в нем приняли директор Института истории НАН Беларуси кандидат исторических наук, доцент Вячеслав ДАНИЛОВИЧ; заведующий отделом новейшей истории Института истории НАН Беларуси кандидат исторических наук Сергей ТРЕТЬЯК; доцент кафедры истории Беларуси, археологии и специальных исторических дисциплин Гродненского государственного университета им. Я. Купалы, кандидат исторических наук Александр ГОРНЫЙ; доцент кафедры истории славянских народов Брестского государственного университета им. А. С. Пушкина, кандидат исторических наук Александр САВИЧ и доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Барановичского государственного университета, кандидат исторических наук Виталий КРИВУТЬ. Модератором круглого стола выступил декан факультета философии и социальных наук БГУ кандидат исторических наук, доцент Вадим ГИГИН.

Вячеслав Данилович.
Сергей Третьяк.  Александр Горный.
Александр Савич. Виталий Кривуть. Вадим Гигин.

Режим Пилсудского: divide et impera

В. Гигин: Юзеф Пилсудский — канонизированная в Польше фигура. Но даже в польской эмиграции после краха 1939 года его санационный режим характеризовался достаточно отрицательно. Да и в Армии Андерса относились к нему (включая самого Андерса) не очень хорошо. Сегодня появился новый политологический термин: парафашизм — такие авторитарные режимы, которые, как правило, являются антилиберальными, антикоммунистическими, используют схожие политические и военные методы. Режим Пилсудского однозначно диктаторский, но можно ли его назвать парафашистским?

В. Данилович: Если мы говорим об отрезке времени до 1926 года, то можно вести речь об определенной демократической составляющей в Польском государстве. Но с 1926 года, когда уже открыто была установлена диктатура Юзефа Пилсудского, рассуждать о какой-либо значимой демократии не приходится. Очевидно, что для Польского государства фигура Пилсудского имеет большое значение.

Но я всегда призываю: мы, белорусы, должны смотреть на историю нашими глазами.

Не ориентироваться на то, как события или исторические фигуры оценивают россияне, поляки, украинцы, литовцы или латыши, а смотреть, что эта историческая фигура принесла конкретно Беларуси. Став главой Польского государства, Пилсудский во время визита в Минск (18—19 сентября 1919 года он участвовал в Минске в торжествах по случаю взятия города польскими войсками. — Прим. ред.) пообещал, что белорусы будут иметь автономию. А по факту с установлением диктатуры Пилсудского произошел разгром Белорусской крестьянско-рабочей громады, снижение числа белорусских школ и национальных организаций. В итоге в 1938/39 учебном году в Западной Белоруссии белорусских школ не осталось вовсе.

Что же касается взаимоотношений с населением, польские власти проводили довольно хитрую политику кнута и пряника. Такое сочетание методов позволяло польским властям лавировать, что не отменяло их главную цель — полонизацию западнобелорусского края. Белостокский воевода Генрик Осташевский в июне 1939 года писал: «Наше отношение к белорусам может быть определено так: мы желаем одного и настойчиво требуем, чтобы это национальное меньшинство думало по-польски, ничего взамен не давать и ничего не делать в ином направлении». Это было написано фактически накануне сентября 1939 года — и можно представить, что произошло, если бы не поход Красной армии.

А. Савич: Мяркую, што асiмiляцыя магла адбыцца i раней, трэба мець на ўвазе мiжнародную сiтуацыю. Калi б не знешнi цiск на Польшчу, яна б зрабiла ўсiх палякамi. Трэба ўнiкнуць у кантэкст i таго, што адбывалася ў 1926 годзе. Рапальская дамова! (Рапалльский договор 1922 года между РСФСР и Веймарской республикой, развитый 24 апреля 1926 года. — Прим. ред.) Зблiжэнне Веймарскай Германii i Расii не магло не клапацiць Польшчу.

В. Кривуть: Поляки режим Пилсудского идеализируют, но по большому счету это был один из авторитарных режимов, характерных для Центральной и Юго-Восточной Европы тех времен. Впрочем, особенностью польских военных было то, что все они являлись выходцами из легионов Пилсудского. Ведь после переворота многие военные, имеющие происхождение еще из австро-венгерской или российской армии, были отодвинуты. И на их место пришли такие «гениальные» полководцы, как Эдвард Рыдз-Смигла, который в 1939 году показал себя «во всей красе» — полной катастрофой.

В. Гигин: И это при том, что польская армия отнюдь не была такой слабой, как ее порой представляют. Она была одной из самых сильных — и Советским Союзом до появления гитлеровской Германии рассматривалась как главный противник на западном рубеже. Кстати, как и многие латиноамериканские военные, польские офицеры ушли в политику. То есть в Польше был своеобразный военно-корпоративный режим, причем довольно репрессивный.

С. Третьяк: Пилсудский, придя к власти, не стал ломать политическую систему страны: Польша осталась формально парламентской республикой, и только в 1935-м стала президентской.

Но сам Пилсудский от поста президента отказался: он предпочитал рулить страной через своих протеже и марионеток. Такой послушной марионеткой оказался и бессменный президент Польши Игнаций Мостицкий.

После 1926 года белорусское национальное движение, как и движения других меньшинств, делали ставку уже не на внутренние возможности, а на внешних союзников, готовых оказать решающую поддержку в случае большой европейской войны.

А. Горный: Дарэчы, у 1920-х гадах — i гэта прапiсана ва многiх гiстарычных паперах — беларусы рэальна чакалi пачатку вайны. Беларускiя сяляне спадзявалiся, што гэта паўплывае на стварэнне незалежнай Беларусi.

Але прыход рэжыма Пiлсудскага ўсе гэтыя надзеi i чуткi зрэзаў ушчэнт. Што яшчэ важна — гэты санацыйны рэжым праводзiў палiтыку тайнага ўплыву на беларускi нацыянальны рух з мэтай расколу яго арганiзацый. Гэта была палiтыка divide et impera — «падзяляй i кiруй».

На польско-советской границе.

Белорусское сопротивление

В. Гигин: Мы уже упоминали и партизанское движение, и Белорусскую крестьянско-рабочую громаду с невероятной численностью для своего времени — около 100 000 человек. Были попытки восстаний, забастовок. Отдельные факты многим известны, тем интереснее порассуждать: можно ли говорить о тенденции?

С. Третьяк: Белорусское сопротивление 1921—1939 годов не было однородным. В его истории можно выделить два периода: 1921—1925 годы — период партизанский борьбы и 1926—1939 годы — ставка на мирные способы сопротивления с отдельными элементами вооруженных выступлений. В партийно-политическом плане в первом периоде в Западной Белоруссии доминировали белорусские эсеры — именно они формировали белорусские партизанские отряды и тянули на себе основную тяжесть партизанской борьбы. К тому же надо отметить, что в 1921‑1925  годах Главное разведывательное управление Красной армии проводило на территории Польши так называемую операцию активной разведки — диверсионную войну с целью ослабить польские вооруженные силы еще до начала большого военного конфликта.

В. Гигин: А поляки такую же работу проводили на территории советской стороны…
Белорусское национальное движение, в том числе партизанское, свидетельствовало о том, что белорусы — это нация, которая показала свою зрелость и сформированность.
С. Третьяк: Получилось так, что в 1923 году польские войска и полиция сумели нанести партизанским отрядам белорусских эсеров ряд крупных поражений — и, по сути, уничтожили эту партию как организованную силу. Окончательно их добило то, что в 1923 году, после того как Антанта признала восточные границы Польши, литовское правительство перестало оказывать поддержку партизанской войне белорусских эсеров на территории Западной Белоруссии. 1926‑1939 годы прошли под знаком противоборства и одновременно сотрудничества между Компартией Западной Белоруссии, с одной стороны, и белорусскими национально-демократическими и социалистическими партиями, с другой. Ориентация различных белорусских политических центров на внешние центры силы приводила к тому, что им становилось сложно договориться.

В. Данилович: При этом ориентация белорусского национального движения на Советский Союз — вполне закономерное явление в связи с нерешенностью социальных проблем Западной Белоруссии. Масса населения была неудовлетворена сложившимся социально-экономическим положением.

Вместе с тем, несмотря на сложнейшие условия полонизации, белорусское национальное движение, в том числе партизанское, свидетельствовало о том, что белорусы — это нация, которая показала свою зрелость и сформированность. И воспринимала Рижский мир как ненормальное явление, разделившее единый народ на две части.

А. Горный: У адносiнах да дзейнасцi КПЗБ я бы ўжыў тэрмiн «левы нацыяналiзм»: павестка дня ў гэтай партыi была вельмi моцная. I адной з форм барацьбы стала нелегальнае вывешванне чырвоных сцягоў, на якiх пiсалi на беларускай мове лозунгi «Прэч з белым тэрорам!», «Прэч з асаднiкамi» i г.д. Вывешванне чырвоных сцягоў стала масавай з’явай у 1920-х гадах. Мы мала кажам i пра вельмi моцныя заслугi беларускага нацыянального руху ў розных лакальных мясцовасцях. Напрыклад, паводле выбараў 1927 года ў гмiнныя самаўрады практычна ўсе з iх занялi прадстаўнiкi беларускага нацыянальнага руху. У некаторых мясцовасцях нават войты былi беларусамi — былымi актывiстамi Беларускай сялянска-работнiцкай грамады. Напрыклад, у Стаўбцоўскiм павеце структуры Грамады сяляне лiчылi прататыпамi будучых уладаў.

osipov@sb.by

(Окончание в следующем номере.)
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter