Почему приснился «ужастик» ночью — до сих пор не пойму. Возможно, съел что-то сложноперевариваемое. Но, скорее всего, начитался статей про валютные риски. На них жалуется каждый. Даже тот, кто в очереди стоял за льготами по импортозамещению, поддерживал лозунги «Купляйце беларускае!», воевал с импортом. А на деле-то многие товары — не совсем «наши». Может, сделаны-выращены по соседству, но больше чем наполовину нашпигованы долларами, евро, другими деньгами. И большинство жалуется, мечтая привязать стоимость своих товаров к каким-то чуждым номиналам. Словом, почитал жалобы о валютной составляющей продукции овощеводов, услуг туроператоров… Так накачал подсознание, что отомстило оно в темное время суток. Впрочем, сон начинался обыденно, будто пошел в магазин пополнить семейные запасы.

В реальности — повернулся на другой бок, но во сне отправился в соседний супермаркет. Самый обычный, со стандартным ассортиментом согласно постановлению Минторга. Ничего особенного-то и не выбрал: яйца, филе селедочки, молоко… Подошел к кассе, девушка стремительно защелкала по клавишам:
— С вас три доллара, два евро, полтора юаня, восемь норвежских крон…
От столь удивительного итога сон чуть не выбросил меня обратно в реальность. Исключительно любознательность заставила продолжить дрему. Что же все-таки случилось с ценами? А произошло вот что. Надоело всем дискутировать об инфляции, зависимости от импортных поставщиков. Вот и порешили: за продукцию расплачиваться теми деньгами, в которых сформирована себестоимость. Скажем, яйца. Элитных цыплят фабрики приобретают в Европе, там же — половину кормов, газ для отопления инкубаторов и цехов Россия поставляет за доллары, труд — белорусский… Поэтому цена десятка определяется в 4 валютах. Естественно, пропорционально их доле в себестоимости.
— Все по справедливости, — с видом маститого экономиста заметила продавец. — Предприятия не рискуют, не зависят от валютных колебаний. Ведь нынче такая неразбериха на финансовых рынках! Все прыгает. Сначала было тяжеловато считать в разных единицах, непривычно. Но быстро привыкли.
Ладно, селедка, понятно, скандинавская. А откуда юани в моей скромной потребительской корзине взялись?
— Вы что, маленький? Прессу не читаете?! — возмутился покупатель в очереди. — Новые фермы в стране строили? Да. Бетон использовали в больших количествах. На цементных заводах чье оборудование стоит? Китайское. Вот юани в молоко и угодили. Хорошо что не австралийские доллары. Их купить тяжело. А вообще, не задерживайте людей. Расплачивайтесь скорее!
Стыдливо смяв в кулаке рубли, я отодвинул от себя корзину. «Девушка, бутылочку вина чилийского, песо на двести, мне дайте. Но только чтобы перевозчик был из той же страны. В прошлый раз английская компания попалась, а пенсы я дома забыл…»
А возле банков толпились люди, нервно выискивая на огромном электронном табло нужные валюты. Щелкали кнопками калькулятора, что-то вычисляли, сравнивали, шушукались с соседями…
Когда я вернулся с покупками домой, не знаю. К счастью, проснулся, не успев испытать на своей шкуре импортозависимость потребительского рынка от чужих валют. А ведь, по сути, сколько сейчас высказываний за мою «сонную идею»? Все за дедолларизацию, но просят для себя исключения: «туристы», строители, девелоперы, нефтепереработчики… И аргументацию приводят логичную: часть себестоимости у них номинирована в валюте. Но так происходит буквально у всех производителей. Фермер пашет на белорусском тракторе, который выковали из российского металла, некоторые узлы приехали из Европы, другие — из Азии. Могут быть и турецкие детали. Так что, по этой логике цену хлеба тоже следует к доллару привязать?! Но зарплаты все получают в рублях. Поэтому и розничный рынок должен ориентироваться на Br. Весь, без исключений. Поначалу будет ново и необычно, но привыкнуть можно. В 90-х годах прошлого века доллар тоже был непривычной бумажкой, но годы выработали устойчивый инстинкт к зеленому цвету. Значит, можно ведь переориентироваться. Если захотеть. Или все-таки надо, чтобы заставили?
volchkovvv@mail.ru