Именно кризис делает интеллект и финансы более подвижными
Недавно в Беларуси побывал известный гость из Москвы — доктор экономических наук председатель президиума Института проблем глобализации Михаил ДЕЛЯГИН (на снимке). Он выступил с лекцией в БГЭУ, встречался с белорусскими коллегами. Наш корреспондент адресовал ему ряд вопросов.
— Начну с того, что волнует не только меня. Коррупция прочно вплелась в экономическую составляющую общества. В России, на мой взгляд, прочнее, чем в Беларуси. Видится ли вам, Михаил Геннадьевич, путь, позволяющий как-то спастись от этой напасти?
— Единственный способ спастись от коррупции — это идеологизация. Даже враги президента Кеннеди признавали, что его администрация была наименее коррумпированная за всю историю Соединенных Штатов после правления Рузвельта. И все потому, что эта администрация объединяла людей, мечтающих о лучшем мире. В основе своей она была не столько профессиональной, сколько высочайшим образом идеологизированной. А современная демократия, когда вы просто ей подражаете, не допускает идеологизации. У нас есть идеологизированные Соединенные Штаты, идеологизированная Великобритания, а те, кто им слепо подражает, деидеологизированы, а значит, бессильны.
Страны, в которых возникает потребность ограничить демократию (например, в условиях войны), оказываются беззащитными перед коррупцией во всех ее видах, перед глубокими кризисами, которые подрывают существующую систему управления.
— В канун парламентских и президентских выборов к России проявляется повышенный интерес. Вы, как известный ученый, работавший в свое время в группе советников первого президента Российской Федерации, можете спрогнозировать, что ожидает экономику вашей страны?
— В России неизбежен системный кризис — ситуация, когда государство утратит управление всеми сферами общественной жизни. Они выйдут из-под контроля и будут развиваться непред-сказуемо.
Причина в том, что все политические группы, имеющие влияние в современной России, не заинтересованы в развитии. Они за систему, которая приспособлена для освоения нефтедолларов. И, надо сказать, прекрасно себя чувствуют в этой системе.
Эти группы занимаются не модернизацией, которая является сложным, болезненным и опасным занятием, а просто личным потреблением. Воюют друг с другом за кусок пожирнее, но при всей ненависти к политическим оппонентам их объединяет общий интерес — ничего не делать для страны. И не существует политически влиятельной силы, которая была бы заинтересована в развитии. А это делает крах неизбежным. Кроме того, поскольку наши элиты возникли в результате осознанного разрушения и разграбления своей страны (я подчеркиваю слово «осознанного» — их представители понимали, что делали), они органически не способны испытывать ответственность перед своей страной.
Системный кризис неизбежен. Примет ли он форму революции, дворцового переворота, морального перерождения отдельных руководителей, не знаю. Но из лидеров нынешней российской оппозиции с управлением страной, увы, никто не справится и даже не захочет справляться.
— Какие проявления системного кризиса уже дают о себе знать? Каковы при этом место и роль вездесущей коррупции?
— Мы еще пока только начали входить в этот системный кризис нынешней осенью. Утрачен контроль за инфляцией, за политическими конфликтами внутри элиты, начался кризис ликвидности. Считается, что проявился кризис ликвидности банковской системы, на самом деле это кризис ликвидности в экономике в целом.
Большое количество крупных корпораций привыкли скрывать убытки за счет оформления расходов в виде инвестиций. Международная бухгалтерская система учета позволяет выкидывать такие фортели. К сожалению, это стало массовой практикой потому, что у нас огромные расходы на взятки, которые нельзя показать, а результат инвестиций мало предсказуем — они могут быть эффективны, а могут и не быть. Их результаты проявляются через много лет, поэтому это удобный способ скрывать реальные убытки.
Когда вы оформляете расходы в виде инвестиций, у вас растет капитализация даже быстрее, чем у страны в целом. Ведь вы, с одной стороны, формально прибыльны, а с другой — заботитесь о своем будущем и якобы усиленно модернизируетесь. В результате растут котировки ваших акций, вы их продаете, берете внешние займы и за счет этого покрываете убытки… И ваши обязательства растут как снежный ком. У нас сейчас по некоторым признакам этот финансовый пузырь перестал надуваться. Теоретически государство могло бы обеспечить его медленное и плавное «сдувание», но у нас все заняты более интересными вещами, связанными с коррупцией, поэтому некому заниматься данной темой. Это вполне может стать началом системного кризиса.
— Выходит, многие компании ждет печальная участь. Быть может, вы даже знаете какая?
— Если рассматривать положение в мире, думаю, что первыми разорятся глобальные нефтяные корпорации, причем не из-за смены технологий. За последние десять лет произошли очень примечательные изменения: основная часть запасов мира перешла под контроль государств, огосударствленных компаний, национальных корпораций. Если раньше на мировом нефтяном рынке доминировали глобальные компании, то сейчас их роль резко сократилась. Думаю, что, как только цена на нефть начнет снижаться (а с учетом сделанных инвестиций в мире это будет где-то в 2009—2010 годах), у них возникнут сложности с накопленными кредитами и прочими радостями жизни.
Но, конечно, точно спрогнозировать, какие компании в результате изменения доминирующих технологий погибнут первыми, нельзя. Просто потому, что мы не знаем, какие технологии распространятся прежде других. Условно говоря, если первыми из этих новых технологий, которые будут взрывать глобальные монополии, распространятся технологии управления погодой, то первым погибнет Росгидрометцентр. Если первыми появятся энергетические технологии, которые позволят носить в кармане почти неисчерпаемый источник энергии, печальная участь ждет энергетические компании и т.д. Это зависит от того, в какую сторону повернется технологический процесс. А как он пойдет, непонятно, потому что эти сверхэффективные технологии, которые будут «закрывать» целую отрасль промышленности, накоплены в разных сферах, и нельзя спрогнозировать, где они прорвутся первыми.
— Что ожидает, на ваш взгляд, Европу, США, другие страны?
— Евросоюз переживает жесточайший кризис управляемости, нет никаких признаков того, что он из него как-нибудь выйдет. Там есть и будут страны первого и второго сорта. Они постепенно поймут, что государствам, которые, грубо говоря, «сидят» на дотациях, нельзя давать такие же права, как странам, которые их кормят.
Но когда Европа дойдет до этого в практической политике, то это уже будет не Европа в ее нынешнем понимании.
В распад США лично я не верю, по крайней мере в ближайшие 15 лет.
Китай территориально не вырастет, но его доля в мировой экономике резко увеличится, и я не верю в прогнозы, что Китай рухнет, потому что нет воды, нет почвы и слишком дорогая нефть. Дело в том, что китайцы доказали свою способность решать самые серьезные проблемы. Так, они закрыли огромный металлургический комбинат, который им обошелся в 7 миллиардов долларов, чтобы решить проблему с энергией. Закрыли его, как говорится, не моргнув глазом, за один день. Китай управляется эффективно, и потому он будет развиваться.
Я думаю, скоро оформится биполярная политическая система — США и Китай. США в этой гонке будет страной проигрывающей, страной теряющей. В распад России я, кстати, тоже не верю, хотя для этого есть довольно серьезные предпосылки.
Все больше в мире дает о себе знать еще одна глобальная проблема, которая получила название «кризис демократии». К сожалению, она пока не осознается в полной мере. Проявляется прежде всего в отрыве элит от общества.
— Главные факторы развития сегодня — это…
— Территориально мобильные финансы и интеллект. И не нужно развивать страну, где эти финансы и интеллект сейчас находятся. Освоение ресурсов данной страны — это всасывание ее финансов и интеллекта. Причем неплохо устраивать там какой-нибудь кризис, так как именно кризис делает интеллект и финансы более подвижными. Не потому, что вы эту страну не любите, а потому, что это является наиболее технологичным методом освоения данной территории. Но после такого освоения там остается выжженная земля и полностью разрушенное общество.
Две трети человечества не имеют нормальной жизненной перспективы. Отсюда мы получаем такие явления, как международный терроризм и массовая миграция, то есть бегство в те места, где можно не работать и неплохо потреблять. Это та миграция, которая может смыть всю западную цивилизацию через некоторое время.
— Что же ожидает, Михаил Геннадьевич, мировую экономику?
— Мы движемся к изменению мирового порядка, изменению резкому, скачкообразному, которое, скорее всего, произойдет за счет разрушения глобальных монополий. То есть не столько самих этих монополий, сколько их доминирования в мире. В истории такие разрушения происходят на базе резкого обновления технологий, появления их нового класса, который относительно дешев и общедоступен и в то же время значительно более производителен, чем старые технологии. В принципе, намеки на существование таких технологий есть. Кое-что создавалось в советском ВПК, хотя там очень многое было преувеличено и очень многое просто высасывалось из пальца, чтобы «выколотить» дополнительное финансирование.
В России в настоящее время одна корпорация создала целый отдел для поиска таких технологий. И около года назад отрапортовала о целом ряде выдающихся достижений. Например, презентовала коммерческую технологию управления погодой, искренне веря, что будет ее продавать. Позже руководители корпорации поняли, что эту технологию продавать нерентабельно — нужно применять ее самим.
Но шила в мешке не утаишь. Эти технологии вырвутся из-под контроля и будут широко распространяться в мире. Результат — катаклизм со слабо представимыми последствиями, потому что будет изменен весь мировой порядок. Тем не менее он создаст огромные возможности для стран, которые в современных условиях имеют мало шансов на успешное развитие. Нас ждет очень интересное время, хотя и сложное. Это будет болезненный процесс, потому что когда в прошлый раз происходила взрывная смена технологий, то, как отмечал Маркс, «холмы Индии были покрыты костями ткачей, которые умерли от голода». И это было не очень сильным преувеличением.
Технологический прогресс не всегда является абсолютным благом. Когда он меняет общественные отношения, то катаклизм, который при этом происходит, в общем-то, благом назвать сложно. Но этот катаклизм, так или иначе, будет способствовать решению проблем, о которых я говорил. Он создаст не только большую угрозу для тех, кто сейчас получает основную часть прибыли в мире, но и огромную возможность для тех, кто получает маленькую часть от производимых всемирных благ.
От «Р». Благодарим за помощь в подготовке материала аналитический центр «ЕсооМ».
