Эта новость недавно облетела СМИ: в Украине возобновлена программа подготовки морских животных для военно–морских сил. Стало известно, что в государственном океанариуме Севастополя проходят тренинги боевых дельфинов, которых обучают поиску предметов на дне, обследованию участков моря и нападению на подводных диверсантов. Подробности, разумеется, не разглашаются. Тема «учебки» дельфинов–спецназовцев еще со времен ее активной разработки в эпоху «холодной войны» всегда находилась под грифом «Совершенно секретно». Однако сегодня есть повод еще раз вернуться к истории подготовки морских животных в военных целях и приоткрыть завесу тайны. Тем более что исследования в этой необычной сфере имеют четкий «белорусский след». Дело в том, что Белоруссия имела самое непосредственное отношение к подготовке боевых дельфинов для советского Военно–Морского Флота. Лишь единицы посвященных знают, что столица республики являлась одним из центров изучения и координации научно–исследовательских и опытно–конструкторских работ по медико–ветеринарному обеспечению программы «Служебное использование морских животных». Изыскания ученых в Минске велись почти 25 лет! А руководил секретной лабораторией минчанин Александр СЫКАЛО — ныне кандидат медицинских наук, доцент кафедры общей и клинической психологии гуманитарного факультета Белгосуниверситета. Впервые за четверть века он согласился поделиться с журналистом воспоминаниями о своей тайной миссии...
— Александр Иванович, почему работы по подготовке военными специалистами дельфинов проводились в Минске — городе, далеком от морей–океанов?
— Давайте по порядку... Наша структура называлась «Лаборатория проблем адаптации». Сначала она действовала в структуре Минского медицинского института, потом в структуре московского Института эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР — точнее, в его минском филиале. Располагалась лаборатория в одном из корпусов мединститута в поселке Новинки под Минском и, разумеется, была совершенно закрытым учреждением.
Конечно, заниматься вопросами иммунитета китообразных в Минске, где нет ни моря, ни океана, на первый взгляд странно. И когда я слышал недоуменные вопросы, приходилось отвечать: «Там, где есть море, нет науки, а где есть наука — нет моря».
— И с чего же все началось?
— В ходе одной из спецопераций по подрыву американских транспортных кораблей с боеприпасами во вьетнамской бухте Камрань погибли двое пловцов советского диверсионно–разведывательного подразделения «Дельфин». Их убили именно боевые дельфины, доставленные туда из США для охраны акватории бухты. После того случая в Казачьей бухте Севастополя и был открыт первый советский военный океанариум. В 70–х к работам подключилось несколько десятков научных институтов СССР, которые нужно было наполнить соответствующими научными кадрами.
— Александр Иванович, как вы оказались в научной группе?
— На одной из научных конференций в 1967 году я, молодой исследователь, встретился с представителями проекта прикладного изучения и использования китообразных — сотрудниками в/ч 13132. Их заинтересовал мой доклад, который касался исследования иммунитета китообразных. В частности, вполне конкретные вопросы, например: почему же дельфины имеют особый иммунитет и как их нужно содержать в неволе, чтобы они не болели?
Позже на меня вышли их руководители, которых я отослал соответственно к своему шефу — заведующему кафедрой гистологии и эмбриологии Минского медицинского института Анатолию Сергеевичу Леонтюку. Он занимался эмбриональным развитием нервных структур китообразных и располагал коллекцией зародышей нескольких видов китообразных, которые, кстати, тоже пригодились в последующих исследованиях. И первые договоры с военными включали в себя важные исследования развития эмбрионов китов. При этом военные готовы были финансировать все, что было связано с темой морских животных. Потому что к тому моменту на многих американских базах уже действовали подразделения боевых пловцов с дельфинами. А у нас была только создана экспериментальная база. Важно было добиться паритета.
Нужно было решить две проблемы. Во–первых, чтобы животные не погибали в условиях транспортировки и неволи. Во–вторых, необходимо было узнать причины, по которым дельфины не всегда могут эффективно выполнять служебные задачи. В частности, беременные самки дельфинов отказывались работать с боевыми пловцами, не обеспечивали устойчивое выполнение команд. А беременность у самок дельфина не так–то просто определить... Видите ли, будущим мамашам нужно гоняться за рыбой, кормиться, а с животом это невозможно. Поэтому природа о дельфинихах позаботилась: самка «в положении» так же грациозна, как и небеременная. И по внешнему виду это ее состояние определить очень сложно.
— И как же вы решили эту проблему?
— Зародыш дельфиненка находится в утробе матери строго по оси тела и практически незаметен. Методов диагностики ранней беременности у дельфинов на тот момент не существовало. Мы отработали методику, по которой можно было проводить диагностику. Оказалось, что определить беременность можно почти как у человека. Между тем в официальном отчете наших коллег из лаборатории ВМС и ЦРУ США было написано: ранняя диагностика беременности у дельфинов невозможна.
— А откуда вы знали, что написано в секретном отчете у американцев? Может, и они о вас все знали?
— (Тут Александр Иванович многозначительно улыбнулся. — Прим. авт.) Потом выяснилось, что они вообще все знали! Фотографии и биографии научных сотрудников нашей лаборатории были в ЦРУ едва ли не раньше, чем личные дела в Москве. Фильм о том, как выглядит наша база в Севастополе, был снят с территории дислоцировавшейся рядом базы морской пехоты и передан в Лэнгли. Да и мы пользовались секретными съемками американцев, занимавшихся дрессировкой морских животных в интересах ВМС. Так что и советская, и американская разведки работали исправно.
— И все же: почему военные решили использовать именно дельфинов, а не, например, акул?
— Дельфины вообще особые существа — приматы моря. По интеллекту сходные с человеком, а по физическим параметрам и маневренности в водной среде его значительно превосходящие. Природа наделила их совершенным эхолокационным аппаратом, прекрасными двигательными качествами, надежным механизмом кислородного обеспечения на глубинах. Выполняя боевое задание, они не ведают страха, так как мотивация их поведения основана на инстинктах и рефлексах, а не на индивидуальной картине мира, как у человека. Давно замечено, что дельфины отлично приспособлены к колоссальному гидростатическому давлению на глубине до 350 метров. Они хорошо переносят временное понижение температуры и стабильно выполняют задания даже в состоянии сильного физического утомления.
Например, время пребывания под водой у этих животных несоизмеримо даже с профессиональными водолазами, которых к тому же приходится предохранять от переохлаждения и декомпрессионных осложнений. На глубине дельфины не оставляют демаскирующего акустического или электромагнитного следа и не могут быть обнаружены противником. Даже специализированный гидролокатор обнаруживает их с большим трудом.
А сонар самого дельфина — уникальнейшее природное устройство. По своим «тактико–техническим» характеристикам он превосходит любые акустические системы. Дельфин может обнаруживать и различать предметы и живых существ не только по форме, размеру и плотности, но и по внутреннему их строению. Полученную информацию обрабатывает мгновенно и передает при помощи сонара на расстояние до трех километров. Этот же сонар является и природным оружием — им дельфин может глушить рыбу, обороняться от акул и даже поразить боевого пловца. Его «речь» незаметна на фоне естественных и искусственных звуковых помех моря. Одиночные щелчки дельфин использует при поиске цели, а частые — чтобы ее обозначить и точно запеленговать. Так называемое «мяуканье» позволяет дельфину «создать» трехмерное изображение цели, когда она находится на близком расстоянии. Боевые дельфины — оружие тактического плана. Они могут решать и решают важные задачи, но не те, которые позволяют выиграть большую войну.
— Александр Иванович, какими были первые годы ваших исследований? Что поддерживало интерес к этой теме?
— Мы вели целенаправленные научные исследования с 1968 года, когда был подписан первый договор с военными. К тому времени, когда я вошел в научный коллектив, уже действовали военные дельфинарии в США и некоторых других странах. А в СССР — 4 крупных прибрежных и около 80 научных «сухопутных» лабораторий. В то время подобные исследования шли довольно успешно. Это было нечто необычное, вызывавшее неподдельный интерес и порождавшее фантастические картины дельфиньих войн. Конечно, это были пустые фантазии, но к тому моменту стало понятно, что дельфины могут выполнять много актуальных задач: патрулировать рейды, противодействовать боевым пловцам противника, обеспечивать оперативный поиск, обозначение и подъем мин, затонувшей военной техники или других предметов в воде и на дне моря, что было в те годы большой проблемой.
В частности, в севастопольском центре в составе отряда основным было подразделение, которое называлось биотехнической группой особого назначения. Его база находилась рядом с Константиновским равелином, где оборудовали стальные клети — вольеры для морских животных. Группа делилась на две секции — разведчиков и бойцов. Первоначально обе секции комплектовались исключительно дельфинами, затем на роль бойцов стали готовить морских львов–сивучей.
Дельфины–разведчики обучались и использовались для обнаружения подлодок и затонувших объектов. Кроме того, они привлекались к подъему со дна различных предметов — от небольших до весьма крупных. И демонстрировали при этом высокую эффективность.
Секция бойцов, в свою очередь, делилась на диверсантов и антидиверсантов. Для них специально были разработаны подрывные заряды, крепежные устройства и оружие для нападения на боевых пловцов противника.
— Вы упомянули о сивучах. А почему их привлекали? Дельфинов было мало?
— Дело в том, что сивуч может находиться под водой почти втрое дольше дельфина, нырять — до 500 метров. Они в три раза крупнее дельфинов и более агрессивные: не просто ударяют диверсанта, а терзают его так, что спастись уже невозможно... Морские львы даже были обучены сдирать с пловца водолазное снаряжение.
— А как вообще выглядел механизм подготовки дельфинов? Неужели они понимали, что человека нужно убить? Ведь это достаточно миролюбивые животные...
— Все просто. Дельфины — хищники. Вспомните корриду, боевых слонов, верблюдов, сторожевых и бойцовых собак. Дельфинов учили выпрашивать рыбу ударом носа в корпус тренера. И хотя на тренере был бронежилет, доставалось ему в полной мере. Со временем у дельфина формировался стойкий рефлекс. При подготовке к охране территории ему на рострум крепили титановую иглу с баллоном сжатого углекислого газа. Если обнаруживался пловец, дельфин «просил кушать» — бил так, что пробивал гидрокостюм, а газодинамический удар разрывал внутренние органы боевого пловца. Смерть была мгновенной! Шансов спастись — никаких! В результате погибли несколько вьетнамских и советских пловцов. Некоторые источники приводили данные, что за время американо–вьетнамской войны погибли 40 боевых пловцов. Мне известны имена некоторых из них, но я не считаю себя вправе их обнародовать...
Известно несколько случаев, когда от своих же дельфинов гибли американцы — любители марихуаны: это было стихийное бедствие тогда в американских войсках. Янки прыгали в воду освежиться, но плавали недолго. Хотя их и предупреждали об опасности...
— Как и кому вы передавали свои научные исследования?
— Я часто бывал в Москве, был ответственным секретарем проблемного совета № 3 секции № 5 по гидробионике. Поначалу мое военное начальство не без иронии относилось к тематике лаборатории. Но когда работы развернулись и мы добились реальных успехов, то отношение офицеров изменилось, и в первую очередь в плане материального обеспечения. Деньги на исследования и подготовку дельфинов и боевых пловцов шли по нашим тогдашним меркам огромные. Бюджет НИР и НИОКР предусматривал аренду крупных судов, самолетов и вертолетов. К нашим услугам были военно–транспортная авиация, возможности пограничных войск и неограниченный административный ресурс. В те времена научно–исследовательская экспериментальная база, помимо дельфинария с системой бассейнов, лабораторий, морскими и береговыми вольерами, где содержались дельфины, а потом и ластоногие, уже занимала огромную территорию.
— А сколько было дельфинов, вы помните?
— Это уже не секрет: только на базе в/ч 13132 было около 80 дельфинов, несколько морских котиков, сивучей и белух...
— И белух?
— Американцы, к примеру, белух тогда не тренировали. А нам удалось. Один из вариантов обнаружения боевых пловцов выглядел очень просто: в двух разделенных сотней метров вольерах плавало по белухе, ТВ–изображение белых животных на темном фоне воды совмещалось на одном телевизионном мониторе. И, если в зоне эхолокации белух появлялся диверсант (дальность обнаружения до двух километров), оба животных разворачивались рострумом к нему, а на экране автоматически высвечивались его координаты с точностью до нескольких метров. К цели можно было направить боевых сивучей или накрыть квадрат залпом ракетной системы, не оставляя там ничего живого. Войсковые части, получившие на вооружение подобные системы служебного использования морских животных, были не только в составе Черноморского, но и в составе Северного и Тихоокеанского флотов.
— А где выловили белух? Их ведь в Черном море нет...
— Отлов вели на острове Комсомольском в районе устья Амура, Баренцевом море, на полуострове Таймыр. Каждый год мы туда снаряжали экспедиции. Посмотрите снимки из моего архива: вот я, в частности, запечатлен во время отлова на Таймыре. И, конечно, когда мы привозили белух в Севастополь, это было сенсацией.
Однажды штормом прорвало вольерные заграждения, и одна из наших белух приплыла к турецким берегам, где местные жители приняли ее за послание Аллаха. И весь турецкий берег пришел в движение: «Аллах прислал нам белого дельфина! Это добрый знак для всех мусульман!» Это к вопросу о том, как рождаются мифы...
О том, что севастопольский центр привлекает к служебному использованию белух, никто не знал. Но когда все выяснилось, скандал был большой.
— Белуху–то поймали?
— Была организована целая операция с участием профессиональных ловцов, и она завершилась успешно...
К слову, регулярные экспедиции на Тихий и Северный Ледовитый океаны для ловли сивучей, котиков и белух — наиболее романтические страницы из моей жизни. Не раз приходилось действовать в экстремальных условиях...
— Расскажите...
— Остров Брат Чирпоев — один из островов архипелага Черные Братья южной группы Большой гряды Курильских островов. Остров вулканический. Я старший команды ловцов. Уже погрузили на надувную лодку клетки с отловленными животными и четверых ловцов. Я должен был как «капитан» сойти в лодку последним, точнее, запрыгнуть в нее со скалы на высоте прибойной волны. А берег — скала обрывистая, глубина четыре километра! И на мне комбинезон–химзащита да ватный костюм — мокро и холодно там было. Лодка с волной подходила к скале и тут же «убегала». Я прыгнул и промахнулся — рядом с бортом ушел под воду...
Вода — пару градусов тепла! Меня что 4 километра, что 4 метра глубины волновали тогда в равной мере, потому что я все равно плавать не мог. Сложность заключалась и в том, что нырнул я «солдатиком» и сразу рванулся вверх. Штаны раскрылись, как зонтик, набрав несколько пудов воды. Резко ограничилась моя мобильность. Штаны не снимешь. Когда тонул, почувствовал, как кожа покрывается липким смертельным потом — и это в воде! Но жить хочется! И гребешь куда можешь! Меня схватили сначала за шапочку, но волос, увы, было немного — я уже тогда был лысоват. А потом догадались кинуть петлю якорной веревки...
Так и вытащили. Универсальный экстрим–коктейль — свежий золотой корень на спирту — принял сразу. А как добрались до корабля — сразу в горячий душ. И что интересно: ни насморка потом, ни простуды не было...
— И сколько же раз вам так пришлось испытывать судьбу?
— На Тихом океане побывали 6 раз. Иногда удавалось отловить сивучей и сразу уехать — тогда качество животных было лучше. Случалось, как на Таймыре или острове Беринга, сидеть по нескольку недель в ожидании погоды. На Диксоне мы животных грузили в самолет и отправлялись с ними в Североморск или Хабаровск и оттуда в Севастополь.
— Знаю, что по дельфинам велись исследования двойного назначения. Как это понимать?
— Помимо военных, наши исследования применялись и в гражданских целях. Так, наши данные использовались при подготовке других видов дельфинов, например, пресноводных — для охраны плотин и трубопроводов. На Нефтяных камнях Каспия часто проседал грунт, лопался нефтепровод. Так вот дельфинов обучали искать протечки в трубопроводах. Чтобы найти ее водолазам, приходилось между двумя станциями простучать каждый метр полотна трубы. Это была долгая, тяжелая, выматывающая работа. А дельфины делали это играючи, в течение нескольких часов: ставили магнит и буек на место протечки.
Известны факты использования дельфинов в США. Например, во время запуска крылатых ракет наземного базирования на мысе Канаверал полетный блок выводился на стартовых тележках. На них размещалось дорогостоящее оборудование, которое мониторило работу маршевых двигателей, включая и те, которые выводили ракету на орбиту. Но после старта получить «черные ящики» с тележек было проблемой — глубина в Атлантике напротив мыса приличная, и с помощью водолазов находили ящики долго и далеко не все. К этой работе привлекли дельфинов! С помощью пары ефрейторов и ведра ставриды было обеспечено решение этой задачи в течение 40 минут.
— Как сложилась ваша работа и судьба с наступлением перестройки?
— Лаборатория в Минске работала с 1967 года до распада СССР. Для меня поначалу это была параллельная работа, потом стала основной. Я был назначен заведующим «Минским филиалом института эволюционной морфологии и экологии животных имени академика А.Северцова» — так в конце 1980–х называлась лаборатория.
В разгар перестройки т.н. гласность и рыночная волна захлестнули и севастопольскую НИЭБ и другие дельфинарии. Мы даже поехали на гастроли в Израиль посмотреть, как там организовано содержание дельфинов, и заодно продемонстрировать свои тренерские возможности. Нам придумали соответствующую легенду. «Киевнаучфильм» взялся снимать ленту «Дельфины едут в гости». Я был доктором команды. Боевые пловцы — дрессировщиками. А дельфины — дельфинами...
К сожалению, в 1992 году, после распада СССР, из–за неясного статуса Севастополя и Черноморского флота, а главным образом из–за скудного финансирования центр был расформирован. Животных стало нечем кормить — часть при штормах ушла в море. Многие из них, утратив навыки поиска пищи на воле, погибли. Но лучших вместе с частью тренеров и другого обслуживающего персонала взяла под свою опеку Украина. Под юрисдикцией украинских ВМС севастопольский «Аквамарин» просуществовал еще почти восемь лет. А потом 27 уцелевших подводных «спецназовцев» продали Ирану. По официальной версии, месячное содержание одного дельфина обходилось в 120 долларов. Сумма для нищих украинских военно–морских сил оказалась непомерной...
Но то было в Севастополе, а я–то находился с лабораторией в Минске. Начало 1990–х. На мои запросы в в/ч 13132 ответы вообще не приходили. И я задумался о необходимости ликвидации лаборатории, которая уже из Министерства обороны СССР не финансировалась. Ничем помочь не можем — ответил Севастополь. В главном управлении кораблестроения Минобороны, которому лаборатория была подчинена, ответили: ничего не знаем, у нас все начальство поменялось и вообще вы уже другое государство.
У нас было много отчетов и исследовательской документации с грифом ДСП — три сейфа. В Беларуси они оказались никем из силовиков не востребованными: «А какое отношение к вашим исследованиям имеет Минск? Киты — в Минске? Нет, это не к нам...»
— И куда вы все результаты научных исследований дели?
— То, что было совсекретно и содержало детали работы с боевыми дельфинами, пришлось сжечь. Ни ВМФ, ни животному миру тем самым ущерб нанесен не был, потому что стратегических задач дельфины не решали.
Собеседник
Александр Иванович Сыкало, майор запаса, родился в 1942 году в Челябинске. Окончил в 1966 году Минский государственный медицинский институт. В годы СССР руководил группой, которая занималась медико–ветеринарным обеспечением служебного использования морских животных в интересах Военно–Морского Флота СССР. В БГУ работает с сентября 2000 года. Эксперт по устойчивому развитию международного фонда «Живое партнерство», член общественного координационного совета Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды, член правления Белорусской ассоциации социальных работников.
Из досье
Военный дельфинарий в Севастополе (184–я Научно–исследовательская экспериментальная база ВМФ) был создан летом 1965 года по инициативе Главнокомандующего Военно–Морским Флотом адмирала Сергея Горшкова. 24 февраля 1966 года утвержден штат секретной воинской части 13132–К, которая также значилась в документах как «Площадка 75». К работе в океанариуме были привлечены видные научные кадры в области биологии, в частности член–корреспондент АН СССР академик В.Е.Соколов, профессора Л.В.Крушинский, Г.Б.Агарков и В.М.Ахутин. Деятельность океанариума как режимного объекта Министерства обороны не афишировалась. «Площадка 75» действовала до 1987 года. В 1992–м экспериментальная база передана Украине. Сейчас это научно–исследовательский центр «Государственный океанариум Украины», находящийся в двойном подчинении Министерства обороны и Национальной академии наук.
Экскурс в историю
Идея превращения морских млекопитающих в бойцов возникла еще в царской России. В 1915 году в Генеральный штаб ВМФ обратился дрессировщик Владимир Дуров, который предложил обезвреживать подводные мины с помощью тюленей. Военное министерство заинтересовалось, за три месяца в Балаклавской бухте были обучены 20 животных. Во время показательных тренировок они легко обнаруживали под водой муляжи противокорабельных мин и помечали их специальными буйками. Но применить тюленей в боевых условиях так и не удалось. Немцы были обеспокоены появлением необычного спецподразделения, и февральской ночью 1917–го все «морские саперы» были отравлены. Военная контрразведка начала расследование загадочного преступления. К сожалению, завершить его не удалось. Грянула революция...
Параллели
По данным Пентагона, в Соединенных Штатах сейчас существуют 5 центров ВМС, где готовят морских животных для выполнения боевых заданий: на мысе Пойнт–Лома (Сан–Диего, штат Калифорния); в зоне Панамского канала; на станции в бухте Канеоха–Бэй (штат Гавайи); на озере Панд–Орей (штат Айдахо); на мысе Принца Уэльского (штат Аляска). Кроме того, подобной деятельностью занимается ЦРУ в Ки–Уэст (штат Флорида). Есть достоверные сообщения об использовании морских животных в военных целях во Франции, Иране и некоторых других странах.
Беседовал Игорь КАНДРАЛЬ.
Фото автора и из личного архива Александра СЫКАЛО.
