Накануне 79‑й годовщины начала Великой Отечественной войны мы спросили у наших читателей:
22 июня. Что вы будете вспоминать в этот день?
Андрей Довгопол, книжный дизайнер, Минск:
— 22 июня мой дед Миша, тогда помощник машиниста, вел состав, груженный немецкими станками, из Бреста — как раз накануне вечером успели переставить наши вагоны с зерном и молотками на другую колею и взяли немецкую технику. Рассвело. Возле Барановичей над составом в сторону Минска пролетела армада самолетов с крестами. Потом вторая, третья. Но «чыгунку» не бомбили — у них, видимо, тогда была другая задача. Какая? Первая разбомбленная станция, которую увидели, — Столбцы. Поезд не останавливался, лишь замедлил ход. Из того ужаса, что творился на только что разбомбленной станции, из общего месива огня, дыма, раненых и мертвых детей, мужчин и женщин, с криками мечущихся живых отчетливо в памяти отбился лишь образ знакомого начальника станции: его окровавленное тело — обожженное, без рук и ног — кто‑то прислонил к стене у рампы, и он, еще живой, кричал… От Столбцов до Минска добирались больше суток. В город въезжали ночью, как в полыхающий костер.
Галина Олехнович, доктор экономических наук, профессор:
— Я сама хорошо помню тот день — воскресенье, 22 июня, 1941 год. В 6 утра раздался звук воздушной тревоги… Эти сирены часто выли в предвоенное время. А отец входил в команду ПВХО — такие команды при включении сирен каждый раз немедленно собирались и куда‑то уходили к месту сбора. Помню, как папа тогда проснулся и произнес: «Ну что же они даже в воскресенье отдохнуть не дадут?» И ушел. Отсутствовал дня три. А уже 24 июня была первая страшная бомбежка Минска. Но тогда, утром 22‑го, нам еще казалось, что это обычный воскресный день, пока в 12 часов не начали передавать выступление Молотова. На улицах на столбах висели громкоговорители. И когда началось то выступление, все высыпали к тем столбам — у каждого громкоговорителя молча стояла застывшая толпа. Ни звука — у всех было ощущение, что ударили обухом по голове. Как война?! Какая?! У нас же заключен мирный договор с Гитлером! Это, как и пришедшая затем всеобщая подавленность, было моим первым впечатлением от начала войны. А потом… Мы, живя на Красноармейской улице возле завода имени Кирова, принялись во дворах рыть траншеи, рвы. Как знали: когда начались бомбежки, самолеты бомбили завод и попадали в наш жилой квартал. Но поскольку все дома у нас были деревянными, они пылали как щепки. Весь квартал пылал! Так вот, воспоминания о родном доме, превратившемся в кучу головешек, голос отца и молотовское выступление — память тех страшных дней. Моя память.
Виолетта Гузино, заведующая пресс‑службой Минского городского объединения организаций профсоюзов:
— Моя бабушка Екатерина Карпенюк, уже будучи пенсионеркой, специально для меня, своей внучки, делала записи, в которых оставила воспоминания, в том числе и о начале войны. В тот день бабушка как раз должна была вступать в ряды пионеров. Уже подготовили красивый наряд, заплели косы, отгладили галстук. Но школьный праздник не состоялся. На станцию Берестовица прибыл разбомбленный эшелон, и ее дом в деревне Тетеревка пришлось срочно оборудовать под госпиталь для раненых… Вот так по кусочкам мне удается хранить нашу семейную память.
Олег Гребенников, подполковник запаса, журналист, краевед, автор сценария и один из основателей реконструкции событий 22 июня в Брестской крепости:
— И мне есть кого вспомнить. Илья Кузьмич Гребенников. Дед. Он встретил войну в Западной Украине. Попал в 1941‑м в плен под Киевом. Освободили его в 1945‑м. Еще два года служил в Советской Армии. Из Германии часть передислоцировалась в Брест, где он познакомился с моей бабушкой, у которой была своя история — ее родной дядя с семьей погибли в Бресте 22 июня. Кстати, первую форму образца 1941 года я пошил, потому что мне хотелось почувствовать себя на месте тех пацанов, которые шли в атаку и погибали за наше будущее. Конечно же, в этот день июня я буду в крепости.
Николай Борисенко, руководитель областного историко‑патриотического клуба «Виккру», Могилев:
— Меня воспитывал дед — Денис Алексеевич. В годы войны он помогал партизанам. Остался жив. А вот шестеро его братьев ушли на фронт и не вернулись. По архивам я смог найти сведения о смерти лишь одного из них — Павла, погибшего от ранений в Берлине и не дожившего до Победы всего неделю. Наверное, семейная история и определила дело всей моей жизни. Наш поисковый отряд за 25 лет установил по архивам 25.000 имен пропавших без вести. Мы подняли из земли 1301 воина, из которых удалось восстановить имена 86. 22 июня я буду вспоминать солдат 1941‑го — среди них больше всего пропавших без вести.
Софья Наумова, Городок:
— В нашей семье есть родственники, которых мы вспоминаем с гордостью. Один из них — Иосиф Бумагин, родной брат моей мамы, Герой Советского Союза. При освобождении Бреслау (Вроцлава) в апреле 1945 года он повторил подвиг Александра Матросова — закрыл амбразуру огневой точки врага собственным телом, и пулеметный взвод, в котором он был командиром, смог продолжить бой, перейти в наступление. Звание Героя Советского Союза дяде было присвоено 27 июня 1945‑го. Посмертно... Как реликвию больше 40 лет храним горсть земли с могилы Иосифа Бумагина. Это было важно моей маме, а теперь очень важно и мне.
Станислав Соловей, официальный представитель УГАИ МВД Беларуси:
— Моя бабушка Мария Соловей родилась в Нью‑Йорке, потом переехала с родителями в Стародорожский район в деревню Языль. Когда немцы оккупировали Беларусь, она с мужем ушла в партизаны, где они жили в землянке всю войну. В тех практически фронтовых условиях она родила и выходила троих деток!.. А всего у бабушки было четырнадцать детей. Она прожила почти сто лет — пережила и Первую мировую, и две революции, коллективизацию, продразверстку, Великую Отечественную войну и перестройку. При этом она никогда дурного слова не сказала о своей судьбе. Потому что была очень мудрой. Когда у нее спрашивали: в чем счастье? — отвечала, что главное, чтобы муж был веселым. А мужа своего бабушка пережила на много лет и до конца своих дней говорила о нем с любовью.
Татьяна Егорова, художница:
— В этот день мы вспоминаем моего дедушку Петра Ивановича Диденко, который прошел всю войну: в детстве я любила сидеть у него на коленях и пальчиками перебирать позвякивающие медали и ордена на его пиджаке. Вспоминаем и мою бабушку Егорову Евдокию Епифановну, которая прожила долгую жизнь — 98 лет. В войну она жила под Гродно, без мужа растила 5 детей и осталась в моей памяти доброй, трудолюбивой женщиной — маленькой, без медалей, но героиней.
Елена Басикирская, поэт:
— А я адкажу на ваша пытанне сваiм вершам, напiсаным учора. На рускай мове. Слухайце:
Память народа — священная память,
Вечно живой она будет в веках.
Не растоптать ее, не обесславить,
Не превратить в опустенье и прах.
Вечно живой приумножится в детях,
В храмах высоких, святых небесах,
Память свою сохраним с вами вместе
В сердцах.
