«Подобное мог сделать только гений!»
Валерий Славук весь в трудах, занят подготовкой к большой персональной выставке. Спешит, а поэтому и времени на долгие разговоры не было. Хотя к чему разговоры, если мы давно знакомы и почти все о нем и его работах я знаю. Но хотелось услышать его голос, задать несколько вопросов. Художник показывает уже готовые офорты и большие перьевые рисунки. Я изумленно охаю и завидую. Поверьте, есть чему. Славук один из самых необычных и ярких графиков, непревзойденный мастер офорта. Слово «непревзойденный» не фигура речи, а констатация факта. На книгах, им оформленных, выросло не одно поколение детей. Взрослые его работ побаиваются, а дети, они лучше и тоньше организованы, любят и восторгаются. Их совсем не пугают мифологические создания, рожденные фантазией художника.
Валерий Славук.Фото Александра КУЛЕВСКОГО.
— Что думаешь о белорусской графике?
— Если честно, то не задумывался... Я уже могу себе позволить делать то, что хочу. У меня есть ответ — графика хорошая или плохая. Опыт позволяет это видеть сразу и безошибочно. Так же я отношусь и к своим работам. Вижу и чувствую, когда получается. Офорт — это всегда загадка. Рисуешь и не знаешь, что увидишь при печати. Офорт — это как наркотик, затягивает, ты становишься его заложником. При печати, когда делаешь первый оттиск, бывают чудеса. Иногда получается то, чего ты не ожидал и не видел. Если что–то пошло не так, то оставляешь эту работу на неопределенный срок, а потом возвращаешься и доделываешь.
— Да, по сути, это тяжелая и грязная работа. Доску надо долго готовить, а потом кропотливой возни много, но я работать люблю, и трудности меня не пугают. Многие боятся офорта, берегут маникюр, не хотят дышать химией. Вот когда я приезжаю в Сенеж, а там мастерские старые, послевоенные, насквозь пропахшие смывками, ацетоном, керосином, бензином... Там невероятная аура. Заходишь туда, как наркоман в притон (художник смеется). Это вредная среда, но мне нравится. На здоровье влияет, но сам понимаешь — даром ничего не дается! Афорт заразен, и в него можно погружаться бесконечно. Очень глубокая, сложная техника, позволяющая бесконечное количество приемов. Я использую лишь маленькую часть в своем творчестве.
— Валера, что для тебя Франциск Скорина?
— Ох... даже не решаюсь ответить на этот вопрос. Когда смотрю на его знаменитый автопортрет, то понимаю, что перед моими глазами работа высочайшего уровня. Подобное мог сделать только гений! Тем более что это — гравюра на дереве, а у меня в этом виде, сколько ни пытался даже в студенческие годы, успехов не было. Может быть, если бы не прикипел к офорту, то занимался бы, как Скорина, гравюрой.
— Ты преподаешь в академии, ты — профессор, все, что происходит, видишь, отслеживаешь. Что ты думаешь о сегодняшнем уровне нашей графики?
— Растет общий уровень. Когда мы пришли, на отделении училось очень мало девушек, а сегодня наоборот. Из девочек получаются очень талантливые художники. Жаль, когда кто–то, выйдя замуж, уезжает из Беларуси. Но вот хороший пример. Моя бывшая дипломница Екатерина Дубовик, я ей по–доброму завидую, работает блестяще. Ее книги — высочайший уровень, и с каждой новой она работает все лучше и лучше. Радует меня как учителя.
Рассматривать утонченные и очень артистичные офорты Валерия Славука можно долго. Задавая себе, как в детстве, многочисленные вопросы: зачем, откуда, почему, кто это? И так же, как в детстве, когда читаешь страшную сказку (чем страшнее, тем интереснее), волнуешься, переживаешь, живешь... И не хочешь, чтобы эта сказка заканчивалась.
Владимир СТЕПАН.
«Гравюры Скорины живут у нас в подсознании»
Роман Сустов.Фото Александра КУШНЕРА.
6 августа 1517 года уроженец Полоцка Франциск Скорина издал в Праге первую печатную Библию на церковнославянском языке. Наш первопечатник был во всех смыслах человеком эпохи Возрождения, сумевшим аккумулировать в главном проекте своей жизни весь западноевропейский опыт книгоиздания. Именно в изданиях Франциска Скорины надо искать истоки современной белорусской графики.
О духовной связи с творчеством Скорины и новейших тенденциях в белорусской графике рассуждает участник выставки, чьи работы хранятся сегодня в Национальном художественном музее, Музее современного изобразительного искусства (Минск), а также в частных коллекциях США, Германии, Нидерландов, Польши, Украины, Роман Сустов:
— Наверное, творчество и традиции гравюрной техники Франциска Скорины живут у белорусских графиков в подсознании. В 70 — 80–е годы двадцатого века в Беларуси были очень мощные издательства: «Юнацтва», «Беларусь», «Мастацкая лiтаратура» и многие другие. В издательстве «Юнацтва», например, работал мой отец. Я с детства видел весь процесс подготовки художественной иллюстрации. Издательства были настоящими книжными брендами. Книги издавались с невероятным художественным оформлением. Художники подходили к своим задачам творчески. Не было сегодняшнего диктата рынка, жесткой привязки к тому, чтобы все это потом покупалось. Поэтому художники работали вдохновенно, творчески, не думая о рынке, о деньгах. Можно вспомнить работы Арлена Кашкуревича, Георгия Поплавского, Бориса Заборова. На этой книжной почве и выросла дальнейшая печатная графика.
— Роман Николаевич, расскажите о концепции выставки в Праге.
— У нас была идея показать некий срез белорусской графики — как живет и развивается белорусская школа графики. Я сейчас сам преподаю и вижу, что у нас растет совершенно замечательное молодое поколение. И все традиции, поиски живут и не угасают. Если взять для сравнения соседние страны — Литву и Латвию, то мы увидим, что у них был очень яркий взлет печатной книжной графики в 80–х годах. Сейчас у них кризис из–за пробела в двадцать лет. Они пытаются исправить ситуацию, покупают новое оборудование, но пока разрыв поколений не позволяет им набрать предыдущие обороты. В Польше тоже был такой период, но сейчас у них совершенно сумасшедшая современная графика, можно сказать, экспериментальная.
Если взять главные мировые выставки печатной графики, сравнимые с Олимпиадой в спорте, мы увидим, что там всегда участвуют наши художники. На международном уровне мы очень ярко выступаем. Часто занимаем там призовые места, и это не единичные случаи. Все четко видят нашу школу, отличают нас от других.
— Какие ваши работы увидят зрители в Праге?
— Мы их выбирали под специфическим углом. Если Валерий Славук представляет офорты, то есть глубокую печать, Владимир Вишневский офорты и экспериментальные работы, то у меня будет представлена такая техника, как литография. Я работаю в последнее время непосредственно с ней, потому что она, к сожалению, вымирающая.
Фото Александра КУШНЕРА.Это единственная печатная техника, которую сам художник не в состоянии выполнить в домашних условиях. Работы рисуются на камнях, некоторые камни весят по 250 — 300 кг. Их надо обрабатывать и шлифовать. До недавнего времени у нас существовала печатная мастерская Дмитрия Васильевича Молоткова. Благодаря ему вся печатная техника, весь этот пласт культуры выполнялся на высоком уровне. Но, увы, Дмитрию Васильевичу уже 85 лет. Чехия — это один из очагов, где до сих пор сохраняют литографию. Поэтому мне хочется показать там такие работы.
— Белорусская графика не затеряется в искушенной и продвинутой Праге?
— Чехи в художественном смысле действительно подкованы. Но у них есть и большой интерес к нашей графике. Несмотря на развитие интернета, где можно посмотреть любую картину, им важно общение с автором, прямая связь с художником.
Валентин ПЕПЕЛЯЕВ.
«Фигура космического масштаба»
Художник–график, скульптор, книжный иллюстратор, живописец и педагог Владимир Вишневский к предстоящей выставке относится с воодушевлением. По мнению Владимира Николаевича, истоки современной белорусской графики необходимо искать непосредственно в изданиях Франциска Скорины:
Владимир Вишневский.Фото Артура ПРУПАСА.
— Он заложил основу не только книгопечатания, но показал себя как великолепный художник–иллюстратор, мастер и новатор. Сколько вырезано гравюр! Если допустить, что он не сам их резал, то похоже, что сам рисовал, тот же автопортрет — ярчайшее тому свидетельство. Вообще, трудно себе представить, какую гигантскую работу провел Скорина перед тем, как приступить к книгопечатанию: разработка и адаптация шрифтов, отливка наборов. Несомненно, много лет у него занял только подготовительный период. Скорина — фигура космического масштаба, но его личность, на мой взгляд, пока у нас недооценена.
— Сколько ваших произведений и каких поедут в Прагу?
— Договорились с остальными участниками выставки, что каждый из нас представит по 10 работ. Они уже переправлены в Чехию. Что касается выбора, то ориентировался на те произведения, в которых сделан акцент на национальное осознание себя, истории, традиций, корней, культуры нашего народа. Вообще, на этих темах основывается все мое творчество.
— Графика сегодня — это сильное звено нашего изобразительного искусства?
— Считаю, что за последние сорок лет она поднялась на самый высокий мировой уровень. Произведения наших графиков представлены во многих зарубежных музеях, библиотеках, частных коллекциях. Наши художники, допустим, Павел Татарников, Юрась Алисевич, Брий Яковенко принимают участие в выставках по всему миру, получают высочайшие награды. Я и сам часто выставляюсь и вожу работы своих студентов в Польшу во Вроцлав. Там многие профессионалы считают, что наша графика — одна из самых высоких по уровню. Она базируется на классическом академическом образовании. Конечно, и у нас встречается поиск формальных новых средств, но основа рисунка — классика, поэтому котируется очень высоко. Это серьезные, глубокие произведения.
— Как вы относитесь к тому, что ваши произведения сравнивают с гравюрами Средневековья?
— Искусствоведы так пишут, да. Но прямых аналогов или цитат у меня нет, конечно же. Сравнивают, скорее всего, по настроению, глубине, образности. Наверное, есть в этом некая доля правды.
Но многие технические приемы печати офортов найдены и целиком придуманы мной, и я не видел, чтобы этим путем шел кто–то еще.
— Более 30 лет вы преподаете в академии искусств. Какие они, сегодняшние молодые художники, чего хотят, о чем думают?
— Талантливые студенты попадаются. Но здесь другая проблема. Многие поступают в академию — и все, на занятия потом не ходят. А учиться необходимо! А они не хотят. Когда я был студентом, нас просто с боем выгоняли поздно вечером из мастерских. Сейчас там вечером нет никого. И еще одно впечатление: студенты современные очень закрытые, им проще через интернет переписываться, чем с профессором поговорить. Меня удивляет: хвалишь — молчат, критикуешь — молчат. Да разозлитесь вы, думаю, отстаивайте свою позицию. Никак не реагируют.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Получил заказ от питерского издательства на оформление одного из разделов Библии. Так что вернусь с выставки в Праге, и надо браться за иллюстрации.
Ирина СВИРКО.
cultura@sb.by
