Судьбы многих не вернувшихся с войны генералов РККА до сего дня неизвестны

Судьба генерала

Генерал–майор М.Кузнецов, 1940 г. Фото из архива А.СтепановаВ 2003 году на страницах «СБ» был опубликован мой материал о незавидной судьбе немецких генералов, ступивших в качестве непрошеных гостей на белорусскую землю. Он не остался незамеченным. В редакцию пришло много откликов. А еще запомнился такой эпизод: один собеседник при солидной должности обратился ко мне с укором: «Вы бы лучше так же подробно написали о павших за Беларусь советских генералах, а не о гитлеровцах». В ответ от неожиданности я что–то смущенно пролепетал в том смысле, что о них, наверное, уже все давно написано. Сказал, а затем и сам засомневался: а написано ли? К моему искреннему удивлению и огорчению, собеседник оказался прав. Судьбы многих не вернувшихся с войны генералов РККА до сего дня неизвестны! Как же так? То, что обстоятельства и место последнего упокоения всех 27 миллионов погибших в годы войны советских граждан установить не удастся никогда — это понятно, но генералов–то среди них было не так уж и много. Огромной армии исследователей и историков за прошедшие десятилетия рассказать о них было вполне по силам. Увы, даже просто количества, точной цифры погибших за Беларусь советских генералов до сих пор нет.

В 2007 году в одном из изданий я опубликовал статью–исследование «И все–таки вы победили!», в которой рассказал о 23 известных мне павших генералах. По материалам подольского архива удалось прояснить судьбу и с помощью газеты «Белорусская нива» в 2012 году увековечить память нашего земляка–белоруса генерал–майора артиллерии А.Казакова, погибшего в 1941 году под Жлобином. В минувшем году к этому моему списку добавился числившийся в архиве в Подольске пропавшим без вести генерал–майор танковых войск В.Иванов, павший в том же 41–м недалеко от Станьково, под Минском (см. «СБ» за 27 — 28.02.2014 г.). Сегодня мой рассказ, к сожалению, о совершенно забытом командире 126–й стрелковой дивизии генерал–майоре Михаиле Андреевиче Кузнецове, одном из самых перспективных и образованных генералов Красной Армии, чья жизнь оборвалась в бою в июле 1941–го под Полоцком. За мужество и отвагу, проявленные в боях за белорусскую землю, его посмертно наградили только в 1965 году! Он стал в моем генеральском списке 25–м, но, увы, не последним из военачальников, сложивших свою голову за Беларусь. Поиск продолжается...


Нагрудный знак ком. взвода 5–й роты 94–го Енисейского полка прапорщика М.Кузнецова.


Как ни удивительно, но многие годы поиском информации о советских генералах, павших в годы Великой Отечественной, занимался не какой–нибудь научно–исследовательский институт, а участник войны гвардии старший сержант в отставке Александр Александрович Степанов. К счастью, именно он, совестливый и добрый человек, истинный патриот своей страны, волей божьей оказался на должности фотографа главного управления кадров Министерства обороны СССР, где в течение 35 лет не по приказу, а по своей собственной инициативе собирал и сохранил фото 472 советских военачальников, погибших, умерших, пропавших без вести и незаконно репрессированных в 1941 — 1945 годах. Именно благодаря Степанову я и начал поиск генерала Михаила Кузнецова.

В июне 1993 года Александр Александрович в «Военно–историческом журнале» опубликовал из своей коллекции фото Кузнецова, снабдив его краткой пояснительной информацией: «Генерал–майор Кузнецов Михаил Андреевич 1896 года рождения. Командир 126–й стрелковой дивизии Западного фронта. Умер от ран 6 августа 1941 года. Похоронен под г. Полоцком Витебской области». Сразу смутила дата — 6 августа! Известно, что немцы оккупировали Полоцк 16 июля 1941 года. Перелистал все книги «Память» по Витебской области. Ни в Полоцком районе, ни на территории остальных захоронение Кузнецова не значится. Обратился в управление по увековечению памяти защитников Отечества и жертв войн Минобороны. Результат тот же — в их базе данных Кузнецова тоже не оказалось. Странно. Даже если тело комдива попало в руки немцев, они, сегодня это не секрет, хоронили советских генералов в 1941 году в отдельной, а не братской могиле, с воинскими почестями и установкой памятного креста. Если же это сделали свои, то могила тем более должна была сохраниться. Но вот как он мог оказаться 6 августа под Полоцком? Тем более что мне было хорошо известно: 126–я стрелковая дивизия в июне 1941 года базировалась в Прибалтике и вступила в бой в составе Северо–Западного, не Западного фронта. А может быть, это какой–то другой Кузнецов? Все стало на свои места лишь после поездки в Центральный архив Минобороны России в Подольске.

В учетной карточке на генерал–майора М.А.Кузнецова, сверенной архивными работниками с имеющимися у них на 1954 год данными, значится — «умер от ран», без конкретизации места и даты. В другой карточке, заведенной на него позднее, указано: «умер от ран 6.08.1941 г.» — и основание для этой записи: «Приказ Главного управления кадров № 0198 от 12.11.1941 г.». Здесь же конкретизируется, что М.А.Кузнецов «в действующей армии с 06.41 г. в должности командира стрелковой дивизии на Западном фронте. Принимал участие в оборонительных боях начального периода войны в Белоруссии и в Смоленском сражении». Как я и предполагал, и это подтвердилось архивными документами, 126–я стрелковая дивизия вступила в бой с гитлеровцами в составе 11–й армии Северо–Западного фронта в Прибалтике, а не в Белоруссии. Но почему тогда в учетной карточке черным по белому — Западный фронт?

Все стало на свои места лишь после того, как ознакомился с донесениями о потерях Северо–Западного и Западного фронтов в 1941 году. Начальник отдела кадров Северо–Западного фронта полковник Фомин в январе 1942 г. представил в главное управление кадров НКО именной список безвозвратных потерь высшего начсостава СЗФ за период с 22.06.41 г. по 10.01.42 г., где генерал–майор М.А.Кузнецов числится пропавшим без вести. А согласно тому самому приказу ГУК НКО № 0198/пог от 12.11.41 г., на основании которого появилась запись в учетной карточке генерала Кузнецова, он исключается из списков Красной Армии как «умерший от ран». Здесь же поясняется, что сделано это на основании поступившего в ГУК совсекретного приказа войскам Западного фронта № 00473, где командир 126–й сд 22–й армии Западного фронта генерал–майор М.А.Кузнецов числится умершим от тяжелого ранения, что подтверждается донесением штаба 22–й армии № ОК/026 от 6.08.1941 г. Теперь все стало понятно. В тяжелой обстановке начала войны 126–я сд из 11–й армии Северо–Западного фронта была передана 22–й армии Западного и действительно сражалась в июле 1941 года под Полоцком. А 6 августа 1941 года — это не день смерти комдива Кузнецова, а дата итогового донесения штаба 22–й армии о гибели генерала и его боевых товарищей. На это в свое время никто не обратил внимания, и эта ошибка попала во все книги и справочники. Генерал Кузнецов действительно геройски погиб в бою под Полоцком, лично поднимая в контратаку бойцов 126–й дивизии, и достоин не только нашей памяти, но и увековечения.

Так кто же он, выпускник Тотемской учительской семинарии, Алексеевского пехотного училища, Высших стрелково–тактических курсов «Выстрел», Военной академии имени Фрунзе и Академии Генерального штаба РККА Михаил Андреевич Кузнецов?


Учетная карточка на слушателя академии им. Фрунзе М.Кузнецова, 1929 г.
Фото из арх. Н.Качука. Публикуется впервые

Нам бы, конечно, следовало бы начать свой рассказ с тяжелого, ужасно бедного детства, с Первой мировой, на которую будущего сельского учителя забрали в 1916 году, с его учебы в Алексеевском военном училище (цесаревич Алексей считался шефом–покровителем этого учебного заведения, а его выпускники–офицеры получали специальный серебряный знак с его вензелем в виде буквы «А». Среди однокашников Кузнецова по училищу были известные в будущем военачальники и общественные деятели Василевский, Шапошников, Бонч–Бруевич, Лазо, первый белорусский летчик–ас Лойко), но мы начнем с того, как в июле 1919 года сельского учителя Кузнецова в очередной раз оторвали от любимого дела. Разгоралось пламя гражданской войны. Михаил был мобилизован Великоустюгским военным комиссариатом и направлен на Восточный фронт — в распоряжение штаба Южной группы войск.

Главной антисоветской силой, стержнем всего сопротивления новой власти в Самаркандской области были отряды Матчинского бекства. Местное духовенство и мусульмане–повстанцы еще в ноябре 1918 года создали в верховьях реки Зеравшан независимое бекство, получившее свое наименование от города Матча. В планах басмачей — создание в Туркестане исламского государства. Более четырех лет красноармейцы вели ожесточенные кровопролитные, но безуспешные бои с отрядами моджахедов, гоняясь за ними по раскаленным пустынным пескам и преследуя их на горных тропах и перевалах. Комбату Кузнецову и его бойцам довелось пройти через тяжелейшие испытания. Температура воздуха достигала 50 градусов, а песка и вовсе — 70! Не хватало воды, нечем было дышать, ветер с песком, словно наждак, обжигал кожу и рвал обмундирование. Не легче было и в горах. Крутые подъемы и спуски на узких, осыпающихся тропах, перепады давления, недостаток кислорода. Красноармейцы буквально валились с ног. А ведь надо было еще и воевать!


Поход против басмачей Матчинского бекства. 1923 г.
Поход против басмачей Матчинского бекства. 1923 г.

Устав от постоянных набегов и больших потерь, командование Красной Армии решило перейти в решительное наступление и покончить с басмачами раз и навсегда. Боевые действия развивались стремительно. Они начались в ночь на 31 марта 1923 года, а уже 2 апреля красный флаг победно развевался над ставкой Матчинского бекства — высокогорным кишлаком Обурдон. Красноармейцев не остановили ни плотный огонь моджахедов, ни устраиваемые ими обвалы–камнепады на узких, крутых горных тропах и карнизах. К 10 апреля на всей территории Матчинского бекства отряды басмачей были разгромлены, а их бойцы уничтожены, рассеяны или ушли в соседние бекства. Впрочем, до победы над басмачами еще было далеко...

Советское правительство высоко оценило заслуги Кузнецова в разгроме басмачества: на его груди в 1924 году засияла высшая награда — орден Красного Знамени. Командир 12–го стрелкового полка Михайлов, характеризуя его, отмечал: «Нравственного поведения безупречен, хорошо развит, дисциплинирован и исполнителен, требователен, правдив. В операциях у Матчи и Каратегино т. Кузнецов показал, что умеет быстро и правильно оценивать обстановку, принимать решения, и это решение доводит до конца. В бою спокоен, распорядителен и предусмотрителен, обладает большой силой воли, храбр». За такими командирами красноармейцы шли, что называется, хоть в огонь, хоть в воду.

Орденом Красного Знамени комбат Кузнецов награжден за разгром басмачества в Туркестане в 1924 г.
Орденом Красного Знамени комбат Кузнецов награжден за разгром басмачества в Туркестане в 1924 г.

В дальнейшем Кузнецов учился на знаменитых курсах «Выстрел», был начальником 1–й (оперативно–строевой) части штаба крепости «Кушка» — той самой, о которой в армии всегда говорили «меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Был Кузнецов и слушателем Военной академии.

...В 1936 году было принято решение о воссоздании в Москве Академии Генерального штаба РККА. В первый набор, который впоследствии назвали маршальским, в войсках отобрали всего 138 командиров — лучших из лучших, имевших высшее образование, большой стаж командной и штабной работы, опыт Первой мировой и гражданской войны. От СКВО в академию направили Михаила Кузнецова. Ему довелось учиться рядом с будущими известными советскими полководцами маршалами Василевским, Баграмяном, Захаровым, Говоровым, генералами армии Ватутиным, Маландиным, Антоновым, Курасовым, Казаковым, генерал–полковниками Сандаловым, Боголюбовым, Трофименко... Несомненно, быть бы большим военачальником и Михаилу Андреевичу, но судьба распорядилась по–другому.

Слушатели Академии Генерального штаба РККА первого набора во время парада на Красной площади 7 ноября 1936 г
Слушатели Академии Генерального штаба РККА первого набора во время парада на Красной площади 7 ноября 1936 г

Открытие академии состоялось 1 ноября 1936 года с торжественного собрания, которое вел ее организатор, первый начальник и комиссар, уроженец Минска комдив Дмитрий Кучинский (пал жертвой сталинских репрессий — расстрелян). С напутственным словом к слушателям обратился начальник Генштаба РККА Маршал Советского Союза Александр Егоров (пал жертвой сталинских репрессий — расстрелян). А уже 7 ноября Михаил Кузнецов в особой форме, которую носили только слушатели–генштабисты — с особой белой окантовкой на бархатных черных воротниках, малиновых лампасах и малиновом околышке на фуражке — печатал шаг по Красной площади — участвовал в параде.

За полтора года учебы ставилась задача подготовить из слушателей кадры военных руководителей оперативно–стратегического уровня. Но со стратегией ничего не получилось. Читать лекции по этой дисциплине должен был комдив Александр Свечин. Михаилу Кузнецову довелось послушать всего одну лекцию этого выдающегося военного теоретика. В ней Свечин осмелился высказать критические замечания в адрес советской власти, которые послужили поводом для его отстранения, последующего ареста и расстрела. Кафедра стратегии была закрыта.

Медаль вручена слушателю Академии Генштаба Кузнецову 23 февраля 1938 г.
Медаль вручена слушателю Академии Генштаба Кузнецову 23 февраля 1938 г.

23 февраля 1938 года в торжественной обстановке Михаилу Кузнецову вручили весьма почитаемую среди военных серебряную медаль «XX лет РККА», которой, несмотря на юбилейный статус, награждали далеко не всех, а только кадровых командиров РККА, имевших выслугу 20 лет и участников гражданской войны, удостоенных ордена Красного Знамени. В связи с начавшимися в РККА повальными репрессиями из слушателей первого набора Академии Генштаба, начавших обучение осенью 1936 года, на выпуске в строю стояла лишь четверть. Среди них был и Кузнецов. Повезло ему и с назначением. Сбылась его давнишняя мечта: он стал педагогом — старшим преподавателем кафедры тактики здесь же, в Академии Генштаба. Но учительствовать ему довелось недолго. Менее чем через год вспыхнет конфликт с японцами у реки Халхин–Гол и боевой опыт Кузнецова будет востребован.

К СВЕДЕНИЮ

Самарканд, Москва, Кушка, снова Москва, Чита, Хабаровск... Кузнецов был легким на подъем человеком, и это при том, что имел солидный «обоз» — большую семью. Жена — потомственная учительница Мария Федоровна, мама — простая крестьянка Мария Андреевна, мать жены — педагог с большим стажем Мария Федоровна плюс в 1925 году родилась дочь Мария, в 1926 г. вторая дочь — Эвелина, а затем еще и сын. И все жили вместе — под одной крышей. «Обоз» не стал обузой, потому что жили дружно, по–доброму. Да и могло ли быть иначе в доме, в котором Бог свел четыре (!) Марии!

Жуков против всех

Бои, которые шли в мае — июне 1939 года в приграничном районе Монгольской Народной Республики, складывались не в пользу оборонявшегося здесь 57–го особого корпуса Красной Армии. Японцы, к сожалению, воевали лучше не только на земле, но и в небе, где господствовала их авиация. В ночь со 2 на 3 июля японцы переправились через Халхин–Гол и захватили господствующую гору Баин–Цаган. Войска 57–го корпуса, в командование которыми вступил (сменив не справившегося со своими обязанностями комкора Н.Фекленко) комдив Георгий Жуков, перешли в решительное контрнаступление. Ожесточенное кровопролитное сражение продолжалось до утра 5 июля. Враг был отброшен на западный берег, но от агрессивных намерений не отказался. Обстановка оставалась очень сложной и продолжала накаляться. Главный Военный совет РККА 5 июля принял решение, оформленное приказом НКО № 0030: «Для объединения и направления действий 1–й и 2–й Краснознаменных армий, Забайкальского военного округа и 57–го особого корпуса образовать Фронтовую группу со штабом в г. Чита». На нее же возлагались задачи и по организации взаимодействия с частями монгольской армии.

Командарм 2-го ранга Штерн, маршал Монголии Чойбалсан и комкор Жуков на КП Хамар-Даба. Халхин-Гол, 1939 г.
Командарм 2-го ранга Штерн, маршал Монголии Чойбалсан и комкор Жуков на КП Хамар-Даба.
Халхин-Гол, 1939 г.

Командующим Фронтовой группой был назначен опытный военачальник, участник войны в Испании и организатор разгрома японцев у озера Хасан командарм 2–го ранга Георгий Штерн, а начальником штаба группы — комбриг Михаил Кузнецов! Авторитет Михаила Андреевича был настолько высок, что ему доверили ответственнейшую должность, которая предполагала разработку и осуществление фронтовой наступательной операции по разгрому всей группировки японских войск, вторгшейся на территорию Монголии. Основной ударной силой должна была стать 1–я армейская группа, созданная на базе 57–го особого корпуса, во главе с комдивом Жуковым. После длительной и кропотливой подготовки, потребовавшей напряжения всех сил штаба Фронтовой группы, 20 августа советско–монгольские войска начали генеральную наступательную операцию по окружению и уничтожению войск агрессора. Операцию, в разработку и осуществление которой много сил вложил начштаба группы комбриг Михаил Кузнецов. Результат известен — японцы разгромлены. Хорошо известен и главный герой Халхин–Гольского сражения — Георгий Жуков. И Штерн, и Кузнецов, и вся Фронтовая группа долгие годы оставались в тени, их как бы и не было. Этому в немалой степени поспособствовал и сам Георгий Константинович, упорно утверждавший, что воевал он, а Штерн с товарищами только снаряды подносили. Но факт остается фактом — одним указом и Жуков, и Штерн за операцию у Халхин–Гола удостоены звания Героя Советского Союза. О том, как все было на самом деле, Георгий Штерн рассказать не успел. Всего через два года он падет жертвой сталинских репрессий — его расстреляют. Известно, что между Жуковым и Штерном с его штабом в лице комбрига Кузнецова в ходе планирования, подготовки и проведения Халхин–Гольской операции часто возникали, мягко говоря, трения. Жуков, не терпевший критики, будучи человеком злопамятным, ничего не забывал и не прощал. Не в этом ли причина того, что комбриг Кузнецов за Халхин–Гольскую операцию был награжден всего лишь орденом Красной Звезды? Известно, что наградные списки прошли через руки Жукова и подверглись его правке.



В конце 1940 года Главным военным советом было принято решение провести совещание высшего руководящего состава РККА, пригласив на него лучших из лучших, элиту армии. Таких набралось 251 человек в чине маршалов и генералов плюс 21 полковник, которые занимали генеральские должности. Под руководством наркома обороны маршала Тимошенко собрание мудрейших носителей армейской мысли проходило в Москве с 23 по 31 декабря. Делегация Дальневосточного фронта, которую возглавлял командующий генерал–полковник Штерн, должна была состоять всего из 7 человек, но в последний момент добавили еще двоих: начальника штаба генерал–майора Кузнецова и начальника артиллерии фронта генерал–лейтенанта Клича. Знал бы тогда Михаил Андреевич, чем закончится эта поездка...

В преддверии неизбежной войны обсуждались вопросы, которые считались наиболее актуальными: современные наступательная и оборонительная операции, применение военно–воздушных сил и механизированных соединений, действия стрелковой дивизии в наступлении и обороне. В прениях по шести основным докладам доверили выступать всего 48 военачальникам, причем 13 из них поднимались на трибуну дважды.


Орденом Красной Звезды комбриг Кузнецов награжден за Халхин–Гол.

Представители Дальневосточного фронта были, что называется, в авторитете и привлекались к обсуждению чаще других. По два раза подходили к микрофону и делились своими соображениями Георгий Штерн, Николай Клич и командующий 1–й Краснознаменной армией Маркиян Попов. Блестяще выступил, обсуждая доклад командующего Киевского особого военного округа генерала армии Жукова, Михаил Кузнецов. Речь Михаила Андреевича была посвящена планированию наступательной операции и была украшена яркими примерами из истории войн: планом Шлиффена, маневром Клука, ударом Шеффера... Все бы хорошо, да вот угораздило же Кузнецова вступить в полемику с Жуковым и покритиковать его взгляды на применение армейского и фронтового эшелонов прорыва. Имел неосторожность не соглашаться с Жуковым в своих выступлениях и Георгий Штерн.

Интриги в армии всегда имели место, и чем выше штаб, тем они все более изощреннее и беспощаднее. Очень часто карьеру делали не самые знающие и умелые, а способные вовремя почувствовать, куда дует ветер, и, что называется, поставить на нужную, победную лошадку. Штерн и Кузнецов, увы, совершенно не заметили стремительно растущий в глазах руководства страны авторитет Жукова, за что очень скоро и поплатились.

После окончания совещания часть ее участников, около 70 человек, нарком обороны оставил в Москве и в начале января 1941 года привлек к участию в двух оперативно–стратегических двусторонних играх на картах. В ходе первой войска «Западной стороны» под командованием генерала армии Жукова в пух и прах разгромили группировку «Восточной стороны» генерал–полковника танковых войск Павлова (командующего ЗапОВО в Белоруссии).

Условные боевые действия проходили на территории Белоруссии и Прибалтики. По игре, 8–й армией, подчиненной Жукову, командовал генерал Штерн, а начальником штаба у него был генерал Кузнецов. Во второй игре Штерн не участвовал, а Михаил Андреевич получил повышение и возглавил оперативный отдел штаба условного Юго–Западного фронта «Восточной стороны», которым руководил Георгий Жуков. Что за кошка между ними пробежала во время этой игры, трудно сказать, но в том, что она была и была черной, сомнений нет. Ход дальнейших событий подтверждает это на все сто процентов.

После того как 11 января игры–учения на картах закончились, Сталин пригласил руководство РККА, командующих и начальников штабов округов и Дальневосточного фронта в Кремль для разбора полетов. К трибуне уверенно шагнул генерал Жуков. На глазах Штерна и Кузнецова взошла звезда будущего начальника Генерального штаба Красной Армии.

14 января Жуков удостоился личной аудиенции со Сталиным в его кремлевском кабинете. Туда же был приглашен и нарком обороны Тимошенко. О чем говорили, догадаться несложно. Не успела делегация дальневосточников во главе со Штерном долететь до своего штаба в Хабаровске, как ее догнал приказ наркома обороны № 0145, подписанный вечером того же 14 января, согласно которому генерал армии Жуков назначался начальником Генерального штаба РККА, большая группа генералов получала новые назначения, а командование Дальневосточного фронта подлежало полному разгрому. Снимались со своих должностей Штерн и Кузнецов, а генерал–лейтенант Клич переводился в Западный особый округ. Члена военного фронта Бирюкова лишат должности чуть позже — в феврале. В довесок его выведут как «не оправдавшего доверия» из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б). Но больше всех пострадает генерал Кузнецов. Его безжалостно снизят в должности на несколько ступеней — до командира стрелковой дивизии.


Советская Белоруссия № 63 (24693). Пятница, 3 апреля 2015
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter