А суфлер–то голый!

Только истинные поклонники знают, что увертюра предназначена не для того, чтобы в опере заснуть как можно раньше. Это яркое зрелище называют особым искусством. Пронзенный шпагой герой, перед тем как упасть замертво, обязательно исполнит арию своему сопернику... Театральными историями с читателями «СБ» поделились народные артисты Беларуси Наталья Руднева, Ярослав Петров и заслуженный артист Виктор Скоробогатов.

Что–то с памятью моей стало

Мэтры оперного искусства утверждают: профессионал никогда не сделает на сцене паузу.

Помните, знаменитый плач Юродивого из оперы «Борис Годунов» Мусоргского: «Мальчишки отняли копеечку. Вели–ка их зарезать, как ты зарезал маленького царевича». Надо же было такому случиться, что у заслуженного артиста Беларуси Виктора Стрельчени чин великой особы вдруг вылетел из головы. Он стал лихорадочно подбирать слово, но «королевич» и «цесаревич» не подходили под музыку по количеству слогов. Как раз в этот момент артист увидел проходящего за кулисами рабочего сцены. Машинально вспомнив его имя, Юродивый пропел: «...как ты зарезал маленького Петровича». Надо ли говорить, какую всетеатральную известность с тех пор приобрел скромный рабочий сцены.

От дела к телу

Артисты — любители пошутить. Виктор Скоробогатов признался, что арию графа Альмавивы («Севильский цирюльник» Россини), которая начинается словами: «Дело выиграл Фигаро» — иногда позволяет себе начать с паронима: «Тело выиграл Фигаро». Смысл от такой подмены, между прочим, только конкретизируется, ведь речь идет о Сюзанне.

На репетиции оперы «Набукко» Верди режиссер, удовлетворенный исполнением хора пленных иудеев, в рабочем порядке сообщил: «Евреи свободны, с остальными продолжим». Музыканты оркестра встали и ушли.

Жизнь замечательных людей

Композитор, народный артист Беларуси, один из создателей белорусской оперы Анатолий Богатырев жил недалеко от консерватории, поэтому на работу любил прогуляться пешком. По дороге музыкант обычно что–то напевал себе под нос.

— Однажды Анатолий Васильевич так увлекся, видимо, каким–то своим новым творением, что не просто напевал, но и дирижировал на ходу, — рассказал Виктор Скоробогатов, ставший очевидцем поистине исторического зрелища. — В какой–то момент маэстро остановился, потом резко взмахнул руками (или на языке дирижеров «снял», т. е. остановил музыку) и как ни в чем не бывало направился дальше. Нужно было видеть в этот момент лица прохожих, не знавших, что этот безумец (по их мнению) на самом деле великий музыкант.

За себя и за того брата

В последнем акте оперы Верди «Риголетто» в полночь киллер Спарафучиле приносит Риголетто мешок с трупом. Шут ликует, думая, что убит «заказанный» им герцог Мантуанский. Но, как известно, вместо герцога в мешке — труп дочери Риголетто. Трагедия однажды чуть не превратилась в комедию.

Как положено по сценарию, часы пробили 12 ударов. «Вот и полночь», — пропел Риголетто (народный артист Беларуси, заслуженный артист России Игорь Сорокин), ожидая следующую реплику Спарафучиле (Ярослав Петров): «Кто там?» Но Ярослав Федорович... забыл и ушел в гримерную.

Сначала ситуацию попытался спасти дирижер: во второй раз раздались 12 ударов и... повторно наступила полночь, что снова констатировал Риголетто, надеясь на возвращение «блудного» Спарафучиле. Убедившись, что партнера ему не дождаться, Игорь Дмитриевич отворачивается от зрителей и, изменяя свой баритон на бас Спарафучиле, поет: «Кто там?» После этого быстро разворачивается к залу и поет уже свою реплику: «Все я же». Перевороты с превращениями Сорокин проделывал до самого конца акта. В общем, когда настоящий Спарафучиле прибежал, его реплики были уже спеты и даже сыграны.

Огонь, вода и медные тромбоны

Артисты люди хоть и суеверные, но от хороших ролей не отказываются и в образ входят профессионально. Наличие одушевленного дьявола в «Фаусте» никогда не смущало ни режиссеров–постановщиков, ни самих артистов. Для Виктора Скоробогатова, неутомимого исследователя белорусской музыки прошлых веков, поставить эту оперу на музыку нашего славного земляка Антония Радзивилла было делом чести. Будучи постановщиком, Виктор Иванович выступил в спектакле в роли Мефистофеля. Премьеру наметили на 250–й день рождения Гете. За день до нее должна была состояться сдача спектакля в виде генеральной репетиции со зрителем. Однако в назначенное время в зале попахивало гарью, а из оркестровой ямы шел дым. В аварийном здании театра утром произошло возгорание. Контрольный показ начался только тогда, когда устранили все следы пожара. В знаменательный день за полчаса до начала премьеры на колосниках сорвался кран и на сцену хлынула вода.

Следующий показ «Фауста», который состоялся уже в новом сезоне, начался вовремя. В середине 3–го действия Александр Тузлуков и Виктор Скоробогатов приготовились исполнить серенаду Мефистофеля, вступление к которой играют 4 тромбона. И вот дирижер дает вступление, а в ответ — молчание. Солисты в замешательстве поглядывают в оркестровую яму и, к своему ужасу, не обнаруживают там ни одного тромбониста. По случайному стечению обстоятельств музыканты... вышли покурить. Вот вам и медные трубы!

На этом «проказы» «Фауста» не закончились. За постановку Скоробогатов был удостоен специальной премии Президента для деятелей искусства и культуры. Перед церемонией дипломы, заключенные в рамки под стекло, аккуратно разложили для выноса на сцену. За пять минут до начала торжества одно стекло звонко треснуло. Догадайтесь, в чьем дипломе?

В неглиже

В 1970–е годы в нашем театре оперы и балета проходил фестиваль молодых исполнителей. Вокалисту из Самарканда нужно было исполнить партию половчанина Овлура, который уговаривал бежать из плена князя Игоря в одноименной опере Бородина. Но начинающий артист, впервые оказавшийся в таком огромном зале, растерялся и, не издав ни единого звука, так и простоял с открытым ртом. А в опере, как известно, зевать нельзя, музыку ведь не остановишь. И князю Игорю в ответ на «красноречивое» молчание пришлось пропеть свою подытоживающую реплику: «Овлур, быть может, прав...»

Запнуться может каждый артист, но, к счастью, зритель готов прощать своим любимцам такую оплошность и даже выручать в случае чего. Татьяна Воропай на гастролях в Израиле забыла начало арии Ольги из «Евгения Онегина». Суфлера не было, но зал не растерялся и хором напел знаменитое произведение Чайковского.

Однако и с суфлером не всегда можно вовремя вступить. Помните, в фильме о приключениях Шурика двое студентов так увлеклись подготовкой к экзамену, что не заметили, как машинально разделись. Нечто подобное произошло еще в одной комедии — «Севильский цирюльник». Работа суфлера в опере похлеще экзамена. Каждый артист может сбиться в любой момент, и подсказать нужно так быстро и желательно правильно, чтобы зритель ничего не заметил. В общем, отвлекаться некогда. А тут в суфлерской будке стало душно и жарко, и подсказчица, не сводя глаз с партитуры, разделась до «неглиже». Бартоло (народный артист Беларуси Виктор Чернобаев) запнулся и по обыкновению с надеждой заглянул в заветную будку... Полуобнаженная суфлерша подсказывает ему реплику, а он только рот раскрывает, но звук издать не может...

После спектакля взволнованная дама, так и не понявшая причину ступора артиста, не могла успокоиться: «Почему же ты молчал? Я же подсказывала, неужели ты не слышал?» «Что ты! Я даже видел!» — ответил большой шутник Виктор Чернобаев.

Коварный диалог

Одни завидуют актерской памяти, а я восхищаюсь их находчивостью. В опере «Евгений Онегин» есть диалог, когда муж Татьяны Лариной, получивший оперную фамилию Гремин, представляет свою жену Онегину.

Гремин: ...Пойдем, тебя представлю я.

Онегин: Да кто ж она?

Гремин: Жена моя.

Онегин: Так ты женат? Не знал я ране. Давно ли?

Гремин: Около двух лет.

Онегин: На ком?

Гремин: На Лариной.

Кто–то из Греминых перепутал и на вопрос: «Да кто ж она?» ответил: «Сестра моя». Не услышавший подвоха Онегин продолжил в том же духе: «Так ты сестрат? Не знал я ране. Давно ли?»

В другой раз проявить находчивость Онегина заставил театральный костюмер. В одной из сцен молодой дворянин спрашивает у Гремина:

— Скажи мне князь, кто там в малиновом берете с послом испанским говорит?

Однажды костюмер перепутала и выдала Татьяне берет зеленый. Но артист нашел выход из этой непростой ситуации, пропев: «Кто там в зеленовом берете...»

Как пожарный в сказку попал

В здании, насквозь пропитанном музыкой, кажется, даже вахтеры произносят дежурное «вы к кому?» артистично нараспев. Следующая история про одного из служащих театра оперы, но не вахтера, а пожарного.

Действие 3–го акта оперы «Русалка» Даргомыжского происходит в подводном царстве. Игрой сильного света, направленного на последний занавес, достигается эффект водного пространства с волнами. Перед началом спектакля всех предупреждают, что проходить за высвеченным занавесом нельзя. И вот однажды дежурный пожарный театра, видимо, забыв о предупреждении, как обычно направился через сцену проверить, все ли в порядке, будучи абсолютно уверенным в том, что он скрыт занавесом. На самом деле зрители увидели, как в сказочном царстве отчетливо возник человек в пожарной форме. Из–за кулис «внезапному» персонажу стали кричать: «Туда нельзя! Вода!» Спохватившись, театральный пожарный не растерялся... он резко начал разводить руки в стороны, имитируя заплыв. Так он и покинул царство Нептуна, «переплыв» на другой конец сцены.

Ошибочка вышла

Поздней осенью 1987 года на Кавказе в небольшое кафе в горах зашли двое. Мужчина и женщина. Грязные, изможденные, босые, в оборванной арестантской одежде, со шрамами и кровоподтеками. Они спокойно направились к свободному столику, сразу и не заметив, как остальные посетители спешно покинули свои места и попятились к выходу, а бармен резко захлопнул кассу и попытался спрятаться за прилавок. Откуда им было знать, что народные артисты Наталья Руднева и Владимир Экнадиосов, снимавшиеся в главных ролях фильма–оперы «Альпийская баллада», устали «бежать из плена» и зашли передохнуть и согреться. Узнав, что странные посетители вовсе не собираются объявлять об ограблении, администрация на радостях угостила их за счет заведения.

Один из спектаклей начинается сценой, в которой герой, задумавшись, сидит за столом. В это время звучит вступление к арии, которую он вот–вот начнет исполнять. Вдруг за кулисами замечают, что артист, опершись на стол... спит, совершенно не реагируя на взволнованные реплики коллег. Чтобы спасти спектакль, они быстро спускаются в зал и громко кричат: «Браво!» Зрители, хоть и не понимают, за что, собственно, «Браво!», ведь спектакль только начался, а артист еще не издал ни единого звука, но дружно подхватывают. Громкие овации все–таки разбудили заснувшего, и он, представьте себе, вступил вовремя! Вывод здесь напрашивается только один: никогда не жалейте аплодисментов артистам!