Как известно, нынешний президент Афганистана Хамид Карзай, отбывший на своем посту два срока, принимать участия в выборах не имел права. Первый тур выборов состоялся 5 апреля. Его победителем стал бывший глава МИД страны Абдулла Абдулла, который набрал 45% голосов. Второе место занял экс-министр финансов Ашраф Гани Ахмадзай, набравший чуть более 30%, третье – еще один бывший глава МИД Залмай Расул, который считался официальным преемником Карзая, с 12%. Соответственно во второй тур вышли Абдулла и Гани. При этом избиратели продемонстрировали, насколько непопулярен в стране Карзай.
Гани считается наиболее прозападным из всех кандидатов. Абдулла же в наибольшей степени оппозиционен Карзаю (был его главным соперником на предыдущих выборах), при этом он до определенной степени считается выразителем интересов этнических меньшинств Афганистана. Если все остальные кандидаты – пуштуны, то Абдулла – наполовину пуштун, наполовину таджик.
Второй тур состоялся 14 июня. Сразу после него Абдулла и Гани заявили, что каждый из них считает победителем себя. Это сразу породило «предчувствие гражданской войны». Ситуация еще более обострилась после того, как подсчет голосов, занявший более трех недель, показал, что лидерство перешло к Гани, который обошел Абдуллу более чем на 10%. Столь резкое изменение предпочтений избирателей в промежутке между турами усилили подозрения сторонников Абдуллы (то есть в основном представителей национальных меньшинств) в фальсификациях.
Надо сказать, что прозрачность электорального процесса в Афганистане, мягко говоря, не гарантирована. Даже списки избирателей весьма условно отражают их реальное количество, при этом, впрочем, явка не превышает 50% хотя бы от числа зарегистрированных избирателей. В отдаленных районах какой-либо контроль за выборами совершенно невозможен, решающим фактором является отношение к ним местных полевых командиров. Подсчет голосов и доставка урн с бюллетенями в Кабул занимает недели. В таких условиях возможности для фальсификаций практически не ограничены.
Совершенно естественно, что наибольший интерес к разрешению конфликта проявили США. В Кабул срочно прибыл госсекретарь Джон Керри, который добился согласия обоих кандидатов на полный пересчет голосов под эгидой ООН, результаты которого они должны признать. Таким образом, конфликт, по крайней мере, откладывается, хотя не факт, что он разрешен полностью.
Вашингтон, разумеется, заинтересован в победе Гани, в котором американцы видят человека более договороспособного, чем Карзай. Уходящий президент Афганистана к концу своего второго срока до такой степени разругался с бывшими хозяевами, что отказался подписывать соглашение, освобождающее американских военнослужащих в стране от местного правосудия, независимо от совершенных преступлений. Без выполнения этого условия США свои войска в Афганистане не оставят. Именно потому, что иракский премьер аль-Малики не подписал аналогичного соглашения с США, американские войска в 2011 году были полностью выведены из Ирака. Гани соглашение подпишет. Кроме того, для американцев очень важно, что Гани – пуштун. В Вашингтоне считают, что надо отдать пуштунам как можно больше власти в Кабуле. Якобы это должно понизить влияние талибов, среди которых пуштуны находятся в абсолютном большинстве. Правда, совершенно неочевидно, что пуштунское население, увидев «своего человека в Кабуле» (Карзай, кстати, тоже ведь пуштун), резко разлюбит талибов. Зато еще более ухудшится отношение к Кабулу и к пуштунам национальных меньшинств Афганистана (узбеков, таджиков, хазарейцев), которые суммарно составляют почти половину населения страны.
Вообще вызывает большие сомнения, что выборы принесут счастье стране, где не было традиций электоральной демократии, при этом очень сильна племенная и национальная раздробленность. И здесь очень показателен пример Ирака. С 2005 года в этой стране трижды были проведены парламентские выборы (здесь именно парламент избирает президента), которые, однако, лишь усугубляли раскол страны. Третьи выборы (и первые без американских войск), прошедшие в начале этого года, стали, по сути, катализатором восстания суннитов и провозглашения «халифата» на части территорий Ирака и Сирии. Следствием этого почти наверняка станет окончательное юридическое оформление независимости Иракского Курдистана. То, что после этого от Ирака останется, попадет под полный контроль Ирана. То есть Ирака больше не будет – сначала фактически, затем и юридически. И ни в одной из его частей не будет никакой демократии, а «халифат» вообще станет опаснейшим источником исламского терроризма.
В Афганистане же внутренняя раздробленность гораздо сильнее, чем в Ираке. Поэтому довольно несложно догадаться, что будет с этой страной дальше.
Александр ХРАМЧИХИН
