Сегодня на Кубке мира по биатлону в Эстерсунде индивидуальная гонка у мужчин. А пока выдалась небольшая пауза, мы решили занять ее интервью с интересным человеком. Владимир Королькевич, по чьим методикам ныне тренируется белорусская сборная, говорит с едва–едва, но все–таки уловимым акцентом. Он привык заканчивать свои предложения весомым утвердительным «да!», что также придает своеобразие его речи.
А порой в ход идут иностранные словечки. Например, рассказывая о том, что белорусская сборная выбрала стратегию «быстрый путь», он употребил немецкое schnell, так хорошо известное по фильмам про войну. Но его «шнелль» как гоголевская «Шинель», из которой вышло следующее вслед за Николаем Васильевичем великое поколение литераторов. Королькевич, действительно, все делает быстро. В первую очередь стремительно принимает решения, в чем заключается одно из его несомненных достоинств. Согласие на интервью Владимир Борисович дал тоже, как искуснейший мастер шахматного блица, мгновенно.
— Тренер Королькевич для наших болельщиков большая загадка. Напомните, как перспективный белорусский специалист стал европейским мэтром–космополитом?
— Для этого надо вернуться в 1990 год, когда в Раубичах из–за теплой погоды мы сумели провести только две индивидуальные гонки чемпионата мира. После них дождь уничтожил остатки снега. Так вот, я работал в Раубичах в центре зимней олимпийской подготовки, которых было не более шести по всему Советскому Союзу. Причем мы гремели в СССР. Постоянно выигрывали все комплексные мероприятия: первые и вторые юношеские игры, союзные молодежные состязания, наконец, Спартакиаду–90, хотя раньше выше шестого места не поднимались. Это одно тематическое направление. Второе заключается в том, что между Югославией и СССР был договор о сотрудничестве в спорте, обмене делегациями и специалистами. В СФРЮ за биатлон отвечала Словения, чье северное географическое положение наиболее располагает к развитию зимних дисциплин. И вот конкретно на меня пришел запрос: дескать, рассчитываем на командирование этого специалиста. Вопрос был на карандаше у Александра Хандогина, который то ли в шутку, то ли всерьез сказал: «Окажитесь на Спартакиаде в тройке — мы тебе подпишем запрос». Хотя, признаюсь, сам не рыл копытом землю. У нас была отличная команда, прекрасные ребята, составлявшие половину костяка юношеской сборной СССР — Рыженков, Сашурин, Пермякова. Большого желания уезжать не было. Но, оказавшись на тренировочном сборе в Словении, столкнулся с постановкой вопроса ребром. Согласился. Решили с директором нашего центра Виктором Грошевым подписать контракт на два года, отработать этот срок, а потом вернуться.
— Но тут пошли геополитические развалы.
— Именно. Не стало ни СССР, ни союзной Югославии. Все вверх ногами. В то же время Словения получила право выступать на Играх–92 в Альбервилле, у нас пошли успехи, сформировалась перспективная женская команда — Грашич, Бранкович, Грегорин. Контракт продлили еще на два года. А дальше... На родине уже была своя сбалансированная команда со своим тренерским костяком. В Словении же мне предложили гражданство этой страны, решив вопрос в течение нескольких месяцев.
— И заодно новый контракт!
— Да, до Олимпиады–98 в Нагано.
— Но уже в нулевые годы в Минске постоянно жила идея вернуть тренера Королькевича к родным пенатам.
— Варианты были, как и разные «но», мешавшие их осуществлению. Например, в Словении контрактная система на олимпийский цикл. Если прерываю — получаю финансовый пенальти. Потом мне надо было заработать право иметь пенсионное пособие. Плюс был казус. Словенская федерация в течение пяти лет не оплачивала мне это пособие, и дело разбиралось в суде, что также требовало моего присутствия в стране. Тяжба заняла целый год, и хорошо, что суд принял мою сторону. Такие житейские коллизии.
— Но ныне все сложилось?
— Да, причем первый конкретный разговор состоялся два года назад. После Игр в Сочи у меня заканчивался российский контракт, и белорусское предложение на перспективу было весьма интересно. Но по решению тогдашних руководителей СБР Михаила Прохорова и Сергея Кущенко именно меня в декабре–2013 наделили ответственностью за выступление российских женщин на домашней Олимпиаде, хотя группа Пихлера продолжила свое существование. Потом, несмотря на свой уход из биатлона, Прохоров продлил со мной контракт, с чем я согласился, идя навстречу пожеланиям Вилухиной продолжить сотрудничество.
— Но получилось, что Ольга сезон пропустила, а вы уже в декабре–2014 объявили, что уйдете при любых результатах чемпионата мира–2015 в Контиолахти...
— Да, белорусский вариант обретал конкретику. Вначале разговор шел о мужской команде, потом об обеих.
— Эти сезоны в России, учитывая тамошний прессинг, стоили того?
— Огромная школа. Нельзя расслабиться! Постоянное внимание, регулярные отчеты, ответы на требования. Вид спорта настолько раскручен, что иногда чувствовал себя футболистом.
— Почему?
— Ну, в футболе все и всё знают, дают советы. Так и в российском биатлоне. Зато научился мобильности. И, кроме того, в отсутствие Зайцевой и Вилухиной появились Виролайнен, Шумилова, Подчуфарова. Но и негатива хватило. С тем же допинговым скандалом Старых и Юрьевой. Нажил себе на голову от недоброжелателей кличку Шприц... Но у меня чистая совесть: каждой спортсменке смотрю в глаза. Взгляда не отвожу.
— Но по нервам било?
— Переживал и переживаю.
— Но ведь считается, что специалист, не имеющий врагов, профнепригоден.
— Тогда я могу спать спокойно.
— С тем же Пихлером, что опять тренирует шведок, вы общаетесь?
— Да, конечно. Каждый из нас может думать все что угодно, но есть профессиональные моменты. Работая в российской команде, мы находили общий язык, точки соприкосновения. Без трений. Иначе не выиграли бы серебро в эстафете в Сочи. Вид спорта вроде как индивидуальный, но значение командной солидарности огромно.
— Что значит для вас белорусский проект?
— С решением взять паузу Дарьи Домрачевой ситуация сложилась весьма сложная — это факт. Она — локомотив белорусского биатлона. Лидер мирового уровня. Абсолютно правильно, что под нее подбирались и тренерские кадры. Но она сейчас не в команде, и надо закрывать дыры в том же эстафетном составе, и не только. Еще больше внимания резерву, благо пирамида почти выстроена. Теперь надо работать и терпеть: как я понимаю Андриана Цыбульского, пять–семь лет — вот срок. Но надо выступать сейчас, надо готовиться к ближайшей Олимпиаде. Приходится крутиться, иногда приглашая спортсменов со стороны. Благодарим руководство СБР, что оно разрешило без санкций заявлять Кристину Ильченко и Сергея Бочарникова. Наша стратегия — schnelle weg. То есть «быстрый путь». Наиграть состав, найти его оптимальный вариант.
— Вы многое уже поменяли в нашей сборной...
— Во–первых, предложены другие методические подходы. Во–вторых, отношение к процессу. Требуем профессионализма и понимания. Пока есть желание, а его одного порой недостаточно. Но мы своего добьемся. Сверхъестественного скачка не будет, но надежда на светлое завтра появилась. Тестирования позволяют рождаться оптимистическим планам. Коллектив уже создается: есть понимание, как улучшать стрельбу, как подтягивать другие компоненты.
Макс СТРЕЛКОВ из Эстерсунда, специально для «СБ».
Советская Белоруссия № 233 (24863). Среда, 2 декабря 2015
