Дубина Коха

Недуг моды, литературы и социальных потрясений

Для меня, как и для многих, эта хворь «началась» с книг. Кровавый кашель Патриции Хольман, строки Богдановича «у краiне светлай, дзе я умiраю...» и Чехов в Ялте, доживающий последние дни. Думаю, все уже поняли, о какой болезни пойдет речь. Конечно, о туберкулезе. О чахотке, сухотах... Хвори, которую еще век назад называли болезнью интеллигенции, а нынче — болезнью социальной. Список ее жертв бесконечен. Ученые расшифровали геном палочки Коха — микобактерии туберкулеза — человечество знакомо с ней уже около 15 тысяч лет. За это время мы научились мирно с ней сосуществовать. Осталась малость — победить. Может, это произойдет быстрее, чем за 15 тысяч лет.

Еще в XVII веке туберкулез называли «капитаном смертоносных болезней». Напомним, в ту пору одна за другой прокатывались чумные, холерные и прочие эпидемии. Но эпидемия пришла, выкосила половину населения и ушла. А смертельное дыхание туберкулеза человечество чувствует за своей спиной постоянно.

Когда сработает детонатор

Начинается болезнь незаметно. Долго о ней даже не догадываются: общее недомогание, покашливание, потеря веса, может быть потливость. Когда появляются симптомы — температура, сильный кашель и кровохарканье, как правило, все зашло уже далеко. Цифра, шокирующая человека несведущего: палочкой Коха инфицирована треть взрослого населения земного шара — 1,7 миллиарда человек. Правда, у большинства из нас она себя так никогда и не проявит.

— Человек все–таки обладает могучим иммунитетом, — говорит профессор Валентин Коровкин, завкафедрой фтизиопульмонологии БелМАПО. — Одно вдыхание микобактерий к туберкулезу не приводит. Но оно приводит к инфицированию. Это особый вид жизни микроба в человеческом организме. У инфицированного человека будет положительная реакция Манту. Теперь вспомните, что и среди ваших одноклассников подобное не было редкостью. Но для того, чтобы это превратилось в болезнь, надо сильно постараться — годами интенсивно истощать, никак не поддерживать собственный иммунитет. Это как со взрывчаткой: пока в ней нет детонатора, она не сработает. Поверьте, говорю вам как медик: установить этот самый «детонатор» — дело весьма мудреное.

Ежегодно в мире от туберкулеза умирает около 2 миллионов человек. В Беларуси — около 700. Впрочем, по всем мировым нормам ситуация с туберкулезом в нашей стране считается контролируемой. В пределах принятых норм: когда заболеваемость не превышает 100 человек на 100 тысяч населения. В Беларуси эта цифра в пределах 50 человек на 100 тысяч. Но она средняя, как температура по больнице. Туберкулез нынче — болезнь социальная. А основные группы риска — мужчины «под пятьдесят», живущие на селе и злоупотребляющие спиртным, пенсионеры и те, кто отбывал срок в местах лишения свободы.

— Извести туберкулез непросто еще и потому, что лечение должно быть продолжительным, — говорит профессор Коровкин. — После того как пациент покидает стационар — еще как минимум полгода амбулаторного лечения и наблюдения. А если он возвращается домой... на свалку? Есть у меня история болезни — верх профессионального цинизма. Я ее демонстрирую своим слушателям. Чтобы думали, как работать с нашим контингентом, а не только о том, как документы правильно заполнять. Итак, на карточке вердикт: больной выписан под наблюдение участкового пульмонолога. Открываем, читаем: анамнез морби (история болезни) — температура, кашель, доставлен в больницу скорой помощи, оттуда в тубдиспансер. Анамнез витэ (история жизни): живет на свалке возле Северного кладбища около двух лет. О каком наблюдении участкового фтизиатра может идти речь? Конечно, тубдиспансер — не тюрьма и не богадельня: врачи не могут насильно удерживать больного вопреки его желанию, обеспечить ему пребывание в стационаре как минимум на полгода. Хотя все, что касается лечения и диагностирования туберкулеза, у нас бесплатно. Поверьте, для бюджета это огромные средства. Но туберкулез болезнь не только медицинская. Надо «лечить» социум...

В 2003 году ВОЗ провозгласила туберкулез глобальной опасностью человечества. «Ни одна страна не может считать себя застрахованной от нее и не имеет права игнорировать эту угрозу». Сегодня самую большую опасность медики видят в том, что год от года увеличивается число инфицированных штаммами бактерий, устойчивых к противотуберкулезным препаратам.

— Глобальная научная проблема, — считает профессор Коровкин. — Принципиально новые противотуберкулезные препараты не появлялись вот уже 40 лет.

Вот и получается, что болезнь «работает» быстрее человечества: успела привыкнуть к лекарствам, прежде чем люди изобрели что–то новое. Есть палочки, устойчивые не только к одному, двум, трем, но и ко всем имеющимся противотуберкулезным препаратам. При устойчивости к одному препарату излечивается около 70 процентов больных, к трем — только 13 процентов.

Чахотка без сословий

На самом деле туберкулез никогда не был болезнью сугубо интеллигенции. Им болели все. И бедняки, понятное дело, куда больше, чем люди состоятельные. Просто жертвы никто не считал.

В средние века туберкулез имел особое распространение. Его обусловливала даже... мода. Модно было быть слабогрудым, страдать чахоткой, а на многих портретах того времени «чахоточный румянец» придворные портретисты даже добавляли «от себя».

— Если бы не корсет, жизнь многих наших предков была бы куда длиннее и плодотворнее! — уверена антрополог Инесса Саливон. — Такая красота оборачивалась искусственным недоразвитием грудной клетки, легких. Чахотка развилась в том числе и благодаря моде. Для развития болезни создавались идеальные условия: малый объем легких — малая вентиляция. А когда заболевание принимает массовый характер, появляются новые штаммы, отличающиеся особой агрессивностью.

С мыслью о том, что с туберкулезом надо бороться, мир свыкся лишь к началу ХХ века. До того, а точнее, до знаменитого открытия Кохом «своей» туберкулезной палочки в 1882 году, чахотка считалась заразным смертельным заболеванием. Этимология устаревшего названия туберкулеза очевидна — от слова «чахнуть». Болезнь съедает человека изнутри, он медленно тает. И рано или поздно для всех заканчивается одинаково. Во всяком случае, так было в начале прошлого века. Болели настолько много, что крымские берега называли «чахоточными» — люди покупали дома на побережье и лечились «крымским климатом». И еще — кумысом. Других средств в конце XIX века просто не было.

В 1909 году была создана Всероссийская лига борьбы с туберкулезом. Она–то и начала общественную борьбу с чахоткой, которая тянется до сих пор. Уже тогда все знали, что битва будет основательной и затяжной. И готовились к ней весьма скрупулезно. Как у каждого войска, у борцов с туберкулезом было и собственное оружие и даже собственная геральдика. Оружие — кружка с медяками, которую носил всякий, кому небезразлична была судьба общества и его здоровье. Особенно модно было волонтерить среди студентов и курсисток. Они–то собирали деньги и на содержание самой лиги, и на ее акции. Впрочем, о тех безвестных, что звенели кружками в минском Губернаторском саду или Гродненском ботаническом парке, история сведений не сохранила. А вот о деле их рук память живет.

Я держу в руках белую бумажную ромашку. От времени она скорее желтая. Бумага выгорела и полиняла. На одном лепестке виден след от булавки. Век назад этот цветок полей, сделанный из бумаги и клейстера приютскими сиротами, был приколот на лацкане какого–то пиджака. Означало это вот что: в «туберкулезный день» обладатель цветка сделал пожертвование на борьбу с чахоткой. Ромашка была символом антитуберкулезных кампаний в Российской империи. Общество жило идеями гуманизма: волонтеров в «туберкулезные дни» было так много, что к вечеру весь город ходил с белыми цветами на лацканах, будто делегаты первых партсъездов с алыми бантами. Один такой день приносил до 20 тысяч рублей сборов. Для сравнения: вся государственная субсидия лиги составляла всего около 25 тысяч рублей. Бурная общественная деятельность не всегда нравилась местным властям: шумно, людно, да и деньги немалые мимо проходят. Гродненский департамент полиции в 1913 году издал циркуляр: «Согласно отзывам гродненского губернатора департамент полиции полагал бы открытие в Белостоке отдела Всероссийской лиги борьбы с туберкулезом признать нежелательным». Через год надобность в создании отдела отпала сама собой...

Позже белая ромашка видоизменилась. Сначала ее стали вырезать из картона, потом из бумаги. Стали экономить: иная ромашка для жертвователя была дороже, чем вся его лепта. Потому искусственные цветы трансформировались в открытки с изображением белого цветка, потом в бумажки, похожие на этикетки от спичечных коробков, так называемые билетики. Понятное дело, их уже не носили на лацканах. Они выполняли роль чека: сдал денежки — получи «документ». На некоторых марках и открытках ромашку стали соединять с лотарингским крестом (красный крест с двумя горизонтальными перекладинами) — общемировым символом борьбы с чахоткой. Он был учрежден в 1902 году Всемирной лигой борьбы с туберкулезом: под этим символом рыцари маркграфа Лотарингии Готфрида сражались в средние века за Гроб Господень.

Как и любая инфекционная болезнь, туберкулез чуток к катаклизмам. Дает бурный рост на любой общественной смуте. С началом Первой мировой заглохли все проекты добровольцев, была прекращена деятельность лиги, закрыты приюты при монастырях, костелах и синагогах. И была эпидемия. За период с 1914 по 1917 год в империи умерло от туберкулеза около 2 миллионов человек. Ни много ни мало — 2 процента всего населения.

Революция прекратила деятельность лиги, но не саму болезнь. В 1918 году был создан «отдел, объединяющий, координирующий и направляющий борьбу с туберкулезом как с социальным бедствием», позже он трансформировался в противотуберкулезную секцию Наркомздрава. Газета «Савецкая Беларусь» в 1922 году пишет: «трэцяя часць усiх памерлых ад розных хваробаў памерла ад сухотаў». Виновником пандемии, понятное дело, была не разруха, а самодержавие. Газета «Звезда» в мае 1923 года писала, что «в царских тюрьмах правительство умышленно прививало туберкулез политическим».

За деньгами на борьбу решено было выйти «в народ». Правда, народ был не тот, что 5 лет назад в тенистых городских парках. Собирали мало и скверно. Потому агитацию и пропаганду сделали навязчивой до оскомины, начали проводить «туберкулезные трехдневники» — что–то вроде «дня белой ромашки». Даже символику на открытках и марках сохранили. Правда, идеологически чуждый белый цветок заменили на революционную красную гвоздику. В коллекции профессора Коровкина отрезные билетики туберкулезных взносов, обязательных, как партийные. В середине 20–х с туберкулезом сражались и лотереями (ничего не напоминает?). Среди призов — санаторные койки, мука, сахар, живой баран и кролики.

Нам этот крест нести

Сегодняшние больные туберкулезом получают все необходимые медикаменты бесплатно. Впрочем, многие из них, не будь этой государственной поддержки, не нашли бы средств, да и едва ли стали лечиться. Основной состав «учетников» в туберкулезных диспансерах — личности асоциальные. И если не держать ситуацию под контролем, могут быть угрозой для здорового общества. При открытой форме туберкулеза больной, который не лечится, может заразить от 10 до 25 человек. Стоит ли говорить, что и врачам непросто работать с такими пациентами.

Специальность фтизиатра вообще малопрестижна в медицинской среде: уступает только патологоанатому. Постоянный риск (врачи ведь тоже люди) заражения, да и пациенты совсем не из тех, кто доброе слово когда скажет. Но туберкулезом болеют не только маргиналы.

В Минском городском противотуберкулезном диспансере могут рассказать много печальных историй. Врачам приходится быть не только докторами: порой они единственные, кто общается с заболевшими. Почему–то страх перед туберкулезом (хотя для родственников больных существуют специальные препараты) оказывается сильнее обычной человеческой порядочности, благодарности, да и просто совести. Но близкие, бывает, шарахаются от туберкулезного, будто от прокаженного. Больной, видя такое отношение, понимает: возвращаться некуда и незачем... А после смерти медики находят в больничной тумбочке целую аптеку так и не принятых препаратов. История, кстати, абсолютно реальная. Имена персонажей не указываю из этических соображений, да и ни к чему это — случай совсем не единичный.

— Многих наших больных, — говорит Валентин Сергеевич, — не только лечить, их просто кормить надо. Некоторые даже на больничных харчах на 14 килограммов умудряются поправиться...

— А как, кстати, вам, врачам–фтизиатрам, удается работать в постоянном контакте с инфекцией и не заболеть? — задаю вопрос, который хотела задать с самого начала. Ответ Валентина Сергеевича не то чтобы удивил. Не сразу нашлась что ответить.

— Я дважды переболел туберкулезом. Первый раз в детстве — отца перевели в Крым, я заразился от соседа, молодого грузчика. В нашем классе тогда троих выявили, больных туберкулезом, — меня, девочку и мальчика — друга моего, Тольку. К сожалению, его не смогли спасти. Поэтому фтизиатром я стал отчасти и в память о нем. И этот туберкулез, перенесенный в детстве, точнее, иммунитет, который приобрел тогда мой организм, спас меня потом, когда я повторно заразился. Вел я тогда палату инвалидов войны — у всех были тяжелые деструктивные формы туберкулеза. Я тогда экспериментировал с лечением фитонцидами: разводил сок чеснока и вводил специальным шприцем в гортань. Больные стали чувствовать себя куда лучше. Вот только запах чеснока — меня попросили не экспериментировать в больнице. Тогда больные стали проситься на процедуры ко мне в общежитие. А когда и мои соседи по комнате пообещали меня выселить из–за страшного чесночного запаха, пришлось приостановить эксперимент. А потом у меня увеличились лимфатические узлы. Я понял, что повторно инфицировался. И если бы у меня не было иммунитета, приобретенного при первом туберкулезе, все было бы куда трагичнее. К сожалению, случаи заражения у врачей прежде были не такими уж и редкими...

Туберкулез и мы

Сказать, что каждый из нас абсолютно застрахован от туберкулеза, невозможно. Равно как и уверить в том, что туберкулез вот–вот будет побежден. В 60–х годах прошлого века газета «Правда» писала, что «за 15 лет в СССР будет ликвидирован туберкулез». Но ни в 70–х, ни даже в 90–х человечество его так и не победило.

— Я, может быть, буду неоригинален, но скажу, что туберкулез вечен, — резюмирует профессор Коровкин. — Просто с ним нужно научиться сосуществовать. И то, что делается сегодня для этого в нашей стране, выглядит весьма оптимистично. Во–первых, все мы преемники достаточно сильной, и это без ложной скромности, советской фтизиатрической школы. Во–вторых, у нас существует обязательная вакцинация детей. Прививают от туберкулеза в Беларуси дважды: при рождении и в 7 лет. Была еще прививка в 14 лет, но ее недавно отменили, на мой взгляд, не совсем обоснованно. Ведь эффективность таких прививок доказана временем: в Швеции, Германии, Голландии одно время отказались от вакцинации и ревакцинации. Дескать, высокий уровень жизни позволил победить туберкулез. Но очень скоро начались вспышки заболевания среди детей — туберкулез завезли из других стран. При интегрированности современного общества невозможно существовать в вакууме. Туберкулез поначалу развивается бессимптомно. И единственный метод его раннего выявления у взрослых — флюорография. У нас в республике, согласно приказу Министерства здравоохранения, есть контингент людей, которые должны проходить флюорографию ежегодно: начиная от работников детских учреждений и заканчивая проводниками поездов, обязательным является обследование и для лиц при размещении в общежития, при поступлении в учебные заведения, то есть там, где человек идет в коллектив. Все остальные граждане обязаны проходить флюорографию раз в два года, начиная с 18 лет. Когда я слышу рассуждения о том, что флюорография наносит вред организму, всегда отвечаю: «От нее еще никто не умер, а вот сколько жизней она спасла, позволив рано диагностировать болезнь и эффективно провести лечение, — сотни тысяч...»


Стихи из противотуберкулезного билетика:

...И вспомнились мне худенькие лица

болезненных задумчивых детей,

лишенных, как в тюрьме,

в твоих стенах, столица,

цветов и воздуха полей.


Самые известные жертвы чахотки:

Антон Чехов, Виссарион Белинский, Фредерик Шопен, Сара Бернар, Амедео Модильяни, Максим Богданович, Алоиза Пашкевич (Цётка), Максим Горький, Джордж Байрон, Андрей Платонов, Нестор Махно, Михаил Фрунзе.