Отшельников я встречала и раньше. В вымерших деревеньках, где в одной скособоченной избенке еще теплится жизнь, в отселенных после Чернобыля селах... Но чтобы в XXI веке люди жили в землянке без воды, электричества? Оказывается, случается и такое.
Незваным гостям отшельники
не рады, дескать, ходите тут, только собак нервируете.
Ориентир мне подсказали: две сосны у дороги и — прямо в лес, пока не упрешься в подобие шалаша. Изрядно поплутав, замечаю ветошь, развешанную на деревьях. Что–то типа гардеробной: на ветвях куртки, брюки, даже «выходной» пиджак на вешалке. По периметру «двора» — бревна, коробки, пригорки, укрытые полиэтиленовой пленкой. Ловлю себя на мысли — вот тебе дно похуже горьковского. Ближе не подойти — территория под охраной. Тощая — ребра наружу — собака рвется с привязи.
Позвав хозяев, пытаюсь подобраться поближе. Из–под земли кто-то карабкается. Надо полагать, хозяйка. Небольшого росточка, чумазая. Приближается, спотыкаясь в несоразмерно огромных пластиковых шлепках на босу ногу. Бурча «спим еще», кличет хозяина. Появляется он — высокий, худой, хмурый. Дескать, ходят тут всякие, собак нервируют. Впрочем, нам все же удается поговорить.
Пенсионер Михаил Нестерович — так он представился — о жизни «в миру» вспоминает неохотно. Рос в нормальной семье. Выучился, стал водителем. Женился, родились две дочки. Однажды в квартиру залез какой–то мужик, которого он, защищаясь, ударил ножом... Дали 15 лет. Отсидел 13 лет, узнал, что жена его выписала. Сунулся к матери (отца похоронили), а она переписала дом на дочь. У той детей — «семеро по лавкам», и он пошел к брату. Года три у него «квартировал». Потом по пьяному делу зарезал собутыльника — 10 лет колонии особого режима. Глядя в небо, Михаил рассуждает о несправедливости бытия:
— На «зоне» столько специальностей получил: тракторист, электрик, мебельщик–краснодеревщик. Но с моей биографией кому я нужен? После отсидки пошел в центр социальной адаптации для судимых. Почти год там прожил, с Леной познакомился. От центра вместе поехали к фермеру на район. Сказали: будет жилье, работа. Как рабы, за тарелку супа вкалывали. Надоело, вернулись в город. Приткнуться негде, соорудили землянку, шалаш. Собакам зимой тоже согреться где–то надо.
Худющую Марту они подняли на улице еще щенком. 36–летняя Елена Мушкадинова к ней привязана, 
как к ребенку:
как к ребенку:— По молодости сделала аборт. Сказали — детей не будет.
Нет у Елены и своего угла. Когда родители умерли, они с сестрой продали однокомнатную квартиру, деньги поделили. Елена перебралась к сожителю. Деньги кончились — любовь тоже. Тот Лену выставил. Сегодня у нее — ни паспорта, ни трудовой:
— В центре паспорт восстановили. Но я его не забрала. А трудовой никогда и не было. На строителя выучившись, работала у частников. Потом стащила еду на даче, получила первый срок.
Украл — выпил — в тюрьму. Для многих вчерашних заключенных жизнь после отсидки укладывается в эту классическую формулу. Лена не исключение:
— С работой — перебои, а есть хочется всегда...
Их жилище — замаскированный схрон размером два на полтора метра и глубиной метра два. Узкий лаз прикрыт. Внутри — земляные стены. В одном отсеке — нора, заваленная барахлом — весь их нехитрый скарб. В другом — опочивальня: старые матрасы. К моему удивлению, есть и кухня. Что–то типа печки–буржуйки: и готовят, и греются. Дров–то — целый лес. Спуститься в подземелье по хлипкой лестнице не решаюсь. Останавливаемся у импровизированного очага, где в кучу свалены пластиковые канистры, чумазые кастрюли, тарелки.
— Моетесь где?
— На улице. Согрели воды, ополоснулись.
От одной мысли, что в стужу можно ополаскиваться на улице, бросает в дрожь. А они — ничего, привыкли.
— Живете за что, если не работаете?
Оказалось, на пенсию Михаила — 1 миллион 800 тысяч рублей. Плюс — сельчанам помогают: огород перекопают, дров наколют. Металл сдают, пластиковые бутылки. Телевизор последний раз лет 5 назад смотрели.
В лесу отшельники уже 4 года. Понимали: рано или поздно их обнаружат. Когда появилась милиция, не прятались. Говорят, их забрали в опорный пункт, но вскоре отпустили. За что «закрывать», они ж закон не нарушали.
У заместителя начальника отдела надзорно–исполнительной деятельности УВД Могилевского облисполкома Дмитрия Жиловачика такое мнение:
— Раньше в городе был центр социальной адаптации для осужденных, который мы курировали. Теперь в Могилеве и Бобруйске — центры временного пребывания для бездомных, которые курируют исполкомы. Ежегодно по решению исполкомов в области бронируется около 500 рабочих мест для таких постояльцев. Им дают временную регистрацию, помогают с работой, жильем. Общественные организации — с одеждой, питанием. Бездомными становятся по разным причинам. Кого–то выбросили на улицу обстоятельства. Кто–то по собственной воле дошел до жизни такой. Центр, где они могут пробыть максимум до полугода, — лишь стартовая площадка, дополнительный шанс на адаптацию в обществе. Увы, большинство его не использует.
Директор Могилевского центра временного пребывания для бездомных Николай Козырь хорошо знает этот контингент:
— Есть те, кто по глупости угодил за решетку и лишился жилья. Многие жилье пропили. Помогаем всем. Появится Елена, восстановим паспорт, захочет — трудоустроим. Только хотят немногие...
Заместитель начальника управления социальной помощи и социального обслуживания комитета по труду, занятости и соцзащите Могилевского облисполкома Марина Максимова подтверждает:
— После амнистии у нас — «аншлаг». Все якобы хотят работать. А пособие получат — около 1 миллиона 400 тысяч — исчезают. Порой несколько вариантов предлагаешь — то зарплата не та, то должность. Трудоустроить пенсионера, не скрою, сложно. А Елену — можно. И общежитие ей от работы выделят.
Кто–то скажет: Михаилу могли бы помочь взрослые дети. Но, по словам заместителя председателя Могилевского областного суда Светланы Стальмаховой, если он был лишен родительских прав, не платил алименты —– не вправе на них рассчитывать.
От самого человека зависит если не все, то многое. Один из подопечных Козыря, судимый, в центре познакомился с девушкой, оставшейся без жилья. Их трудоустроили. Через год пара купила однокомнатную квартиру. В доме без удобств, но все же — свой угол.
Захотят ли что–то изменить в своей жизни Михаил и Елена?
оlgak53@mail.ru
Фото автора.
Советская Белоруссия №225 (24606). Среда, 26 ноября 2014.
