Страсть к музыке Борис Ипполитович унаследовал от отца, который через Священный Синод добился снятия пастырского сана, чтобы служить искусству.
Будущий дирижер родился в Иркутске, который волею судеб оказался в эпицентре революционных событий. Спасаясь от войны, семья обосновалась в китайском Харбине, где в ту пору насчитывалось около 100 тысяч русских эмигрантов.
Здесь Борис Райский закончил Высшее музыкальное училище, которое по уровню примерно соответствовало колледжу или даже музыкальной школе. Как и многие наши мэтры, он не получил настоящего консерваторского образования и постигал музыку на практике, через музицирование и общение, как это было 200 лет назад. Подрабатывал тапером в кино, познакомился с братьями Лундстрем. На большинстве фотографий тех лет он запечатлен в обнимку с виолончелью, но он прекрасно играл и на рояле, и на тромбоне.
В 1932 году японцы захватили Манчжурию, и 17-летний музыкант на своем горьком опыте узнал, что такое оккупация.
– Я ходил на работу через мост, где стоял японский часовой, и мы должны были снимать шапку и кланяться ему, – вспоминал он позднее. – И я даже в сильный мороз ходил без шапки, чтобы этого не делать.
В 1937 году он с молодой женой и целой группой музыкантов, в числе которых были и братья Лундстрем, бежал в Шанхай, но и сюда в тот же год добрались японцы, которые установили там марионеточное правительство, продержавшееся до самой капитуляции Японии в 1945 году. Шанхай в годы войны был чуть ли не единственным городом в мире, куда беспрепятственно могли приехать евреи, спасавшиеся от холокоста. Среди них было много музыкантов, с которыми Райский организовал Муниципальный оркестр Шанхая.
В декабре 1947 года на трофейном теплоходе «Ильич» семья Райских репатриировалась из Шанхая в Находку. 3000 семей советских граждан – репатриантов второй очереди – получили тогда разрешение от советского правительства вернуться на родину.
Говорят, что вместе с Райским выехал весь его оркестр, который он набрал в Шанхае, и что потом эти же люди работали с ним в оркестре Минского цирка. Если это и правда, то лишь отчасти, потому что дорога от Шанхая до Минска оказалась для Райского отнюдь не райской. После Находки было Кемерово, затем Рига, где он работал на студии грамзаписи «Беллакорд-электро» и в Клубе профсоюзов работников государственной торговли и общественного питания Латвийской ССР. Играл джаз, посещал университет марксизма-ленинизма… Именно там по ложному навету его арестовали, и он пять лет провел в норильских лагерях. Потом вернулся в Ригу, и тогда же его назначают дирижером концертно-эстрадного оркестра Союзгосцирка, и началась кочевая жизнь: Львов, Иваново, Сочи, Минск, где он уже и остался до конца своих дней.
Первое время его оркестр играл в цирке шапито, который летом устанавливали в парке Горького. Но посте того как 11 февраля 1959 года на проспекте Сталина открылось новое прекрасное здание Белорусского государственного цирка, оркестр Райского получил постоянную прописку. В нем играли такие выдающиеся джазовые музыканты, как альт-саксофонист Федотов, саксофонист и скрипач Шурховецкий, которые, как уверял ныне уже покойный кларнетист и музыковед Авенир Вайнштейн, действительно работали с Райским еще в Шанхае.
– В оркестре был изумительный джазовый флейтист и аранжировщик Евгений Гришман, – вспоминает основатель «Джаз-клуба» Евгений Владимиров. – В детстве я заслушивался пластинкой, на которой звучала его джазовая аранжировка белорусской народной песни «Перепелочка».
В оркестре цирка подрабатывал будущий народный артист БССР скрипач Лев Горелик, который, к слову, очень тонко чувствовал джаз.
«И наконец, об одном из лучших в стране музыкальных коллективов, работающих в цирке, – оркестре под управлением Бориса Ипполитовича Райского. Кто бы ни выступал в нашем цирке, все выражали благодарность музыкантам, умеющим слить любой номер с музыкой, оттенить и усилить своим искусством мастерство актера», – писал в декабре 1959 года журнал «Советский цирк».
В 1961 году Борису Ипполитовичу Райскому предложили возглавить концертно-эстрадный оркестр Белорусского телевидения и радио. Во главе этого коллектива он стоял почти тридцать лет и превратил его в высококлассный симфонический оркестр, способный исполнять самые сложные произведения мирового репертуара.
Но все-таки главной для него всегда оставалась белорусская музыка.
– В основном композиторы относились ко мне с очень большим доверием, – вспоминал Борис Ипполитович. – Приходили и говорили: «Я вам полностью доверяю. Я написал, а вы делайте все, что найдете нужным». Такое доверие было для меня бесценным. Я счастливейший человек, потому что 28 лет я работал с живыми композиторами, с живой, новой музыкой. Что-то где-то удалось сделать, кому-то удалось помочь…
juliaandr@gmail.com
Фото архивные.
