Рассказ о летчике Александре Мамкине и его беспримерном подвиге

Операция «Зорачка»

«СБ» продолжает рассказ о летчике Александре Мамкине и его беспримерном подвиге

(Окончание. Начало в № 73.)


В начале 1944 года гитлеровцы готовили карательную операцию по уничтожению партизан Полоцко–Лепельской зоны. Руководство партизанского движения в ответ стремилось с помощью авиации вывезти на «большую землю» как можно больше раненых партизан, которые в условиях блокады были обречены на смерть. Особая боль — дети. В 1941 году из Полоцка не успели эвакуировать детский дом. Под немецким оккупационным башмаком оказались более 150 детей–сирот в возрасте от трех до 14 лет. Среди них были и 11 ребятишек еврейской национальности, которых под вымышленными именами спрятал от палачей и неизбежного уничтожения директор детдома Михаил Форинко. От него в начале 1944 года партизанам и стало известно, что гитлеровцы планируют использовать сирот как доноров для своих раненых. Для их спасения партизанами бригады им. Чапаева была спланирована операция, которую назвали «Зорачка».

 


Сегодня «СБ» продолжает рассказ о летчике Александре Мамкине и его беспримерном подвиге.


Началась операция «Зорачка» в 19 часов 18 февраля 1944 года. Буквально из–под самого носа у эсэсовцев партизаны вывезли в лес 154 воспитанника и 38 работников детдома. На санях их сначала доставили в деревню Емельяники, а затем — в Словени. Здесь, на территории партизанской республики, они и дождались бы прихода Красной Армии, если бы не карательная операция гитлеровцев. Детишек–сирот надо было срочно вывозить на «большую землю». Ближайший партизанский аэродром находился южнее столицы полоцко–лепельской партизанской республики — городка Ушачи. Он располагался на льду озера Вечелье, рядом с деревней Ковалевщина.


Для выполнения ответственнейшего задания — перевозки детей — командир 1–й партизанской эскадрильи 105–го гвардейского полка гвардии майор Василий Косяк назначил лучших — командира звена гвардии капитана Дмитрия Кузнецова на самолете У–2 и летчика гвардии лейтенанта Александра Мамкина — на Р–5.


Первым вылетел Мамкин. В заднюю кабину, грузовой отсек в фюзеляже и в два подкрыльевых подвесных контейнера он мог взять 6 взрослых. Детей с перегрузом — не более 13. Но ребятишки ни разу не видели самолета и очень боялись тесной грузовой кабины и предстоящего полета. Плюс ночь, колючий ветер и собачий холод на высоте. Обязательно нужен был сопровождающий — из воспитателей. Фанерные подвесные контейнеры однозначно отпадают — испытание не для детей, там полетят раненые. Значит, максимальное количество спасенных сирот за один рейс — 10. В У–2 Кузнецов мог взять троих–четверых, не больше. Математик Мамкин, на плечи которого легла основная тяжесть выполнения задания, подсчитал, что если делать по два–три вылета за ночь, то до начала наступления карателей они должны справиться, но не помешал бы еще один самолет. В помощь им выделили еще один У–2 летчика гвардии лейтенанта Виктора Маякова.


После проведенных войсками 1–го Прибалтийского округа в конце 1943 года Полоцко–Витебской и Городокской наступательных операций на Полоцком направлении образовался большой выступ — «балкон», поэтому от аэродрома на озере Вечелье до линии фронта было совсем недалеко — около 60 километров. Даже для перегруженного пассажирами Р–5 это около 20 минут лету. Причем почти весь полет, до самой железнодорожной станции Горяны, проходил над территорией, контролируемой партизанами. Последние 20 километров были самыми опасными — здесь подстерегали зенитки, активно шныряли, ведя охоту, ночные немецкие истребители, лавиной огня встречала линия фронта.

 


Мамкин сделал 8 успешных вылетов — 80 детишек спасены! Каждый его прилет детдомовцы встречали с радостью. Для них дядя Саша очень быстро стал своим. Ему ли, с двух лет росшему без отца, не найти тропинку к их сердцам? Для Александра Петровича, не имевшего своих детей, все они были, словно родные. Перепуганные глазенки девчонок и мальчишек смотрели на него с мольбой и надеждой, а он с комком в горле, осторожно, словно на руках, нес их по небу. Домой...


Мамкин торопился. С воздуха он прекрасно видел, как огромная фашистская гадина с каждым днем все сильнее и сильнее сжимает кольцо окружения вокруг партизанской республики. В ночь с 10 на 11 апреля он взял на борт 10 ребят с воспитательницей и двоих раненых партизан — в контейнеры. Оставались еще 18 детей и директор детдома Форинко. Александр обещал вернуться и забрать всех. Но, увы, девятый полет стал для него последним.


Умевший хорошо считать, отлично знавший своего крылатого работягу Р–5 и умевший выжать из него максимум возможного, Мамкин, чтобы облегчить самолет, увеличить грузоподъемность и скорость его полета, пошел на хитрость. У Р–5 между двигателем и летчиком стояли два железных топливных бака по 255 литров каждый и еще два по 155 литров — в центроплане верхнего крыла. Средний расход бензина в полете — 80 литров в час. Зачем возить лишнее топливо? Излишки, с учетом необходимого запаса и условий центровки, Мамкин сливал в канистры на партизанском аэродроме.


Кто знает, может, это и стало причиной того, что его Р–5 не сгорел и не взорвался в воздухе ночью 11 апреля, когда при подлете к линии фронта в него попала пулеметная очередь. Искры от загоревшегося движка попали в открытую кабину, на Мамкине вспыхнули унты и меховой реглан. Воздушный поток в одно мгновение превратил кабину в гудящую пламенем огненную горелку. У него был парашют и записанное в инструкции, оговоренное в приказе право на спасение. А как же 13 человеческих душ, доверивших ему самое дорогое — жизнь? Десять детишек, для которых она еще только начиналась! И он без колебаний пожертвовал собой ради их спасения.


У Мамкина горели, обугливались ноги, горела спина, горели руки, которыми он продолжал крепко сжимать штурвал... Боль невыносимая, запредельная... Сгорая заживо, Саша думал только об одном: как посадить самолет? Линию фронта пересек юго–восточнее озера Червятка. Этот маршрут он знал досконально. Сесть здесь можно только на лед одного из озер. Ночью на фоне черного леса они выглядят светлыми пятнами. Ближайшее — до него 8 километров — озеро Болныро... До озера он не дотянул всего несколько десятков метров. Ломая прибрежные кусты и подпрыгивая на кочках, горящий Р–5 выкатился на лед. Дети вместе с воспитательницей успели через грузовые люки выскочить из самолета и оттащить обоих раненых партизан. Лишь после этого самолет вспыхнул огромным костром и взорвался. Настоящее чудо, что это не произошло в воздухе и все остались живы. Все, кроме Мамкина.


За сгоревшим летчиком прилетел санитарный У–2 с медсестрой Верой Бесовой. Уже первый осмотр дал неутешительный результат: не жилец. Кроме глубоких ожогов, летчик имел ранение в голову и потерял много крови. Его срочно доставили в госпиталь у деревни Жигули, но врачи были бессильны. 17 апреля Александра Мамкина не стало. А дети, которых он не успел вывезти, каждый день бегали к озеру Вечелье — встречать дядю Сашу. Ждали до последнего, надеясь на свою счастливую звезду. Но она для них, увы, погасла. Впереди блокада, тяжелые бои с карателями и ужасы фашистского концлагеря. После 25–дневного неравного, ожесточенного, героического сражения полоцко–лепельская партизанская республика пала — и вырваться из окружения довелось далеко не всем.


Гвардии лейтенант Александр Мамкин с полагающимися воинскими почестями был похоронен авиаторами 105–го гвардейского отдельного полка ГВФ в деревне Маклок Велижского района Смоленской области. Однако за свой героический, беспрецедентный в истории войны подвиг он вообще не награжден — ни Золотой Звездой Героя Советского Союза, ни орденом, ни медалью. Никак. Известно, что к званию Героя Советского Союза посмертно он был представлен, но это представление где–то потерялось. Однополчанам Мамкина, пытавшимся добиться справедливости, хитрые столоначальники долгие годы врали, что Мамкин за свой подвиг посмертно награжден орденом Красного Знамени. Архивные документы, которые сейчас доступны (вот неудача!), опровергают эту ложь. Александр Петрович представлен к ордену Красного Знамени 8 апреля 1944 года и награжден за другие, достойные боевые дела, но не имеющие никакого отношения к операции «Зорачка».


Когда в 1965 году, к 20–летию Победы, совет ветеранов 105–го гвардейского полка вновь пошел на штурм бюрократов с требованием присвоить наконец–то заслуженное звание Героя Советского Союза Александру Мамкину, то получили очередной от ворот поворот. Их поймали на хорошо известную мне чиновничью «загогулину»: два раза за один и тот же подвиг не награждают. Намек на все тот же орден Красного Знамени! Такое в годы войны действительно бывало: представляли к званию Героя Советского Союза, а «наверху» решали по–другому и награждали каким–нибудь орденом. Но в данном случае эта «загогулина» не подходит. Мамкин за подвиг, совершенный при спасении детей–сирот, ничем не награжден. Кстати, эта отговорка у мастеров наградных дел и до сего дня очень популярна, поэтому приведу один антипример. Воздушный стрелок из экипажа капитана Маслова младший сержант Бахтураз Бейсекбаев за один и тот же подвиг награжден орденом Отечественной войны I степени и Золотыми Звездами Героя России и Героя Казахстана. И что в этом плохого, кому от этого стало хуже? И подобных примеров неоднократных награждений, поверьте, я могу привести немало. Значит «загогулина» работает избирательно? Одних можно награждать, других — нет?

 


Конечно, в случае с Мамкиным негативную роль сыграло и то, что авиаполки ГВФ имели двойное подчинение: с одной стороны — командованию воздушной армии (в данном случае 3–й воздушной армии), в состав которой он был включен, с другой — главному управлению ГВФ во главе с маршалом авиации Астаховым. У двух нянек, как водится, дитя без глазу. И где сейчас искать «утерянное» представление к Герою на Александра Мамкина — в Центральном архиве МО РФ в Подольске или в архиве Министерства гражданской авиации в Москве?


Сказалось, конечно, и крайне несправедливое отношение к героям «фанерной» авиации со стороны больших начальников. В том же 105–м гвардейском полку ГВФ так и не стали Героями Советского Союза легендарные летчики 1–й эскадрильи, не имевшие себе равных по числу совершенных на оккупированной территории, у партизан, посадок: Иван Тарасов — 213 (!), Василий Ползунов — 199, Николай Жуков — 150. Жуков, к примеру, представлялся к Герою дважды и оба раза — мимо...


За подвиги в годы войны звания Героя Советского Союза удостоен 2.291 авиатор. Не поленился и просмотрел, что называется, весь список. Представителей «фанерной» ночной авиации, летавших на «кукурузниках» У–2 и Р–5, среди них всего — 40! Это с учетом наших знаменитых «ночных ведьм», девушек из 46–го гвардейского ночного бомбардировочного полка. Их в этом списке — 23! Еще 15 — авиаторы из ночных бомбардировочных полков. И только двое из тех, кто возил на «кукурузниках» раненых, боеприпасы, медикаменты, летал к партизанам... Это Павел Кашуба и Борис Лахтин. Но и здесь во многом главенствующую роль сыграло стечение обстоятельств. Кашуба вывез тяжело раненного командующего Брянским фронтом генерал–лейтенанта А.Еременко, а Лахтин — аж пять генералов. Повезло. Хотя оба заслуживали Героя не только за это. Ведь удостоены же за что–то почетных гвардейских наименований 14 полков и 2 дивизии, летавшие на «кукурузниках?» Из них три полка — аэрофлотовские, из пилотов ГВФ. Родной для Мамкина 105–й гвардейский Паневежский, ордена Александра Невского отдельный полк ГВФ за годы войны на самолетах У–2 и Р–5 совершил 61.892 (!) боевых вылета, спас 21.398 раненых и перевез 23.687 военнослужащих! Потеряв при этом всего 11 человек и 10 самолетов. Летчики полка сделали 6.553 полета в глубокий тыл и, совершив 2.239 посадок у партизан, доставили 1.046 человек, 496 тонн боеприпасов, вывезли 3.277 раненых и 23 пленных — языков!


Давно уже нет Советского Союза, а значит, увы, и звания Героя несуществующей страны больше никому не присвоят.


5 мая 1991 года удалось–таки уговорить Горбачева, и последними в истории «фанерной» авиации Героями Советского Союза стали Николай Лагунов и Михаил Теплов, воевавшие на У–2.


У наших соседей — в России, Казахстане, Украине — за подвиги, совершенные в годы войны, соответствующие статусу Героя Советского Союза, награждают своими, национальными Золотыми Звездами. В отношении многих, незаслуженно забытых и ненагражденных воинов Великой Отечественной, восторжествовала наконец–то справедливость, и они удостоены званий Героев России, Украины и Казахстана. Не мне решать, но, мне кажется, было бы в высшей степени уместно рассмотреть накануне 70–летия освобождения Беларуси и 70–летия Великой Победы вопрос о награждении (посмертно) Звездой Героя Беларуси многих подлинных, но незаслуженно забытых героев Великой Отечественной войны, и в том числе гвардии лейтенанта Александра Мамкина. Летчик, всеми силами воевавший за нашу свободу и независимость, с риском для жизни помогавший выстоять нашим партизанам, геройски погибший при спасении белорусских детей–сирот, сложивший свою голову на нашей белорусской земле, по–моему, этого достоин.


О наградах и спецзаданиях


Слава о пилотах 1–й эскадрильи 2–го «аэрофлотовского» полка, которой командовал Александр Федотов, гремела по всем партизанским отрядам Белоруссии. Не случайно, что эту эскадрилью так и называли — партизанской. Пофамильно знали лучших ночных асов и гитлеровцы. В обильно разбрасываемых с самолетов листовках они обещали за головы Александра Мамкина, Николая Жукова, Ивана Тарасова, Дмитрия Кузнецова, Василия Ползунова, Афанасия Жоги огромные деньги, земельные наделы, «железные кресты»... На что только не шли фашисты: устраивали засады, ложные посадочные площадки–ловушки, на аэродромы в Полоцке и Улле перебросили асов из 100–й эскадры ночных истребителей–перехватчиков майора князя Генриха Сайн–Витгенштейна. Но все было тщетно, хозяевами ночного белорусского неба были не оснащенные бортовыми локаторами «юнкерсы» и «мессершмитты», а наши деревянно–полотняные «кукурузники». В руках опытнейших советских летчиков они творили настоящие чудеса. Воздушный мост к партизанам, к ярости Геринга, продолжал действовать.


Успехи партизанской эскадрильи не оставались незамеченными, ее командиру — майору Александру Федотову вскоре доверили возглавить 69–й отдельный полк ГВФ. Ненадолго задержался в эскадрилье и сменивший его майор Василий Косяк — стал командиром 62–го гвардейского отдельного полка ГВФ.


Не забывало начальство и летчиков — награждало орденами и медалями. Август 1943 года стал для Александра Мамкина особо памятным. Словно специально к 27–летию его нашла высокая награда — орден Отечественной войны I степени. Кроме этого, за мужество и отвагу родной 2–й полк стал 105–й гвардейским! Как он радовался этому! Кто мог тогда предсказать, что для гвардии лейтенанта Мамкина они будут последними в его жизни — и орден, и день рождения...


В представлении к награде, сохранившемся в архиве, говорится: «Совершил 74 боевых вылета, из них 15 вылетов ночью, с посадкой у партизан и 22 вылета ночью на сброс груза с посадкой на своей территории. Доставил 13.420 кг боеприпасов и 16 человек, вывез 24 раненых партизан... Часто подвергаясь обстрелу со стороны вражеской зенитной артиллерии, летая в сложных метеоусловиях, всегда отлично выполняет боевые задания, проявляя мужество и отвагу... 26 июля 1943 года по заданию штаба партизанского движения по переброске в район Селявщина радистов с рацией и боеприпасами попал в сложную метеообстановку — сплошной туман и низкая облачность. Отлично владея техникой пилотирования, ведя самолет по приборам, точно над целью пробил облачность и мастерски совершил посадку... За время работы на фронте не имеет ни одного происшествия». А ведь «спецприборами» для полетов в таких условиях у него были лишь компас, указатель скорости и часы...


Боевых вылетов у Саши Мамкина в 1943 году могло быть и больше, если бы не спецзадание, которое ему было поручено командованием полка. Отличное знание техники плюс математический склад ума (учеба в финансовом техникуме — это не случайно), склонность к анализу и умение делать выводы и обобщения привели его в... испытатели! Любимец Сталина, заместитель наркома авиапромышленности, авиаконструктор Александр Яковлев в своем ОКБ на скорую руку «склепал» двухмоторный самолет Як–6, который, по его мнению, должен был заменить У–2 и Р–5. Это было одно из самых неудачных творений конструктора, однако, не дожидаясь окончания испытаний и выводов специалистов, Як–6 начали срочно готовить к массовому серийному выпуску. К войсковым испытаниям самолета яковлевцы, на свою беду, решили привлечь летчиков из партизанской эскадрильи. А тут — Мамкин! Словом, разложил он этот горе–самолет, что называется, по косточкам, с расчетами и схемами. Вывод: к применению на фронте непригоден! Постройку Як–6 сначала приостановили, а затем и вовсе прекратили. Сам Яковлев о своем «авиакрейсере» в многостраничном фундаментальном труде «Советские самолеты» даже не упоминает.


Советская Белоруссия №74 (24457). Суббота, 19 апреля 2014 года.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter