Солдат Бурдаков вернулся с войны

Руководитель Могилевского областного историко–патриотического поискового клуба «Виккру» Николай Борисенко показывает на пролесок за обелиском:

— Это сейчас за деревьями поля не видно. А в июле 41–го оно было как на ладони. На нем — наши. А с двух сторон — вооруженные до зубов немцы. Залегли в лесу, обосновались на чердаках домов в Самулках, палили из пулеметов. Около девяти тысяч красноармейцев было — 20–й механизированный корпус, части 61–го стрелкового корпуса, отдельные части 1–й Московской пролетарской дивизии... Большинство из них, прорывая окружение, погибли или попали в плен. Точная цифра потерь до сих пор неизвестна...

Вместе с бойцами 52–го отдельного поискового специализированного батальона Министерства обороны Беларуси, могилевские поисковиками и ребятами из военно–патриотического клуба «Рассвет» из города Арзамас Нижегородской области едем искать места захоронений, над которыми до сих пор — ни памятных знаков, ни крестов...

От старшего прапорщика белорусского спецбатальона Андрея Тарасевича, с которым вместе осенью прошлого года поднимали наш самолет, сбитый в 44–м на Могилевщине, узнаю, что это уже третья совместная белорусско–российская Вахта памяти:

— До этого работали с россиянами в Славгородском районе, дважды — в Чаусском. Теперь вот вернулись сюда снова.

Руководитель клуба «Рассвет» Евгений Колосунин знает, что тут полегло немало его земляков:

— Здесь сражалась 160–я стрелковая дивизия — так называемая горьковская. Сформирована была из жителей Горьковской области, ныне — Нижегородской. На фронт отправилась 25 июня 1941–го, на станцию Чаусы первые эшелоны прибыли 12–15 июля. Немцы уже форсировали Днепр севернее и южнее Могилева и рвались к Чаусам, чтобы сомкнуть кольцо окружения. Части 160–й дивизии заняли оборону у рек Бася и Проня с приказом не допустить прорыва противника к Чаусам. Многие выполнили приказ ценой собственной жизни.

Среди тех, кто приехал в Беларусь искать останки земляков, — учащиеся Арзамасского приборостроительного колледжа. 18–летний Илья Терюшов впервые побывал здесь в прошлом году:

— Одно дело изучать историю по учебникам, и совсем иное — непосредственно на местах боев. Когда поднимаешь останки бойцов, осознаешь, какой ценой заплачено за победу. К тому же в Беларуси воевали мои родственники.

Освобождал Беларусь и дед главного специалиста комитета по физкультуре, спорту и молодежной политике администрации города Арзамаса Михаила Маркова:

— Виктор Степанович вернулся с войны только в 1952–м. Отличился в боях за Беларусь, Украину, награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией». Его уже нет, и теперь моя задача — докопаться до истины, помочь землякам, которые до сих пор не знают, где погибли и захоронены их родные.

У Самулок к нам присоединяется местный житель Александр Степанов. Это он по осени, работая в поле на комбайне, случайно раскопал останки наших бойцов. Присыпал землей, отметил место. Но как отыскать его теперь, когда на широком, уходящем за горизонт поле, колосится жито высотой в человеческий рост? Находим ориентир — валун. Затем, растянувшись цепью, — каждый в двух метрах друг от друга — неспешно идем вперед, внимательно глядя под ноги. Один из наших товарищей натыкается на еле приметный холмик. Да, именно это место мы искали. Впереди — несколько часов работы под палящим солнцем. Надо слой за слоем снимать грунт, поднимать останки, просеивать песок, чтобы отыскать особую ценность — капсулу размером с мизинец и памятным медальоном внутри.

Дружно мелькают лопаты, и вот первая находка — кусок черепа. Следом поисковики бережно извлекают из земли кости, несколько противогазов, пуговицы, обрывки газеты, полуистлевшие ботинки... Беру в руки один из них. Не больше 37–го размера. Сколько ж лет было тому, кто погиб под Самулками, — восемнадцать, двадцать? Может, чей–то единственный сын? Может, только окончил школу? О чем он мечтал, успел ли влюбиться? И сколько здесь таких же юных? Мои размышления прерывает один из поисковиков: «Смотрите, какая интересная коробочка — оранжевая, со звездой». По этой мыльнице, как и по другим находкам, уже на месте можно кое–что «прочесть». Рядовым выдавали только ботинки, а тут есть и сапоги... Опять же, карандаш, мыльница. Значит, тут захоронены не только солдаты, но и младшие командиры.

Еще полчаса раскопок — и в руки поисковиков попадает солдатская реликвия — миниатюрная капсула с памятным медальоном. Следом — еще одна. Удастся ли прочесть имена на вложенных в них бумажках? Поисковики знают по опыту: удается не всегда. Надписи расплываются, обесцвечиваются. Бережно достаем из капсулы пожелтевший листочек. Очертания букв едва угадываются. Неужели нельзя прочесть? Знатоки меня успокаивают:

— Не все безнадежно. Бумагу надо намочить и по мере высыхания рассматривать при определенном свете, сфотографировать в разных ракурсах, обработать снимки с помощью специальной программы. Специалисты прочитают...

Но вот и нам повезло. Во второй капсуле памятная записка оказалась в идеальном состоянии, будто написали ее только вчера: Бурдаков Николай Иванович, 1921 года рождения, Красноярский край, Балахтинский район, деревня Куйбышево. Поисковики даже удивились: «Обычно медальоны заполняли химическим карандашом. А тут — чернила. И надо ж, не потекли»...

В тот день у деревни Самулки мы подняли останки семерых наших бойцов, позднее — еще 10 у окрестных сел. 25 июня, в день освобождения Чаусского района от немецко–фашистских захватчиков, их торжественно перезахоронили в братской могиле в деревне Антоновка, где уже покоится прах 1197 красноармейцев. А российско–белорусская Вахта памяти продолжится. В следующем году нижегородские поисковики приедут снова. И, возможно, не одни. Ребята хотят отыскать родственников Николая Бурдакова, павшего в бою у белорусской деревни Самулки в конце июля 41–го...

Советская Белоруссия №133 (24516). Четверг 17 июля 2014 года.