...А древо жизни вечно зеленеет

Как живут сегодня жители Наровли, родившиеся в 1986 году?

Малыши, появившиеся на свет в Наровле в 1986—1987 годах, не только живы и здоровы, но и сами уже стали родителями

— Давайте смотреть. Галя Петровец родила сына Сережку 22 апреля, в этот же день у Гали Самусевой появилась Юленька. Двадцать четвертого числа девочку родила Люба Подожецкая, Нина Дейчик на следующий день – мальчика. 27 апреля у Тани Гоголь девочка родилась, на следующий день доченька появилась у Гали Артюшенко.

— Феликсовна, а вы двадцать шестое число пропустили, — перебиваю я собеседницу.

— А двадцать шестого апреля у нас не рожал никто.

Услышал это и подумал, если бы разговаривали мы о любом другом, но только не о 1986 годе, когда взорвался злосчаст-ный этот реактор, на такую деталь вряд ли обратил бы внимание. Но теперь, когда после того рокового дня прошла четверть века, когда все мы видим, на собственных судьбах прочувствовали, сколько ужаса и горя принес нам Чернобыль, и в таких мелочах начинаешь искать какой-то особый смысл, знак свыше, что ли. Сами младенцы или их матери не хотели, чтобы днем их рождения значился именно этот день, ставший во всех отношениях черным? Божья воля, сама природа озаботилась тем, чтобы венец ее творения – маленький человечек – явился в этот, ставший вдруг таким неуютным, мир как можно позже? Случайность?

— Иной раз такие мысли приходят, но для меня, честно говоря, важно другое: в самые тяжелые чернобыльские, начиная с апреля 1986-го, годы мы не потеряли ни одного ребенка. Ни одного… Хотя вы представить себе не можете, это видеть нужно было, в каком жутком стрессе находились, что пережили и передумали наши мамочки, — задумывается Феликсовна.

Галина Феликсовна Ермаленок, а это с ней мы беседуем, сейчас врач-инфекционист Наровлянской центральной районной больницы, четверть века назад была врачом-педиатром и врачом по детству и родовспоможению. В Наровле ее знают все. Правда, если спросить, к примеру, кто такая Ермаленок, ответит не каждый, но стоит только уточнить, что имеешь в виду Феликсовну, — никаких проблем. Да и как иначе, если добрую треть сегодняшнего населения Наровли, тех, кому двадцать пять и меньше, она знает в прямом смысле слова с пеленок: каждого держала на руках, каждого лечила, отправляла, и не по одному разу, в санатории и оздоровительные центры. Авторитет, или, как сейчас говорят, рейтинг, у Феликсовны такой, что ни одному политику и не снилось. А потому, если она говорит, что «атомные» дети Наровли никакие не «ежики чернобыльские» (вспомните, сколько в свое время ходило по этому поводу всяческих, на грани непристойности, слухов, сколько паркетных, зоны не нюхавших «ликвидаторов» делали карьеру именно на таких страхах и слухах. – Авт.), а самые нормальные дети, отличающиеся от своих сверстников разве что куда лучшим здоровьем, то веришь именно Феликсовне, а не кому другому. Благо что совсем несложно в этом убедиться лично.

О том, как оно все было в апреле 86-го, у Жени Лебедя не спросишь, потому что 26 апреля было ему всего 19 дней от роду. А вот мама его, Оксана Сталиевна, если бы и хотела забыть те времена, все равно не сможет. Правда, это теперь она взрослая женщина, к которой обращаются по имени и редкому отчеству (по ее словам дед-пограничник назвал так ее отца в честь своего лучшего друга, с которым вместе служил), а тогда это была 22-летняя Оксана, уже родившая своего второго ребенка – Женьку.

— Никто тогда ничего толком не знал. Помню только, что мама, а она работала в санитарной службе, пришла и сказала, чтобы мы не выходили из квартиры, не открывали окна, но и она ничего конкретно не знала. А восьмого, кажется, мая женщин с детьми стали вывозить. И вот эту последнюю ночь перед отъездом я никогда не забуду. Знаете почему? По всему городу во всех окнах горел свет… Как в новогоднюю ночь, — вспоминает Оксана Сталиевна.

О клятых тех годах мы вспоминаем в уютной ее квартире в центре Наровли. Слушатели – мы с коллегой, сын Женя с женой Олей и их сынишка Саша, которому, честно говоря, это не так интересно, как складывать конструктор, – пять лет парнишке всего, а потому простительно. Да и зачем ему знать, что случается в жизни такое, когда ты срываешься с места и едешь практически в никуда – Минск, Гомель, Гродно и далее по списку. Что в садике, в который ты ходишь, когда-то не было ни души, что с его территории вывозили грунт, а сегодняшние чисто прибранные и такие красивые улочки и подворья в частном секторе были в сплошных зарослях бурьяна, лебеды и прочей полыни.

— Мы уехали из Наровли в 90-м. Никто ведь не знал тогда, быть нашему городу или не быть. Получили жилье в Верхнедвинске. Все, кажется, хорошо, моя малая родина – Полоцк — рядом, но… Кажется, тот же лес, тот же воздух и та же вода, то же небо вокруг голубое, но… не наше все, не наровлянское. Стал болеть Женька – врачи сказали, что ему не подходит климат. На нет извелся, а это надо было видеть, муж Леонид. Вот представьте — два с чем-то года мы здесь прожили и почти каждые выходные ездили в Наровлю. Проезжаем Мозырь, поворот, второй, вот уже Наровля скоро, а у моего Лени слезы на глазах, машину вести не может, выйдет, постоит — и опять поехали. Вернулись мы.

Нехитрый этот рассказ дается Оксане Сталиевне нелегко. Муж, Леонид Владимирович, за которым она была как за каменной стеной и за которым готова была пойти на край света, умер у нее на глазах в январе прошлого года – собирался на рыбалку и… Жить бы и жить человеку в сорок семь лет, да надорвалось, видимо, сердце, не выдержало переживаний. Остались у Оксаны Сталиевны внучек от старшей, трагически погибшей дочери, Женя, Оля и Саша.

Женя с Олей вместе уже пять лет: познакомились, как у молодежи водится, на танцах, встречались, что у молодежи по теперешнему времени не часто случается, несколько лет и лишь потом поженились. Милые, спокойные молодые люди, смотрят друг на друга так, что все понятно без слов. Оля тоже «атомный» ребенок – родилась 22 января 1987 года. Жили в деревне Тешков, которой сегодня нет на карте, выезжали в эвакуацию, вернулись в Грушевку, сейчас вот в Наровле. Оля работает делопроизводителем в суде, заочно получает юридическое образование, Женя водит грузовик на «Красном мозырянине». Забот у молодых много – работа, учеба, решение жилищного вопроса, растущий сынишка и так далее. Но вот чего они никогда не планировали и планировать не собираются, так это смены места жительства. Здесь, в этом уютном и таком красивом городке, где все знают их и они знают всех, устраивает буквально все, именно его они считают самым благоприятным местом для жизни.

И это тоже не преувеличение. Именно по «наводке» Оли мы попадаем к ее однокласснику и сверстнику Игорю Барашу. Всего-то и отличий от предыдущей встречи, что беседуем не в квартире, а в уютном, с камином и прочими «евроатрибутами» собственном доме Игоря, где живет он с женой Оксаной, сынишкой Кириллом, ему 4 года, и дочкой Кариной, которой четыре месяца. По этому поводу я, очень даже хорошо знающий, с какой «охотой» столичная, к примеру, молодежь обзаводится детьми, удивляюсь – воздух здесь какой-то особый, или электричество часто отключается, или аж на генном каком-то уровне работает механизм такого стремительно деторождения.

Молодежь смеется и почему-то лукаво поглядывает на маму Игоря Валентину Васильевну, которая, как мне показалась, чуть засмущалась. Со смехом, шутками-прибаутками, причину смущения выяснили – в 1987-м, когда Игорь родился, маме его было… семнадцать лет. Ситуация вполне житейская и совсем даже незамысловатая, если не считать, что история любви студентки мозырского техникума и ее избранника разворачивалась в мрачных постчернобыльских декорациях. И хотела бы забыть Валентина, да не сможет, какой старой, как она говорит, была в те годы Наровля. Старой потому, что все женщины и дети уехали, остались местные мужики и ликвидаторы-военные, которые дезактивировали дома и улицы, вывозили зараженный грунт и так далее.

Жутко и страшно, а тут еще любимый ее слабаком оказался, пришлось Валентине Игорька своего одной, с маминой и папиной помощью, растить. Хлебнула горя, но сейчас, когда видишь, каким красавцем и умницей сын вырос и какими глазами мама на него смотрит, понимаешь, что оно того стоило.

Игорь и Оксана, впрочем, как и их мама, Женя и Оля Лебедь, из Наровли – ни ногой. А зачем, спрашивает Игорь, если есть дом, на покупку которого они получили кредит на сорок лет под три процента годовых. Есть высшее образование и хорошая работа с хорошей зарплатой в Полесском заповеднике у него. Учится заочно и работает в гимназии Оксана. Есть друзья, есть чем заняться после работы – участок большущий, и Оксана, у которой, как шутит Игорь, прорезались дизайнерские способности, приводит его в порядок, нещадно при этом эксплуатируя мужа в качестве неквалифицированной рабочей силы. Правда, я, узнав, что Оксана родом из Заширья Ельского района (а это одна из жемчужин Полесья – удивительной красоты поселок, построенный еще в прошлом веке на мелиорированных землях), удивился: неужели Наровля лучше?

— Да, — твердо, как настоящая наровлянка, ответила Оксана и припечатала напоследок, — папа сначала со мной спорил, а теперь — нет.

– С тобой поспоришь, — некстати встревает Игорь и получает легкий тычок под ребра.

Так по-детски это получилось, что мы смеемся. Смех этот очень теплый, как и сама атмосфера в доме, – расслабляешься и забываешь, что если бы земляки Валентины Васильевны, да и она сама не прикипели к этим местам навечно, взяли бы и уехали, то не было бы ни этого разговора, ни таких молодых и таких интересных моих собеседников.

А они и в самом деле интересные. Основательные и очень целеустремленные, они кажутся взрослее, чем есть. Женю и Олю, Оксану и Игоря, как и его одноклассника и крестного отца Кириллки Дениса Ядченко, я никак не представляю себе сидящими на шее у родителей и клянчащими у них мелочь на пиво и сигареты.

— Какое пиво, — смеется Денис. – В очень редких случаях и по большим праздникам. У нас это немодно. Спортзал, стадион – это да.

Глядя на подтянутого, стройного Дениса, а он тоже «образца» 1986 года рождения, понимаешь, что парень не лукавит. Жить по принципу «с бутылочкой на лавочке» ему неинтересно. А вот в заповеднике работать, охранять природу, наблюдать, как пугливая козочка переплывает реку, как бобры обтачивают вековые деревья, — интересно. Учиться заочно в институте, самолично учебу оплачивая, — интересно. Обустраивать вместе с родителями, а они тоже в заповеднике работают, дом, который купили в Наровле, уехав из выселенного Смолегова, опекать брата и сестру, которые младше его на два и четыре года, тоже. Хлопот всяких за день набегает — будь здоров, и пустот каких-то незаполненных в жизни парня совсем нет.

«Атомные» дети маленького полесского городка все такие – здоровые, умные, востребованные. Это мнение не только мое, но и Елены Николаевны Пинчук. Учительница гимназии № 1, она была классным руководителем Оли Лебедь, Димы Ядченко, Игоря Бараша и еще восемнадцати мальчиков и девочек 1986—1987 годов рождения.

— Таких детей у меня не было ни до, ни после этого выпуска 2004 года. Дружные, неконфликтные, спортивные. Очень самостоятельные, ответственные. И умные. Смотрите: в вузы, на бюджет и с первой попытки поступили: Саша Филонова, Сергей Петровец, Саша Кувшинов, Снежана Кондратенко, Наташа Лопатенко, Миша Носко, Алла Петренко, Володя Красюков, Оля Сизенок, Оля Лавриненко, Игорь Бараш. Думаете, легко это было, если без репетиторов, если на протяжении учебного года дети месяцами жили в оздоровительных центрах, где один учитель на несколько предметов? Знаете, кем они стали и где работают? – Елена Николаевна держит драматическую паузу и явно подталкивает меня к тому, чтобы я спросил, кем и где.

Спрашиваю.

— Все стали учителями. И все работают в школах райцентра и района. Три учителя математики, два учителя физкультуры, два – иностранных языков, преподают физику, изобразительное искусство…— в словах Елены Николаевны такая гордость и любовь к бывшим ученикам, что я просто позавидовал тем, кого она учит сегодня, – такой педагог и знания даст и подскажет, что делать, чтобы жить достойно.

А в одном из классов СШ № 3 нас уже ждут выпускники 2004 года Снежана Кондратенко, Алла Петренко (по мужу Ильина) и Миша Носко. Хотя, нет, неправильно – нас ждут учительница иностранного языка Снежана Викторовна, учительница математики Алла Юрьевна и учитель физкультуры Михаил Григорьевич. Разговариваем о жизни, работе, их малой родине, которую они ни на что не променяли. Ребята контактны, доброжелательны и строги. Немного, чисто по-учительски, ворчат: дети не учатся, не слушаются, вот мы, когда учениками были… Это говорю, ребята, уже было, это то, что называется конфликтом поколений, отцов и детей то есть. Дети задумались.

— Нет, — говорят. – Мы были не такими. Теперешние – другие. Но не хуже нас.

Когда ехали из Наровли, когда в голове прокручивались эпизоды встреч, звучали голоса собеседников, вдруг пришло в голову, что этим двадцатипятилетним ребятам уже больше лет, чем их родителям было в 1986-м. К чему это, спросите? Да я и сам думаю, к чему? Наверное, к тому, что жизнь продолжается…