Есть певцы, голос которых слышали все, но видели их немногие. Став настоящими звездами, они нечасто мелькают на страницах газет, не тратят миллионы на видеоклипы и размещение их в якобы престижных эфирах, не слишком озабочены так называемой раскруткой... Но их имена знают, помнят и любят. Потому что успех и любовь народная не оцениваются потраченными и заработанными деньгами. "Песенка о медведях" ("Кавказская пленница"), "Лесной олень" ("Ох уж эта Настя!"), "Помоги мне!" ("Бриллиантовая рука"), "Чунга-Чанга"... Вспомнили?
Да, это она - Аида Ведищева, "удивительная Аида", как в переводе с английского звучит сейчас ее сценическое имя. С английского - потому что вот уже 20 лет наша талантливая соотечественница живет в Лос-Анджелесе.
Она действительно удивительная - эта маленькая, яркая и невероятно сильная женщина со сложной судьбой, сумевшая не сломаться и не покориться перипетиям жизни.
В 1967 году никому дотоле не известная девочка из Иркутска в одночасье становится звездой. Пластинка с "Песенкой о медведях" была сметена с прилавков музыкальных магазинов и разошлась 7-миллионным (!) тиражом. К ее услугам были лучшие оркестры, модные композиторы и легендарные поэты-песенники. Имя Аиды Ведищевой на афишах гарантировало переполненные залы. И вдруг... Она уезжает. Как казалось тогда - навсегда. Другая жизнь, другая страна. И Аида становится другой. Вряд ли кто-нибудь еще, имея за плечами столь ошеломительный успех и блестящую артистическую карьеру, смог бы вновь пойти в ученики, начать жизнь сначала. Она - смогла...
- Аида, вы были звездой первой величины на советской эстраде. Что же случилось?
- Судьба моя загадочна и удивительна. Можно сказать, что за одну свою жизнь я прожила две. Первая - это целый этап на родине, где я работала с 1964 года, впервые выйдя на сцену с оркестром Олега Лундстрема. А в 1967 году на экраны вышла "Кавказская пленница", для которой я записала "Песенку о медведях". Песенка мне показалась незамысловатой, а пробовалось много артистов: было необходимо, чтобы голос певицы сочетался с нежным образом главной героини Натальи Варлей.
Как только пластинка фирмы "Мелодия" с этой песней заняла первое место по количеству продаж, меня как первую советскую "миллионершу" - к сожалению, не по деньгам, а по тиражам - направили на "День грампластинки" фестиваля эстрадной песни в Сопоте. И надо же было такому случиться: в первый же день фестиваля произошло событие, которое помнят до сих пор, - в Чехословакию вошли советские войска! За несколько минут до выступления я увидела в гримерной рыдающую Валентину Леонтьеву: "Аида, война!" Чехословацкие певцы Карел Готт и Хелена Вондрачкова, услышав об этом по местному радио, сложили концертные костюмы и отправились в аэропорт. "Я не могу петь, когда моя страна в огне, - сказал Карел. - Я должен быть вместе со своим народом". Но, как говорится, "быть в Риме и не увидеть папу Римского"? Конечно, я пела, и даже больше, чем положено: и песню "Гуси-гуси", с которой стала лауреатом, и еще несколько песен на "бис". А когда вернулась в Москву, Екатерина Фурцева, министр культуры, была недовольна: не так пела, не те песни... Началось определенное давление, но человек я отчаянный, поэтому продолжала работать, как сама считала нужным. В это время на экраны вышел фильм "Бриллиантовая рука", и танго "Помоги мне!" звучало из каждого окна. Между прочим, сначала режиссер очень сомневался, что после созданного мною романтического образа в "Лесном олене" и "Песенке о медведях" смогу изобразить этакую роковую женщину, сексапильную соблазнительницу. Но я же актриса! До сих пор помню эту запись. Только вернулась с гастролей по Дальнему Востоку - разница во времени часов 11 - не успела еще и в себя прийти: надо петь - я сплю, надо спать - пою... И вдруг почти в полночь - звонок от Александра Зацепина: "Аида, срочно приезжай на студию, все уже свои песни записали, осталась только ты!" Приезжаю и вижу: на полу - большой красный ковер, на нем с бутылкой водки расположились трое и выпивают в ожидании меня. Кто? Юрий Никулин (он только закончил "А нам все равно!" и ему было действительно уже все равно!), Андрей Миронов после своего "Острова невезения" и режиссер Леонид Гайдай, который нас всех "пас". Увидели меня: "О, Аида, давай, присоединяйся!" Я говорю: "Вы меня зачем сюда среди ночи вызвали - пить или петь? Вы уж сами заканчивайте, а я пойду поработаю". Вот так 30 лет назад и родилось ставшее уже легендарным танго "Помоги мне!". Потом фильмы с моими песнями пошли просто чередой: "Белый рояль", "Красное, синее, зеленое"... Но все это было за кадром, на экран меня не пускали.
А в 1970 году проходил конкурс радиостанции "Юность". Я была на гастролях в Барнауле, там к моему музыканту подошел мальчик и предложил несколько песен. Одна из них мне очень понравилась, я включила ее в свой концерт, а вернувшись в Москву, предложила на конкурс "Юности". Песня получила первое место, и все стали гадать, кто же из членов Союза композиторов ее написал: Пахмутова или Богословский?.. Но как только я сказала, что автор - начинающий композитор из Барнаула, студент медицинского института, первая премия моментально была снята! По нашим советским меркам того времени автор был "не тот"! Кстати, потом эта песня облетела весь Советский Союз, стала гимном молодежи. Это был "Товарищ", а написал его известный сейчас композитор Олег Иванов - тот самый барнаульский студент-медик.
- Говорят, основной причиной недовольства со стороны начальства стало ваше шоу. Что в нем было криминального?
- Я никогда не считала себя просто певицей - скорее, драматической актрисой. Для меня важна не игра, а моя жизнь на сцене. Всю жизнь я пою и танцую, хотя сценическому движению меня никто не обучал. У меня была мечта создать театр, но в то время это было невероятно сложно: каноны требовали, чтобы певица на сцене стояла, не двигаясь, балерина - танцевала и не открывала рта. А для меня музыка, слово, жест, танец - одно целое! Слушая в те времена "Голос Америки", я наслаждалась искусством Барбры Стрейзанд, Дайаны Росс, Донны Саммер - потому и решила сама создать нечто новое на нашей эстраде. Пригласила молодого режиссера-новатора Юрия Шерлинга - балетмейстера и продюсера в одном лице, и мы поставили эстрадный театрализованный спектакль "Поющие новеллы".
Музыканты не только аккомпанировали, они были актерами - меняли костюмы, вели диалоги. В новелле "Сормовская ярмарка", к примеру, на сцену выплывала настоящая лодка, плясали скоморохи, на берегу Волги разворачивался многолюдный базар с народными песнями, частушками... Это было красочно, ярко! А самым сильным моментом - по зрелищности и накалу страстей - был фрагмент "Сон". Якобы мне снится Америка, стреляют гангстеры, потом кто-то мне кричит: "Это знаменитая Фитцджеральд, я узнал ее!", а я начинаю петь по-английски песню из репертуара великой певицы... Ну и как в 70-е годы такое могло восприниматься нашими чиновниками от искусства?! Естественно, "вольнодумная" Аида и ее театр, так нахально выбивающийся из всех рамок, невероятно их раздражали! Когда однажды у меня от перенапряжения сел голос и перед очередными гастролями я пошла к врачу, меня чуть не положили в психушку, объявив сумасшедшей!
...Наши "Поющие новеллы" просуществовали меньше года, Министерство культуры этот спектакль сняло - без объяснения причин, как в свое время произошло с "Манекенами" Аркадия Райкина (после чего он слег с инфарктом). Такая уж у нас была система, загонявшая в рамки любое творчество! А как можно творить "в рамках", если само слово "творчество" предполагает свободу?
Неприятности продолжались: у меня забрали музыкантов. Мотив был такой: "У тебя очень сильный, профессиональный коллектив, он нам нужен, чтобы послать его за границу. А ты такая энергичная - для себя другой соберешь!" По молодости и наивности я порадовалась, что мой труд так оценили, и с энтузиазмом начала репетировать с новыми музыкантами. Как только ребята набрали силу, их у меня... опять забрали! Тогда я сказала себе: "Все, хватит! Больше у меня никто ничего не отберет!" Пошла в оркестр моего большого друга Юрия Васильевича Силантьева и записала с ним инструментальные фонограммы всех своих песен, сделав новое шоу "Вечная песня любви". На сцене были только я и мои танцоры, трое братьев-близнецов Абидовых: одного роста, похожие как три капли воды, стройные, пластичные, красивые! Сейчас-то все артисты поют под инструментальную фонограмму, но никто не знает, кто был родоначальником этого!
- И все же, что в конце концов послужило причиной вашего отъезда?
- Человек я очень терпеливый: меня запрещали - я начинала снова, закрывали одно - делала другое. Я просто хотела работать, радовать людей, а тучи надо мной сгущались. Сразу после Сопота я узнала, что Фурцева "поставила галочку" напротив моей фамилии - как наиболее неблагонадежной.
Приехала как-то на гастроли в Ташкент и слышу от друзей на радио: "Аидка, разве ты еще здесь? А нам приказали пленки твои размагнитить!" На телевидение мне, естественно, тоже доступ перекрыли. Позже я узнала, что был разослан список видеоматериалов и радиозаписей (примерно 60 фамилий!), которые следовало уничтожить.
Среди неугодных были и Вишневская, и Ростропович, и - ближе к концу - Ведищева... В титрах фильмов не было моего имени - будто пою не я!
До этого у меня и мысли об эмиграции не было. Да, сложно было, тяжело, но я не собиралась - меня заставили. Да и уехала-то я почти последней из коллег - Вадима Мулермана, Эмиля Горовца, Нины Бродской... Про меня говорили: "Она уехала из-за денег!" Пусть говорят! Я уехала свободно творить в свободной стране. И сразу после этого надолго окончательно опустился "железный занавес". Кто знает, что было бы со мной, с мамой и сыном, если бы я не успела? Мне разрешили взять с собой мою фонотеку. А вот к остальному придирались нещадно: то нельзя, это нельзя! Я имела несколько концертных костюмов, сшитых еще в знаменитой мастерской Большого театра - вот они-то и объявлялись "произведениями искусства, ценностями, не подлежащими вывозу из страны". Я пыталась объяснить, что в Америке я снова буду петь и это моя рабочая одежда. В комплекте с одним из платьев у меня было потрясающее колье, сплетенное вручную из бисера. Естественно, его вывезти не разрешили. Но мне настолько было жаль терять такую красоту, что когда таможенник на секунду отвернулся, я незаметно собрала колье в кулак и тихонько спрятала в тот чемодан, который уже прошел досмотр. Если бы в этот миг меня поймали за руку, все - крышка Аиде! Но обошлось...
- С чего началась ваша заокеанская жизнь?
- Нам выдали всего по 150 долларов, поэтому, приехав туда, я сразу же пошла к американским агентам. Проблем с языком у меня не было - еще в Иркутске окончила иняз и наивно думала, что сразу получу какие-то предложения. Но не учла, что я была советская певица, с манерами, совершенно чуждыми им. Мне пришлось отвыкать от многих советских привычек, практически от всего, и в первую очередь - от "звездомании". Это здесь каждый артист считает себя богом и верит в то, что он самый лучший. Да, здесь я была примой, звездой, а в Америке снова стала простой студенткой: поступила в Бруклин-колледж, изучала американский кинематограф, театр, танец, метод доктора Судзуки, вырабатывающий дыхание. Я до сих пор делаю по утрам эти дыхательные упражнения, поэтому выдерживаю такие нагрузки: пою и танцую два часа напролет и при этом не устаю и не задыхаюсь. Все деньги, которые я там зарабатывала, тратила не на костюмы и драгоценности, а на лучшие бродвейские постановки, просматривая каждый мюзикл по 10 - 15 раз, впитывая все лучшее, что есть в американской музыкальной культуре... В результате уже через 2 года после приезда я выступала в малом "Карнеги-холл" со своей первой американской программой "The best of Broadway and Hollywood".
- Я знаю, что вы осуществили заветную мечту многих современных россиянок - вышли замуж за американского миллионера...
- Если бы вы знали, чем обернулась для меня эта "мечта"... Познакомилась я со своим будущим мужем на концерте. Несколько раз мне передавали записки от какого-то богача, который настойчиво писал, что хочет со мной встретиться. Обычно подобных записок у меня десятки после каждого концерта, но если бы я встречалась со всеми, кто этого хочет, у меня не было бы времени ни на работу, ни на дом, ни на отдых. Тем не менее он разыскал меня через моих агентов. Нас познакомили, и он не успокоился, пока не женился на мне. Жизнь моя совершенно изменилась! Хотя он увидел меня именно на концерте, после женитьбы был категорически против, чтобы я пела. Пять лет я прожила в золотой клетке и снова сказала себе: "Хватит, Аида! Ты приехала сюда творить - вот и делай то, что тебе по душе!" И подала на развод. Бракоразводный процесс был очень сложным и мучительным, я ушла из дома... В результате всех этих стрессов и переживаний очень тяжело заболела. У нас, на родине, об этом не говорят, а в Америке не принято скрывать: у меня был рак. Причем в такой стадии, что мне даже операцию не хотели делать. Когда врач увидел мои снимки, он побледнел и не мог сказать ни слова! Но так как я сама из семьи врачей (отец был одним из основоположников современной стоматологии, мама - хирург), то кое в чем разбиралась. Я не отчаивалась. Все же нашла врачей, которые согласились сделать мне операцию. Потом я прошла полный курс химиотерапии, и до сих пор мое утро начинается с молитвы, зарядки, часовой пробежки, дыхательной гимнастики... А потом - обязательная диета, "завтрак больного человека", которую я разработала сама: перемешанные вместе яблоко, гвоздика, лимон, чеснок. Представляете вкус? Но - надо. Я победила рак, потому что у меня всегда была вера, и она меня подняла.
БАРЫШЕВА Ирина.
