О жизни Владимира Белоусова

Когда сердце под прицелом

Неудобный человек Владимир Петрович. Ни под кого не подлаживается. Ни перед кем не прогибается
«В июне сорок первого,/ В суровый час войны,/ Отец встал на защиту/ Обманутой страны./ Ушел не за наградами/ В воскресный летний день...» Эти строки Владимир Петрович Белоусов напишет, когда за спиной, как солдаты в строю, станут годы и годы. И целая жизнь отделяет их от первых робких попыток стихотворства ученика четвертого класса Колосовской начальной школы Володи Белоусова. Из редакции газеты «Пiянер Беларусi», куда он пошлет свои творения, придет ответ: «Вершы твае вельмi слабкiя. Друкаваць iх нельга». После такого приговора у паренька из деревни Мошок Чаусского района желание писать стихи пропадет надолго. Если не навсегда. Но случится в судьбе Владимира Белоусова Афганистан. И горькие строки, что родятся в душе бывалого офицера, прорвут плотину молчания. Только записывать стихи возможности не было. Зато в кладовой памяти у них будет своя заветная полка...


Когда в конце декабря 1979 года войска Советской Армии двумя колоннами: одна через город Термез (Узбекистан), другая — через Кушку (Туркменистан) двинулись к Афганистану, подполковник Владимир Белоусов служил в Закавказском военном округе. Еще будучи курсантом Горьковского военного училища связи, прошел специальный отбор. И стал связистом–десантником. За 17 лет службы в 104–й воздушно–десантной дивизии купол парашюта над ним раскроется 270 раз. Окончит Владимир Петрович и Военную академию связи в Ленинграде. В августе 1980 года подполковника Белоусова вызовут в штаб армии. «Командование уверено, что вы с честью выполните свой интернациональный долг в Афганистане. В качестве военного советника в национальной армии», — заявят ему в штабе. Возражать, тем более выражать категорическое несогласие в армии не принято. «Когда сдавать дела?» — уточнил подполковник. «Немедленно», — был ответ.

...А кровавая воронка необъявленной войны в Афганистане ширилась с каждым днем. Это вначале наших армейцев народ воспринимал как друзей. Да и гуманитарная помощь поступала регулярно. Банды наемников и душманов, заполонившие всю страну, повсеместно совершали свои черные дела. Они зверствовали среди мирных жителей. Обстреливали из гранатометов военгородки. Убивали и похищали с постов охраны советских солдат. Наши войска вынуждены были принимать ответные меры. И случалось так, что под огнем гибли ни в чем не повинные люди. Пылали их кишлаки. Доверие к нашей армии терялось день ото дня. Против нее воевала вся страна. Убить неверного считалось делом праведным. Война растянулась на годы (она длилась 9 лет 1 месяц и 19 дней). Весь мусульманский мир поднялся против Советского Союза...

Советник по–афгански — «мушавер». В Кандагаре подполковник Белоусов был мушавером начальника связи 2–го армейского корпуса национальной армии Афганистана генерала Кабира. По сути, в корпусе действовало два штаба: армейский и советников. Советники, профессионалы высочайшего класса, разрабатывали план операции. Через переводчика доводили его до офицеров национальной армии. Те, воздав хвалу аллаху, разбирали его на свой лад. Кто–то безоговорочно отвергал ту или иную позицию. Кто–то вносил коррективы. А кто–то прикидывал... кому и за сколько можно продать секретную информацию. Предательство на всех этажах жизни в далекой стране — обыкновенное дело. И сами по себе всплывали строки: «Измена, подлость и обман,/ Опять проиграно сраженье./ Подкуплен проводник–душман,/ Отряд завел он в окруженье»...

Необязательность и безответственность афганских армейцев на первых порах у советников вызывала шок. Договорились: операция начнется в такое–то время. Но проходит и час, и два, и три — никакого движения. Без видимых причин и объяснений операция откладывается на 2 — 3 часа. Так кому–то захотелось. Наконец зашевелились. И тут прибегает командир танка: «Танк харап!» Вывели негодяи танк из строя. Ну что ж: одним больше, одним меньше. Но когда раздается вопль, что и радиостанция «харап», тут волком взвоешь. Чья–то подлая рука, как нож в сердце, воткнула в аппаратуру отвертку. Армия без связи, что слепой в потоке машин на скоростной магистрали. За считанные минуты проблему надо решить. А что делать: сорвется операция из–за отсутствия связи — вина ляжет и на мушавера... Но привыкли и к этому. На войне привыкаешь ко всему. Даже к тому, что в мирной жизни казалось совершенно недопустимым. Пусть так. Но не мог подполковник Белоусов смириться с предательством. Как и с тем, чтобы передавать в аппарат главного советника информацию о том, чего не было на самом деле. Потому что: «Расплатились кровью, умирая/ За ошибки в штабе мудрецов,/ Что вранью привычно доверяли/ С гордо независимым лицом».

Жили советники в разных условиях. Одни — в коттеджах. А другие ютились в хибарах с земляным полом. Питались как попало. С хлебом – проблемы. Сами пекли лепешки. Сами стирали простыни. Перекантоваться кое–как можно месяц, другой. Но не годы же! (Подполковник Белоусов прослужил в Афганистане 2 года 2 месяца и 9 дней.)

В каком–то километре от их жилья — военный городок. Там и пекарня своя. И прачечная. Чего проще: закрепить советников за военгородком. Создать им человеческие условия. Но... Никому до их жизни дела не было. Жив — молодец. А нашла тебя пуля снайпера (за мушаверами охотились. Их головы стоили дорого) или осколок мины — доставят на родину «груз 200». И пришлют другого вместо тебя...

К слову сказать, далеко не все советники (и не только они) были людьми чести и долга. В мирной жизни, может, все так и сошло бы. Экстремальные же условия раскрывали, по словам М.Горького, «какой гнилью нагружена душа». Но речь не о том. Когда твое сердце под прицелом, радуешься каждому прожитому дню. И каждый день, как целая жизнь... «Три часа по московскому времени./ Даже птицы еще не поют./ Мушаверы, привыкшие к бремени,/ На ремень автоматы берут».

А бремя это было нелегким. «Подпоясан, с пистолетом,/ В сумке несколько гранат./ Место занял поудобней,/ Сжал сильнее автомат». БТР с мушавером душманы могли поджечь по дороге в часть. Да и бой советники видели не через тримплекс. Были его участниками. И далеко не все возвращались живыми...

Если сложить часы, проведенные подполковником Белоусовым в бэтээре, то получится почти год. Почти год закованный в броню! Особенно мучительными были ночные дежурства среди афганцев. До своих километров тридцать. Один среди чужих. Случись бунт — его прикончили бы первым. Какой смысл в этих дежурствах, подполковник так и не понял. Но есть приказ и он не подлежит обсуждению. Ложился советник отдыхать с одной мыслью: проснусь ли утром? А шанс не проснуться был всегда... «Не умирает только тот, кто не рождается», — любит повторять Владимир Петрович. Так–то оно так. Но погибнуть в чужой стране, на чужой войне, за чужие интересы... А как же интернациональный долг? Помощь братскому народу? Защита южных границ страны? Это всего лишь слова. Они не давали ответа на главный вопрос: зачем? «Нас убивали днем и ночью,/ Терзали мертвые тела»... «Горели заживо в броне,/ Теряли руки, ноги»... «На сером камне крови лужа/ От ран сержанта–храбреца,/ Он не был ни отцом, ни мужем —/ Мальчишкой жил в родных сердцах»...

Бессонными ночами в бронированном чреве бэтээра от лютой тоски и безысходности спасали воспоминания о родимой стороне. Жене и сыновьях — Володе и Пете. Милая сердцу Беларусь отсюда виделась раем. И правда, чем не рай — тихая речка Реста? В ней рыбы было столько, что Володька с пацанами вытаскивали ее корзинами. А березняк метрах в 200 от хаты... Когда светило солнце, он казался парусом на небосводе. В хмаристый же день излучал свет, от которого становилось радостнее и теплее.

У пацанов, чье детство выпало на первые годы после войны, была одна мечта: вволю поесть хлеба. Но откуда взяться ему при бесхлебных трудоднях? Мама будила Володю в 4 часа утра. Полусонному вручала мятую рублевку. Зажав ее в кулаке (в карманах штанов всегда были дырки), Володя где шагом, где подбегом преодолевал 12–километровую дистанцию. Столько было от деревни Мошок до райцентра. Задолго до открытия продмага за хлебом выстраивалась длиннющая очередь. На всех его, как правило, не хватало. «Повезет — не повезет, повезет — не повезет», — всю дорогу в такт шагам пульсировало в сознании. Но вот оно, счастливое мгновение: в руках кирпичик черного хлеба! Он был с кислинкой, плохо выпеченный, но какой дух шел от этого чудесного кирпичика! Так и проглотил бы его за один присест. И корочки бы не осталось. Но дома ждет мама...

Да, с хлебом было трудно. Зато легко с оружием. У каждого пацана была винтовка, автомат или пистолет. Это личное оружие. А у команды имелся ручной пулемет Дегтярева. И целая коробка патронов. Тускло поблескивающих, скользких от смазки. Они так и просились пустить их в дело. Пустили. И такую устроили пальбу, что взрослые решили: опять война. Участковый изъял оружие. Обошлось без наказаний. А вот когда собрали снаряды, мины, завалили их сучьями и развели костер, взрывы были такими мощными, что докатились до райцентра. К счастью, никого не задело. Вышли «герои» из леса — и попали в руки родителей. Те поджидали их. Кто с ремнем, кто с лозовыми прутьями. Мамы били своих чад и сами горько плакали. От отчаяния, от безотцовщины, от страха потерять свою кровинушку. Били и плакали...

В Москве в штабе армии он доложит: «Подполковник Белоусов ваше задание выполнил». «Полковник, — поправит его генерал. — И орденом Красной Звезды вас наградили. Поздравляю. А с назначением придется подождать...» В штабе Белорусского военного округа, выслушав полковника, спросят: «Квартира у вас есть?» — «Нет». — «Ну, вот: возьмем, а потом квартиру запросите»... «Никому я не нужен, — с горечью подумает полковник. — Разве что своей семье. Ну ладно. Со мной как–то уладится. А каково ребятам, кто вернулся на родину битый, калеченый? С нервами, как голые провода под током высокого напряжения»... И резанут сердце строки: «В коляске друг, худой как тень,/ Слезу утер, роняя стопку»... «...Меня обходят стороной/ Я на земле чужой и лишний». «...За что мы проливали кровь».

Назначение полковник Белоусов получит только через 4 месяца после Афганистана. Служить будет в Иваново–Франковске. В должности заместителя начальника связи армии. За 10 лет сменится не один начальник, а он так и останется замом. Неудобный человек Владимир Петрович. Ни под кого не подлаживается. Ни перед кем не прогибается. Он уйдет в запас, когда исполнится 50 лет. Обменяет приличную квартиру на скромную «хрущевку» в Марьиной Горке. Устроится на работу в Минске. У человека, живущего по законам совести и чести, сердце всегда под прицелом. «Хороший вы человек, Владимир Петрович, но работать у нас не будете», — заявит ему руководитель одной организации. Невостребованность — тяжкое наказание. Но Белоусов не из тех людей, кто может оказаться на обочине жизни. Он возглавляет совет Белорусского союза офицеров Минской области. Владимир Петрович напишет и издаст за свой счет книгу «Живи и помни». Это взволнованное повествование в письмах и воспоминаниях о 12 парнях, что вернулись в «Тюльпане». Все они состояли на учете в Пуховичском райвоенкомате. Вышли в свет два солидных сборника стихов Владимира Белоусова. В одном из них автор признается: «Я не видел почета и почестей/ И в президиумах не заседал,/ Но за правду–матку, за горькую,/ Я боролся, я жил, побеждал».

Вот это — это главное!

Фото автора.

Советская Белоруссия №244 (24625). Вторник, 23 декабря 2014.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter