Михаил Гебелев. Его именем названа улица в Минске

Михаил Гебелев предстает из «латы», символа той, что евреи по приказу нацистов пришивали к одежде, в обрамлении венка из колючей проволоки, которую он смело разрезал, выходя из гетто на связь с подпольщиками города. Под бронзовым портретом надпись: «Улица названа именем одного из организаторов Минского антифашистского подполья, секретаря районной подпольной организации на территории гетто в годы Великой Отечественной войны Михаила Львовича Гебелева. Погиб в 1942 году».

Передо мной тихая, мирная, уютная улица, обрамленная зеленым сквером. Но я закрываю глаза — и мысленно вижу заколоченные окна, изможденные испуганные лица узников, дула автоматов на вышках у проволоки... и оглядывающегося по сторонам человека. Михаил Гебелев шел на задание... 320 подпольщиков гетто сражалось под его началом. Но самые опасные задания он, секретарь райкома, один из руководителей Минского подпольного горкома, брал на себя, за что в городе и гетто его прозвали Бесстрашный Герман.

Я с детства знала, что наш отец — герой. Об этом рассказывали моя мама, Хася Беньяминовна, и старшие сестры Рая и Зина. Как самая младшая я всегда была рядом с мамой. Мы с ней бывали в семьях подпольщиков и партизан. Родные, друзья, соратники отца помогли мне воссоздать его образ и полюбить, как живого...

Став журналистом, я начала писать о нем. А коллеги в минских газетах говорили: «Света, гетто — эта тема не пройдет». Но в конце 70–х мне позвонила белорусский историк Анна Павловна Купреева. Она одной из первых начала работать над историей Минского гетто, в котором погибло 100 тысяч евреев, и о его подпольной организации. Анна Купреева попросила меня помочь ей в сборе материалов об отце, уверяя: «Света, ваш отец — герой». По ее просьбе я записала десятки воспоминаний.

Труд Купреевой составил 15 объемистых папок. А когда она его завершила, эти папки положили в... архив. Анна Павловна умерла в 1993 году, дав мне завет: продолжить ее работу. Он стал для меня святым. Следуя ее завету, я иду дорогой Бесстрашного Германа.

Эта дорога началась в местечке Узляны близ Минска. Таких местечек в Беларуси было много. Гитлеровцы стерли их с лица земли вместе с жителями. 8 октября 1941 года такая же участь постигла 375 евреев Узлян. Но мне удалось найти тех, кто покинул Узляны до войны.

Из воспоминаний Фани Каплан: «Я хорошо знала Гебелевых. В семье было 4 брата и 4 сестры. Все очень красивые, умные, работящие. Миша походил на мать, голубоглазую блондинку, очень добрую и отзывчивую. К сожалению, тетя Рися умерла молодой. Дядя Лева, беззаветно любивший жену, остался вдовцом. У него были золотые руки. Он и дома строил, и мебель мастерил. Профессия столяра–краснодеревщика переходила у Гебелевых от отца к сыну. И дядя Лева обучил сыновей своему мастерству. Его тонкостями в совершенстве овладел старший сын Григорий, Миша тоже был хороший столяр».

Дарья Новосельская рассказала: «В Узляны мы переехали из Минска. Поселились неподалеку от Гебелевых. Мне сразу понравилась эта дружная, незаурядная семья. Сестры и братья были хороши собой... Из сестер особенно привлекала Сарра — своей красотой, душевностью. Она пела замечательно. Петь любил и Миша. Вожак молодежи, он был веселый и энергичный. Вокруг него жизнь кипела».

Когда я встретилась в Ленинграде с папиным другом Абой Русиновым, тот подарил мне две фотографии. На одной нашему отцу 15 лет — возраст, когда он совершил свой первый подвиг. В 1920 году под Узлянами стояли белополяки. Требовалось разузнать, каковы их силы. Красноармейцам вызвался помочь Миша Гебелев. Он проник в расположение неприятеля и раздобыл важные сведения. На второй фотографии я увидела восемь парней. Среди них Петр Бегун, Аба Русинов, Ансон Новосельский, Михаил Гебелев. Аба Львович рассказал: «Это первые комсомольцы Узлян. В 1923–м мы вместе вступили в комсомол. Секретарем избрали Михаила Гебелева — самого рассудительного, спокойного, с трезвым умом и горячим сердцем. Михаил Гебелев умел поставить дело так, чтобы взять человека за живое. Поэтому за ним шли и молодежь, и люди, умудренные жизнью. Несмотря на это, мой друг был скромным человеком. Среди многих дел он находил время для учебы. Тянулись к знаниям его брат Борис и сестра Сарра. Когда в 1927 году Мишу призвали в армию, нам его не хватало».

Наш отец служил в Бобруйске. Там он окончил полковую школу, стал командиром отделения, вступил в партию. Неподалеку от части, в местечке Любоничи, жила семья парикмахера Бунима Кацнельсона. В ней было 8 детей. Михаил влюбился в одну из дочерей — очаровательную Хасю. Отслужив в армии, он женился. Переехали в Минск. Мама вела хозяйство, растила детей. Отец работал столяром на заводе имени Ленина. Грамотный, рассудительный, справедливый Михаил Гебелев защищал интересы товарищей, и его избрали председателем профкома. Вечерами учился на рабфаке, в Комвузе. Окончив Республиканскую школу пропагандистов, стал инструктором Сталинского райкома партии.

Наша мама вспоминала о папе как о человеке редкой порядочности. Мои старшие сестры Рая и Зина рассказывали, что папа был умным, добрым, приветливым, красивым. Он был очень загружен: работа, учеба, общественные дела. Но при всем этом оставался нежным заботливым мужем и отцом. Семья жила в одной комнате, где, однако, находилось место и для гостей из Узлян и Любоничей. Летом 1941 года семья планировала перебраться в благоустроенную квартиру. В июне родилась еще одна дочь. Отец дал мне имя Светлана. Вот и все, что он успел для меня сделать.

Началась война. 24 июня 1941–го отец простился с нами в бомбоубежище, а сам отправился на призывной пункт в Уручье с соседом Давидом Бельником. Когда они прибыли в Уручье, на сборном пункте не было порядка. Ночью в ряды новобранцев проникли немецкие десантники. Поднялась паника. В этой неразберихе наш отец сказал: «Я возвращаюсь в Минск. Так надо». Отец вернулся в Минск не прятаться и отсиживаться, а бороться с врагом. Он был уверен, что семья в городе, но не нашел нас и решил, что мы погибли. (На самом деле мамина сестра Блюма сумела вывезти нас в эвакуацию.) Он был уверен, что в городе остались руководящие партийные работники. Но они унесли ноги, бросив минчан на произвол судьбы, а еврейское население на заклание.

Михаил Гебелев сравнительно быстро вышел на подполье. Было это на похоронах отважного подпольщика Якова Киркаешты. Там Гебелев познакомился с Григорием Смоляром, партийным работником из Западной Белоруссии. Смоляр как руководитель подполья Минского гетто предложил Гебелеву занять место Киркаешты в руководящей тройке. Он понимал: подполью очень нужен такой человек, как Гебелев. И Смоляр, и Киркаешта, и секретарь подпольного горкома Исай Казинец (Славка) не были минчанами. Гебелев же хорошо знал город, людей в гетто и русских районах (так тогда называли всё, кроме гетто. — Прим. ред.), пользовался авторитетом. Он и стал связующим звеном между подпольем гетто и города — уполномоченным Минского подпольного горкома.

Такое назначение отец получил на совещании городских подпольщиков в ноябре 1941–го. Я много раз читала книгу Г.Смоляра «Мстители гетто». Отцу там посвящено немало страниц. «Мы уполномочили Михаила Гебелева пойти на это совещание. Он не очень похож на еврея. Это даст ему возможность свободного проживания вне гетто. Он давний партийный работник. И сразу увидит, с кем имеет дело. На всякий случай даем ему директиву: надо немедленно получить помощь, чтобы вывести из гетто боеспособных людей, бывших командиров и бойцов Красной Армии. С совещания Миша вернулся сияющий. Совещание решило создать нелегальную городскую организацию, широкую сеть партийных групп, включая и гетто, выделить руководящий центр. Решено послать людей для установления связи с партизанскими отрядами, организовать подпольную редакцию и типографию».

В подполье Гебелев пришел не один. Он привел и рекомендовал довоенного друга Матвея Пруслина. В подпольной организации гетто и города активно работала и сестра Матвея — Хася Пруслина. В своих послевоенных воспоминаниях она подтвердила, что Гебелев был активным работником всей городской подпольной организации. Он также руководил «десяткой» в городе. В эту «десятку» входила и подпольщица Слава Гебелева–Осташинская. Она вспоминала:

«С первых дней организации Минского гетто фашисты огородили этот район колючей проволокой в пять рядов. Они систематически истребляли население гетто. Погром следовал за погромом, облава за облавой. В августе 1941 года немцы провели три облавы на молодых мужчин и женщин. Погибло 10 тысяч человек. Погиб и мой муж Хаим. Мы с мамой перебрались в Столпецкий переулок, где жили родные мужа, в том числе и его брат Михаил. Квартира была конспиративной. Сюда приходили подпольщики Владимир Кравчинский, Арон Фитерсон, Роза Липская, Циля Ботвинник, Эмма Родова, Лена Майзлес, Евель Рольбин, Давид Кисель. Михаил Гебелев давал нам конкретные задания. Он часто приносил из русского района газеты, листовки, сводки Совинформбюро. Я, Катя Цирлина, Циля Ботвинник, Соня Фитерсон, Рахиль Кублина переписывали эти материалы и распространяли среди населения. Гебелев и сам писал листовки и воззвания».

Сводки Совинформбюро принимал подпольщик Абрам Туник. Каждый из подпольщиков старался внести свой вклад в борьбу, часто рискуя жизнью своей и своих близких. В гетто были организованы швейные мастерские, в которых женщины шили зимнюю одежду для немцев и всячески портили ее. Они ухитрялись воровать часть заготовок и тайком шить одежду для партизан. По заданию Гебелева подпольщиц Цилю Ботвинник и Катю Цирлину устроили в немецкие оружейные мастерские. Они научились выносить из мастерских по частям оружие, которое переправляли партизанам.

Самые опасные задания выполнял Михаил Гебелев. Гирш Смоляр писал: «Мы снова отправили в город Михеля Гебелева — Бесстрашного Германа. Он умел несколько раз в день пробираться в город, хотя враг подстерегал на каждом шагу. Мы просили его быть осторожным, но это не помогало. Его можно было увидеть везде: в подполье у молодежи, готовящейся к отправке в лес, и на нашей радиостанции, и на улице во время ухода групп в партизанские отряды».

Будучи в Израиле в 2006 году, я познакомилась с подпольщицей Татьяной Бойко. Она дала мне почитать свое интервью сотруднику института Яд Вашем. На вопрос: «Кто давал вам задания?» — Бойко отвечала: «Гебелев». — «Гебелев лично?» Она отвечала: «Да, лично. Он был руководителем, душой подполья».

«Я была членом комсомольско–молодежной группы гетто, которую организовал Михаил Гебелев. Он всегда беседовал с нами, давал задания. Для нас, молодых, он был как бог: красивый, умный, честный, смелый. Было ему 36 лет, но нам этот возраст казался почтенным. Когда я пришла в подполье, решили, что я буду связной. Получила паспорт на имя Александры Мацкевич. Мне давали пароль, и я вела людей в Старосельский лес. Так я вывела в партизаны 80 военнопленных и узников гетто», — вспоминала Татьяна Бойко.

Идея спасения еврейских детей в русских районах возникла у Михаила Гебелева после зверского уничтожения гитлеровцами детского дома в гетто. Подпольщица Хася Пруслина подсказала, что в городской управе работает Василий Орлов, очень порядочный человек. Орлов сразу согласился помочь подпольщикам. Договорились, что детей в управу будут приводить русские или белорусские женщины или подпольщицы из гетто, похожие на русских. Орлов выписывал детям свидетельства о рождении с национальностью русский или белорус. Иные еврейские ребятишки, к примеру, Валька Скобло, приходили в управу сами. Василий Орлов помогал всем. Только в детский дом по Спортивному переулку он направил 30 еврейских детей. А детских домов в Минске было 15. Валя Скобло прибыл в детский дом на улице Красивой. После войны звукорежиссер Валентин Скобло написал книгу «На уцелевшем челне» о трагедии своей семьи, погибшей в печально знаменитой минской Яме, и о тех, кто спас его и других еврейских детей, — Михаиле Гебелеве, Василии Орлове.

В том погроме в минской Яме погибли свыше 5 тысяч евреев. Среди них наши родные и близкие, в том числе дедушка Лейба Гебелев. В первые недели войны он оставался в Узлянах. К нему на постой явились два немецких солдата. Они вели себя так нагло, что дед их хорошенько напоил, зарубил и закопал в сарае. А ночью пробрался в Минское гетто... Увы, это его не спасло. Мог ли Михаил Гебелев уберечь своих родных? Думаю, мог. Это ведь он добывал документы для уходящих в лес боеспособных людей из гетто и лагерей. Но в подобных делах отец родства не признавал.

Один из городских подпольщиков Алексей Котиков дважды по заданию секретаря подпольного горкома Ивана Ковалева передал Гебелеву 200 паспортов. Было это на явочной квартире И.Дементьева близ гетто. Котиков вспоминал:

«Когда я стал смотреть в прорезь занавески в доме Дементьева, то увидел Гебелева. Он уверенно шел к колючей проволоке, которой был опоясан район гетто. Я увидел, как он достал из кармана кусачки, прорезал ими проход в проволоке и, осмотревшись по сторонам, вошел в дом. Гебелев произвел на меня большое впечатление своей смелостью».

Подполью требовались конспиративные квартиры, где бы подпольщики города и гетто собирались на совещания или спасались от опасности. Михаил Гебелев создал их более десяти в русских районах и на территории гетто. Штабом подпольщиков гетто и города стала инфекционная больница гетто, где действовала подпольная группа во главе с главврачом Львом Куликом.

Филиалом гетто называли в подполье квартиру Марии Адамовны Ясинской по улице Берсона. Это одна из первых явочных квартир, организованных Гебелевым. У подпольщиков гетто и города здесь было надежное пристанище. Замечательная белорусская женщина Мария Ясинская не только сама помогала подполью. Ее сыновья, подростки Саша и Боря, тоже стали помощниками взрослых. Например, Саша Ясинский был связным Гебелева.

Бывший юный подпольщик Александр Ибрагимович Ясинский живет в Тольятти на Волге. Он почетный гражданин города, праведник народов мира, в прошлом один из руководителей ВАЗа. А.Ясинский написал мне:

«Михаила Гебелева я знал хорошо. У нас дома организовали явку, где встречались подпольщики. Иногда Гебелев навещал меня целевым назначением. Он неважно ориентировался в разбомбленном Минске, тем более разделенном гетто, и поэтому брал у меня советы по схеме передвижения по городу и выхода из него. Я открывал ему секреты и в слабостях проволочного ограждения гетто. Меня удивляло, как Гебелев ходил по городу — прямой, красивый, гордый, уверенный в себе, а ведь наш дом находился под носом у гестапо».

С подпольщицей Антониной Андреевной Мелентович, в довоенные годы начальником отдела Наркомлеса БССР, меня познакомила Анна Павловна Купреева. Антонина Андреевна рассказала: «Михаил Гебелев проводил у нас собрания, читал лекции, интересовался нашей работой. Общительный, приветливый, обладающий светлым умом, этот человек был для нас образцом. А в годы войны мы вместе боролись с врагом».

Они встретились случайно. Зная Антонину, Гебелев рассказал ей о подполье. Она согласилась, чтобы ее квартира на улице Разинской стала конспиративной. Вскоре к ней пришли мужчина и женщина — руководитель городского подполья Исай Казинец и Леля Ревинская (при встрече они назвались другими именами). Следом появился и Гебелев.

Встречи Славки, Гебелева и Ревинской проходили в этой квартире до конца марта 1942 года, когда начались аресты подпольщиков. 29 марта арестовали Славку и Лелю Ревинскую. Когда Гебелев узнал об этом, он помрачнел и сказал: «Если бы я был там, я бы их не пустил» (имелась в виду непроверенная явочная квартира).

Погиб Казинец, казнили членов подпольного горкома, рядовых подпольщиков — свыше 400 человек. Как быть? Читаю в книге «Мстители гетто»: «Работа возобновилась и пошла еще более быстрым темпом. Хотя Михель Гебелев считался в основном работником района гетто, фактически он стал в это время одним из руководителей общегородской организации. Не ведая покоя и пренебрегая опасностью, он взялся за отправку военнопленных в партизанские отряды». Зная людей, обладая выдающимися организаторскими способностями, Гебелев сумел восстановить в подполье старые связи и наладить новые.

И вновь говорит Алексей Котиков: «Я познакомился с Гебелевым через члена горкома Рогова в Грушевском поселке при отправке людей во вновь создаваемый партизанский отряд Фомина, куда Гебелев привел около 10 коммунистов из гетто, отправляемых в числе других в партизаны. Должен сказать, что рекомендованный секретарем Минского подпольного горкома т. Ковалевым и утвержденный в мае 1942 года на горкоме в должности секретаря подпольного райкома гетто т. Гебелев в этой должности себя оправдал».

Антонина Мелентович запомнила фразу, которую постоянно повторял отец: «Как бы сохранить себя для борьбы!» Но Михаил Гебелев как раз и не умел этого делать. Когда мы вернулись из эвакуации, мама получила извещение из штаба партизанского движения о том, что отец погиб смертью храбрых при выполнении боевого задания 15 августа 1942 года.

...За Михаилом Гебелевым и другими отважными подпольщиками следило гестапо. В конце июля 1942–го руководство подполья приняло решение переправить его в партизаны. На площади, откуда отправляли группу в партизанский отряд, отец увидел своего земляка Симона Шнейдера. В грузовике оставалось одно место. «Езжай ты, Симон, — сказал ему наш отец. — Я в другой раз». Но другого раза не было. Гебелева арестовали у проволоки... На следующий день Мелентович принесли записку: «Попал в тюрьму. Найди Шугаева. Пусть поможет через полицая. Гебелев». Она передала записку и узнала, что Гебелеву готовят побег. Подпольщики собрали большую сумму денег, золото, чтобы выкупить его, но отца вдруг перевели из тюрьмы в гестапо. После пыток, не добившись признаний, Михаила Гебелева казнили.

В 1941 — 1942 годах погибли 46 наиболее отважных подпольщиков Минского гетто. Среди них Матвей Пруслин, Лев Кулик, Эмма Родова, Зяма Окунь, Абрам Налибоцкий, Илья Мушкин, Зяма Серебрянский. После гибели Михаила Гебелева подпольный райком в гетто перестал действовать. Известный профессор–историк Давид Мельцер из Нью–Йорка подчеркивает, что в силу многих обстоятельств подпольщики города и гетто не смогли организовать в Минске вооруженное восстание. Поэтому главной задачей стало спасение людей. Под руководством Михаила Гебелева подпольщики смогли вывести из гетто несколько тысяч человек. Немало из них в пути погибли. Но большинство достигли своей цели. Ими были созданы или значительно пополнены девять партизанских отрядов.

В Минском подполье действовало пять райкомов, пять руководителей подпольной борьбы. Никто до победы из этих отважных людей не дожил. После войны имена четырех из них увековечили в названии минских улиц. А где же в этом ряду пятый — Михаил Гебелев? Герой был из гетто, и потому в посмертной славе ему отказали... Отчасти из–за этой несправедливости, от обиды мы с мужем переехали в США, где национальность никакого значения не имела...

Здесь уже жили мои сестры Рая и Зина с семьями. Здесь мы нашли сподвижников в русскоязычных ассоциациях ветеранов войны, бывших узников гетто и концлагерей. Савелий Каплинский, Давид Мельцер, Генрих Рутман, Александр Шапиро, Матус Столов, Белла Миронова и другие отправились в путь к заветной улице. Руководитель Чикагской ассоциации ветеранов Великой Отечественной войны Абрам Сагалович вместе с ее активом написали обращение к Президенту Александру Григорьевичу Лукашенко с призывом восстановить имя героя подполья Михаила Гебелева в названии одной из минских улиц. Призыв был услышан благодаря вниманию посла Беларуси в США Михаила Хвостова, первого секретаря посольства Ларисы Бельской. Бельская рассказывала мне, что с обращением ветеранов ознакомились все сотрудники посольства Беларуси в США. Но больше всех над ним работал Михаил Хвостов, замечательный человек родом из партизанской семьи.

15 октября 2005 года, в год 60–летия Великой Победы, состоялось торжественное открытие улицы Михаила Гебелева. Позже руководство Беларуси, белорусские дипломаты, редактор газеты «СБ. Беларусь сегодня» Павел Якубович помогли вернуть истории имена бесстрашной юной подпольщицы Маши Брускиной и членов подпольной группы медиков инфекционной больницы в гетто во главе с главврачом Львом Куликом.

Улица Михаила Гебелева, небольшая по размеру, но большая по значению, объединила в разных странах всех, кому дорога память героев, отважно сражавшихся с врагом.

Родная страна воздала должное подвигу Михаила Гебелева. Он награжден посмертно орденом Отечественной войны II степени, двумя юбилейными медалями в честь 60–летия и 70–летия освобождения Беларуси от немецко–фашистских захватчиков. Он остался в живых после смерти в сердцах людей, в названии улицы. Мы, дочери Михаила Гебелева, наши родные гордимся отцом и благодарны руководству Беларуси за Улицу Справедливости, как назвали ее журналисты газеты «СБ. Беларусь сегодня». Находится эта улица на территории бывшего гетто — незаживающего шрама на сердце...

Советская Белоруссия № 84 (24966). Четверг, 5 мая 2016