Макет белорусской АЭС в Островце
- Нас до сих пор упрекают в завышенной секретности, которой была окутана атомная энергетика при СССР, - говорит экс-министр. - Однако кто сейчас знает, что первая тяжёлая авария была на первом реакторе в Айдахо, в США? С технической точки зрения точно такая же, которая позже случилась в Три-Майл-Айланде в 1979 году и на "Фукусиме". Расплавлена была радиоактивная зона наполовину со всеми вытекающими последствиями. Но тогда это было секретно. Точно так же, как была засекречена крупнейшая авария в Великобритании на графитовом реакторе. После этого появился термин "эффект Вигнера" - когда в графите накапливается энергия при определённой температуре, потом температура меняется, эта энергия высвобождается, графит разуплотняется и становится угольком, а уголёк горит. Потом случилась кыштымская авария в хранилище, где в течение долгого времени, к сожалению, ослабили надзор за охлаждением хранилища...
Причем из всех аварий на Западе пытаются выделить чернобыльскую. Чтобы она "торчала" особо. Мол, вот эти безалаберные русские... Но по масштабам "их" аварии не менее серьезны. И надо понимать, что здесь нечем мериться. Эти катастрофы, увы, висят тяжелыми веригами на всей мировой атомной промышленности.
Есть известные фигуры, которые в погоне за популярностью рассуждают о миллиардах людей, пострадавших от ядерной деятельности. Из их уст мы слышим сказки о тысячах потерянных жизней или загубленном здоровье. Хотя атомные аварии не идут ни в какое сравнение с другими видами техногенных воздействий. И это достаточно давно и хорошо показано на научном уровне. В 1996 году в Вене, спустя 10 лет после Чернобыля, были представлены результаты международных исследований, показавшие абсолютно минимальные радиационные последствия для здоровья людей в сравнении с другими видами генерации энергии.
- Так можем ли мы построить ядерную энергетику, лишенную причин, из-за которых возникают аварии?
- Да, можем. Потому что нам сейчас не нужны технологии по производству оружия, изъятые некогда для атомной энергетики. Ей не нужно обогащение урана. Реакторы на быстрых нейтронах могут работать без него.
Заботясь о безопасности после всех аварий, мы всё время наращивали инженерные барьеры безопасности, в создании которых мы видели превентивный способ защиты от катастроф. А ведь это дополнительные затраты. До 40% стоимости станции! И мы начали терять конкурентоспособность.
Сегодня мы понимаем, как создать блоки, которые будут конкурировать не между собой, а с другими видами генерации энергии. И всё вместе - безопасность, экономика и сырье - это и есть наш проект "Прорыв", направленный на создание энергетики будущего.
- Сейчас общественность в Западной Европе выступает за ограничение атомной энергетики...
- Референдумом нельзя найти ответы на вопросы о будущем атомной энергетики. В Курчатовском институте была такая установка "Ромашка". Там был реактор, на нём стояли термоэлектрические преобразователи. В Женеве прошла информация, что, дескать, эта установка работает больше 10 000 часов. К моему учителю Николаю Пономареву-Степному подходят американцы и говорят: "Этого же не может быть! Мы всё рассчитали, она не сможет проработать больше 500 часов". Николай Николаевич очень много таких заделов имел, крайне талантливый человек. А вот реализовал именно такой задел, про который соперники говорили, что этого вообще не может быть. Можно работать над чем-то десятилетиями, а практического выхода не будет. Мы ставим перед собой задачи такие: в десятилетие, с 20-го по 30-й год, все вопросы, относящиеся к замыканию топливного цикла и "быстрым" реакторам, решить. Это будет прорыв в будущее.
Подготовил Владимир БИБИКОВ
