Информационную палитру недавно дополнило сообщение следующего содержания: «С 1 по 19 ноября на портале «Мой Горад» 115.бел единой диспетчерской службы ЖКХ зарегистрировано 2.199 участников, ответы даны на 495 запросов. Сайт посещают не только жители Минска, но и других регионов. Мы получаем много положительных отзывов с просьбой создать аналогичные порталы для других городов. Министерство жилищно–коммунального хозяйства данную идею поддержало. Начать работу в этом направлении планируется уже в следующем году». А еще накануне сотрудник редакции поведал, как долго и разнообразно открывал дверь квартиры заболевшей бабушки–пенсионерки, а другой не переставал пересказывать ужасы, которые ему довелось наблюдать на Западном кладбище в ходе захоронения родственницы.Кажется, еще не все, но многие минчане знают, что в городе заработала единая диспетчерская служба ЖКХ. Позвонив по телефону 115, можно вызвать на дом сантехника и электрика, пожаловаться на нерадивых автомобилистов, потребовать ремонта крыши и даже приструнить любителей собак. В правилах диспетчерской службы прописано многое, тем не менее не все. Наш коллега столкнулся с проблемой отсутствия взаимодействия между милицией, МЧС, ЖКХ и «скорой помощью» на собственном опыте. Представьте себе ситуацию: вы имеете пожилого дальнего родственника, вполне себе в здравом уме и, что немаловажно, способного себя обеспечивать — сходить в магазин за продуктами, оплатить «коммуналку», помыть–постирать. Но однажды этот ваш родственник (или, как в нашем случае, родственница) потеряет паспорт... Вы поможете старушке сдать документы, а когда придет пора забирать их из паспортного стола, вы приедете к бабушке, а она не сможет открыть дверь. Ключа–то у вас нет — родственница дальняя, общались вы с ней редко, подруг у нее нет, да и откуда вам их знать. Итак, вы звоните в дверь — вам не открывают. Раз, второй, третий. Что вы делаете и что вы думаете? Мысли появляются всякие, и далеко не все хорошие. Сосед предлагает позвонить на домашний телефон. И (о чудо!) бабушка отвечает, но выясняется, что она упала, до трубки дотянулась, но теперь боится даже пошевелиться. Задача встает побыстрее открыть дверь, но как это сделать, если в квартире вы не прописаны, фамилии с хозяйкой у вас разные, и вообще, если из соседей вас никто не знает и в глаза не видел? Куда звонить, куда бежать?
А что, если связаться с профессиональными «медвежатниками» — службой по открытию замков, думаете вы, но тут же себя «стреноживаете»: нет, без паспорта не откроют. Звоните в МЧС. А на том конце провода вас ошарашивают, мол, сперва следует вызвать «скорую» и милицию. Минут через двадцать службы 102 и 103 находятся у дверей квартиры вместе с вами, но и они не могут открыть дверь. Тогда кто? Служба открытия замков обещает приехать еще минут через 40, если «справятся еще с одним заказом». Вы снова звоните в МЧС. Спасатели прибывают оперативнее «междвежатников» — минут через 20. Крепкие ребята с инструментом, способные вынести дверь в квартиру старушки в течение минуты. Но вы понимаете, что восстанавливать замок (да и дверь) после их силового участия придется вам, и скромно спрашиваете: «Может, через форточку?» Тем более что бабушка живет на втором этаже, а форточка, как вы успели заметить, открыта...
Закончилось у нашего коллеги все хорошо. В форточку влезли, с бабушкой ничего не случилось, кроме испуга. Через неделю она получит свой паспорт, но вопрос в том, что на уровне согласования между ведомствами у нас явно что–то не так. На всю операцию со всеми звонками и размышлениями ушло около двух часов (при том, что всякий раз оперативные службы реагировали весьма оперативно), но мы же с вами знаем, что иногда в жизни (и ради нее) счет идет на минуты. И зачем, собственно, вызывать к квартире старушки бригады всех трех оперативных служб — и 101, и 102, и 103? Не проще ли было бы организовать работу по такому (и подобным ему) поводу так, чтобы человеку приходилось звонить всего один раз (хоть в 115, хоть на американский манер в 911) и чтоб оперативные службы в дальнейшем просто оперативно выполняли свои обязанности — спасать, защищать, помогать?
На кладбищах, впрочем, лучше не звонить, а молчать. Однако и там, куда люди приезжают со своим горем, волосы порой встают дыбом. Нет, не у мертвых — у живых. Кладбище Западное сегодня оказалось единственным в Минске, где хоронят без всяких ограничений. А это — конвейер. Коллега, хоронивший недавно на Западном родственника, потом еще долго не мог отойти от переживаний. «Представьте себе, — говорил он, — заказали катафалк и после церемонии прощания в больничном морге отправились на кладбище. Еще погода типично наша — промозглая, осенняя, дождь, ветер... Приезжаем на Западное, которое еще нужно умудриться найти — указатель на дороге такой, что можно и не заметить. Так вот, приезжаем — и оказываемся в очереди. Хоронят какого–то военного, за ним еще одна процессия — мы ждем. Заодно осматриваемся. Возле новых захоронений асфальтированные дорожки еще только обустраиваются — кругом щебень, разбросанные бордюры, куски арматуры. Вот солдаты дали три залпа, мать военного запричитала. Мы приближаемся. Вдали виднеется тент, под которым родственники могут попрощаться с покойным. Дождь льет. Из катафалка гроб переносят под тент, бригадир похоронной команды предлагает начинать прощаться. Но — о ужас! Когда женщины приготовились прочитать молитву, в десятке метров от навеса заработал экскаватор. Нет, я понимаю, что захоронений в один день бывает много, но как же так? Почему все свежие могилы нужно копать в один ряд? Почему их нельзя делать на разных участках кладбища? Почему людское горе нужно обязательно смешивать в кучу и в грязь?»
Коллега еще рассказывал и рассказывал. После прощания гроб опустили в могилу, закопали, а потом к родственникам подошел бригадир копателей и, к вящему ужасу, предложил заплатить за песочек: «А то видите, как тут у нас...» Грязь, глина, дождь. Половина могил с песком, половина без. Но те, что без, уже оплыли — плачут.
...На кладбище еще плакали люди, но экскаватор не знал пощады.
И знаете, его рокот вообще не позволял успокаиваться. Почему в эпоху интернета, мобильных приложений, во времена, когда все и вся можно решить одним кликом на клавиатуре, у нас все равно находятся места, где нет места ни высоким технологиям, ни высоким материям? Почему могилы на кладбищах нельзя копать утром, а закапывать после полудня? Почему в Минске никак не появится еще одно открытое для любых захоронений кладбище? Почему раз и навсегда нельзя все распланировать, согласовать, сделать так, чтобы человек в скорбную минуту не испытывал никаких дополнительных проблем? Чтобы похоронные команды не наживались в открытую на людском горе, а просто исполняли то, что прописано в договоре. Как сделать так, чтобы вошли в культуру захоронения на европейский манер — маленький обелиск, трава и ничего больше. В Колодищах попробовали, сделали участок газонных захоронений, получили массу положительных откликов, но продолжения нет. Говорят, что для этого нужен идеально ровный участок, с выращенным газоном, а у нас конвейер, времени нет...
Куда бы позвонить, чтоб избавить всех от таких вопросов?
Отдел социальных проблем.
Советская Белоруссия № 229 (24859). Четверг, 26 ноября 2015
