В МОМЕНТ нашей встречи Анна Антоновна внимательно изучала завещание на трехкомнатную квартиру в Минске. Отец оставил ее почему-то не дочери, а другу в наследство. Я тоже взглянул на бумаги. В договоре ренты указаны инициалы, фамилия и подпись, написанные как будто дрожащей рукой. На всех страницах они мне, неспециалисту, показались одинаковыми. Куприянова положила рядом еще один образец почерка хозяина — заявление о составлении ренты:
— Хозяин квартиры явно был больным человеком. Почерк его наглядно это демонстрирует, есть снижение координации движения. Однако в договоре оно имитировано. Пишущий явно подражал тремору.
Мог ли преступник намеренно изменить почерк, чтобы ввести экспертизу в заблуждение? Мог, но специалисту все эти ухищрения очевидны.
— Поменять, например, наклон, размеры и структуру буквы у вас получится, — говорит Анна Куприянова. — А полностью воспроизвести все признаки, составляющие навыки письма, не выйдет. Они в нашем подсознании. Уже один только анализ этих элементов может «сказать» всю правду об истинности или подделке подписи.
Житель Слонима Сергей В. как-то одолжил другу 12 тысяч долларов. Оформили договор займа, указав сумму и срок возврата денег (через три года).
Но по истечении срока должник неожиданно заявил, что никому ничего не должен, а сам договор писал в тяжелейшем алкогольном опьянении и ничего, понятное дело, не помнит. Мол, Сергей взял и воспользовался его уязвимым состоянием. Ни свидетелей, ни прочих доказательств своей правоты пострадавший предъявить не смог. Оставался единственный шанс добиться справедливости — обратиться за помощью к эксперту-почерковеду.
— Сравнили документ с образцами почерка должника, — поясняет Анна Куприянова. — Действительно, писал нетрезвый человек: нарушена координация движений, увеличены размеры букв, отмечена их размашистость. Но вот что удивительно: паспортные данные написаны четко и разборчиво. И никаких смысловых нарушений в тексте. Вывод экспертизы: должник был выпившим, но при этом сознательный контроль у него сохранялся. А значит, деньги в долг взял осознанно…
СПЕЦИАЛИСТЫ могут по почерку определить не только состояние алкогольного опьянения, наркотического воздействия, но и «расшифровать» чувства в момент написания того или иного документа. Вот пример. В одном из городов водитель насмерть сбил пешехода. Решил проскочить по «встречке», а в это время дорогу переходил человек. Пешеход неожиданно изменил направление движения и угодил прямиком под колеса. В протоколе объяснения водитель дописал: «Хочу дополнить, что пешеход двигался изначально по средней проезжей части дороги, выходя то на мою полосу, то на встречку». На суде еще и заявил, что в момент происшествия «был в шоке и ничего не понимал».
Исследование его почерка показало, что он находился в момент выполнения письма в тревожном состоянии, а состояние шока было исключено.
Почерковеды способны назвать не только «исполнителя», но и настоящего автора текста. Это могут быть совершенно разные люди: ведь текст мог быть написан под диктовку, под принуждением.
Анна Антоновна рассказывает, как в одном из райцентров нашли в квартире труп девушки. А рядом записка: «Не обижайте Босько, его люблю до безумия и жду». Причем почерк был действительно самой жертвы. Родственники убитой не знали, что и думать, кого подозревать в случившемся. Хотя все факты указывали на убийцу — ее возлюбленного. Лишь проведенная Анной Антоновной почерковедческая экспертиза помогла поставить точку в уголовном деле. Обвиняемый на суде признался — да, убил. Сначала покалечил девушку, а затем, угрожая убийством, заставил написать реабилитирующую его записку. После бросил ее, истекающую кровью, умирать на полу.
ЕЩЕ один случай в Минске. В одном из скверов нашли человека с перерезанным горлом. Медэксперт при вскрытии заявила, что погибший, скорее всего, сам себе перерезал шею. Но хватило ли у него на это сил? Установить истину помогла случайно найденная следователями в его квартире записка. Документ отдали для изучения графологам.
— Почерк как бы распался, слова не имели смысла и были почти нечитаемы, что доказывало — человек находился в тяжелейшем психопатологическом состоянии.
Нажим на стержень был такой, что бумага рвалась. То есть он обладал такой физической силой, что вполне мог себе перерезать шею, — заключила Анна Антоновна.
Однажды со своей ученицей Анной Эйдельман (сейчас в Израиле изучает одно из направлений экспертизы. — Прим. авт.) почерковед Куприянова проводила экспертизу предсмертной записки 16-летней девочки (выпала из окна). Текст нашли рядом с телом школьницы. Родители не могли поверить в случившееся, в то, что их дочь ушла из жизни по собственной воле. Текст послания заканчивался словами: «Мне плохо без вас. Люблю».
— Мы не нашли каких-либо диагностических признаков того, что почерк был изменен, — поясняет эксперт. — Да и мысли в дневнике погибшей свидетельствовали, что она давно готовилась к суициду (хотела стать моделью, но не получилось). В текстах преобладал телеграфный стиль письма, встречались перегруженность метафорами, резкие смысловые переходы. Проанализировав почерк, выяснили, что и буквы в дневнике идентичны тем, что были в тексте предсмертной записки…
ЕЖЕМЕСЯЧНО в управлении проводят до пяти судебно-почерковедческих экспертиз. На одну уходит минимум три дня, а максимум — месяц. Но здесь важно качество исследований, а не скорость.
— Несмотря на очевидную значимость судебной графологии в расследовании дел в области уголовного, гражданского, административного права, эта наука у нас незаслуженно забыта, — переживает Анна Антоновна. — До сих пор экспертов-криминалистов не учат «копаться» в психологической сути письма. В Нидерландах, например, созданы две профессорские кафедры судебной графологии. В Германии наука о письме включена в перечень университетских специальностей, а в Израиле путь в криминалистику без знаний основ графологии вообще невозможен. Это правильный подход. Ведь бывают такие уголовные дела, что лишь изучение почерка наведет на убийцу. Да и в обычной жизни иногда графология необходима. Скажем, почерк подскажет работодателю, способен ли человек, к примеру, водить машину или это ему категорически запрещено и так далее.
Константин КОВАЛЕВ, «СГ»
Фото автора
