Еще несколько дней назад соцопросы предсказывали Великобритании неизбежный распад и победу сепаратистов на референдуме в Шотландии, но в последний момент правительству удалось переломить ситуацию в свою пользу. Как шла кампания, на какие доводы упирала каждая из сторон и какую роль в этом сыграл российский фактор?
Как ни относись к возможному появлению на карте нового государства – Шотландии, это интереснейший прецедент, который будет иметь серьезные последствия для Европы. Правда, лишь в том случае, если шотландцы скажут независимости «да», ибо если скажут «нет», то даже и о прецеденте говорить не приходится: «нет» в похожих обстоятельствах сказали, к примеру, жители канадского Квебека.
Референдум состоится 18 сентября, и в случае успеха «националов» Шотландия официально выйдет из состава Великобритании 24 марта 2016 года. Препятствовать этому Лондон уже не будет – и это при том, что на Даунинг-стрит сейчас царит настоящая паника, а премьер Её Величества Дэвид Кэмерон, если верить прессе, находится в шаге от депрессии. Оно и понятно: никому не хочется стать премьером, во время правления которого твое государство развалилось, причем при твоем деятельном участии.
Учитывая сложные (скажем прямо – негативные) чувства, которые испытывают многие политизированные россияне к Лондону и англосаксам вообще, возможный развал Британии вызвал заметное оживление не только в британских, но и в российских СМИ. Правда, тут важно оговориться: часто звучащие сравнения с Крымом не вполне корректны. Просто в силу того, что шотландский референдум проходит с согласия Лондона, то есть Шотландия отделяется не просто на основании желания народа, но и в полном соответствии с местными законами и по договоренности с правительством. Правительство этому не радо, но так уж получилось, что несколько лет назад, когда претензии националистов на плебисцит получили одобрение центра, никто и подумать не мог, что Эдинбург приблизится к отделению настолько сильно.
Идея восстановления независимости, утраченной в 1707 году, получила новую жизнь около сорока лет назад, когда у побережья Шотландии началась активная добыча нефти. С тех пор финансовый суверенитет Эдинбурга расширялся, шотландцам удалось восстановить свой парламент, а на рубеже 2012–2013 годов сначала Даунинг-стрит, а потом и Палата общин пошли навстречу партии шотландских сепаратистов – ШНП Алекса Салмонда, дав принципиальное согласие на проведение плебисцита. Это «да» было озвучено и зафиксировано в документах с более-менее спокойным сердцем: ничто не говорило в пользу того, что националы добьются своей цели. Количество жителей Шотландии, выступающих за отделение от Британии, было стабильно невелико, а уступки Лондона в плане расширения полномочий Эдинбурга всегда приносили нужный эффект – общее количество сепаратистов падало, шотландцы удовлетворялись малым. Собственно, даже первый референдум по такому частному вопросу, как восстановление парламента, был в свое время провален.
Показательно, что количество сторонников отделения Шотландии падало даже при власти шотландских националистов, то есть ШНП, получившей в 2007 году относительное большинство на местных выборах (мол, показали Лондону фигу из кармана, и будет с него). Но затем совпали два фактора – общая удовлетворенность шотландцев правлением ШНП и резкое падение рейтинга их основных конкурентов в регионе – лейбористов. В итоге в 2011-м, когда все соцопросы фиксировали общую незаинтересованность шотландцев в идее распада страны, ШНП получает уже абсолютное большинство голосов и начинает активно лоббировать идею референдума. И вот, когда до его проведения осталась всего неделя, количество сторонников независимости, согласно опросу службы YouGov и газеты Sunday Time, впервые превысило количество ее противников – 51% против 49% (из числа определившихся с выбором). Для Лондона это стало громом среди ясного неба. Прежде там подчеркивали, что не ожидают от референдума положительного решения и не готовят никаких экстренных шагов, словом, сохраняют британское спокойствие. Как ясно уже теперь, это показное спокойствие не сработало.
#{interviewpolit}Но вернемся к кампании. К чести шотландцев, референдум был подготовлен в лучших традициях народной демократии. К примеру, голосовать могут практически все (причем с 16, а не 18 лет): граждане Британии, граждане стран Британского содружества (то есть Канады, Австралии, Индии, ЮАР и так далее), граждане стран ЕС, члены Палаты лордов, чиновники правительства и военнослужащие. Есть только одно условие – избиратель должен либо постоянно жить в Шотландии, либо проходить там службу на момент плебисцита.
На агитацию отвели 16 недель. Опорой сторонников независимости стало движение «Да, Шотландия», в котором одну из первых скрипок играет первый министр Шотландии и лидер ШНП Салмонд. Для противников независимости базой стала созданная еще в 2012 году организация «Лучше вместе», опирающаяся на три основные партии Британии (консерваторов, лейбористов, либерал-демократов) и множество представителей британской интеллигенции (лидер организации – бывший министр по делам Шотландии Алистер Дарлинг). В остальном всё как на выборах – дебаты, листовки, митинги, акции.
У обоих движений есть фонды, которые принимают пожертвования. Жертвовать может кто угодно: до 10 тысяч фунтов стерлингов свободно, более 10 тысяч фунтов стерлингов – после определенной регистрации и бюрократической волокиты (при этом превышение лимита без регистрации – уголовное преступление). Одно из самых крупных пожертвований поступило от «мамы» Гарри Поттера Джоан Роулинг. Она – категорический противник раскола страны, как и многие другие британские «звезды». Впрочем, в рядах шотландских сепаратистов тоже есть свои знаковые фигуры, к примеру, актер Шон Коннери и Ирвин Уэлш – главный писатель Эдинбурга.
С той или иной степенью интенсивности отрабатывалось несколько тем. Первая и главная – экономика. Тут важно заметить, что Шотландская национальная партия – это левая или, лучше сказать, социальная партия, как и её основные союзники в деле сепаратизма – шотландские социалисты и шотландские «зеленые». Грубо говоря, националисты выступают за предоставление населению больших социальных гарантий и увеличение соцрасходов, чего не дает сделать экономный Лондон. А если Лондона не будет, то будет нефть, доходы от которой планируется направить на социальные программы уже без всяких ограничений. Оппонирует Салмонду по данному пункту огромная команда экономистов, среди которых есть и нобелевские лауреаты (они, впрочем, есть с обеих сторон). По сути, шотландцам довольно убедительно доказывают, что они скорее проиграют, чем выиграют. Тут и негативная реакция рынков (что подтверждает МВФ), и возможный рост цен в магазинах (что подтверждают ряд британских торговых сетей – продовольствие в регион в основном экспортируется, а транспортные услуги там дороже), и переезд крупных банков в Лондон (включая Royal Bank of Scotland), и разгон инфляции.
В рамках перестраховки шотландцы хотели бы сохранить британский фунт – надежную и устойчивую валюту с богатой историей, но Кэмерон и глава минфина Джордж Осборн уже неоднократно подчеркнули, что никакого валютного союза не будет. «Фунт стерлингов не коллекция музыкальных дисков, которую можно разделить с партнером после развода», – отрезал министр финансов. Реплику парировал лауреат Нобелевской премии по экономике и член консультационного совета при правительстве Шотландии Джеймс Мирлис, заявивший, что ничто не может помешать независимой Шотландии использовать фунт (как ничто не смогло помешать Черногории и Косово использовать евро без договора с ЕС). Есть у Эдинбурга и еще один козырь: он сможет потребовать от Лондона членства в валютном союзе в обмен на сохранение военной базы в Фаслейне, где находятся ядерные баллистические ракеты Trident. Переезд этой базы стоил бы британцам колоссальных средств. Но и тут есть проблема: вывод из Шотландии британских войск и вывоз атомного оружия – один из основных лозунгов как националистов, так и «зеленых». И не очень понятно, как они от него откажутся.
Что до нефти, руководство британской нефтегазовой компании British Petroleum предупредило, что надежды шотландцев на жирные поступления в бюджет от нефтяных доходов «существенно завышены». Тут и издержки от вывода мощностей BP из добычи, и переоценка (как считается) имеющихся запасов Северного моря, которых хватит максимум на 35 лет.
Еще один аспект агитационной борьбы – внешнеполитический. У независимой Шотландии немало названых друзей в мире, но все они довольно специфические – от Северной Кореи до Каталонии, референдуму об отделении которой всячески препятствует Мадрид (к слову, накануне в Барселоне прошел 1,8-миллионный марш за независимость от Испании). Основные же игроки (в том числе США) однозначно на стороне Лондона – и не только потому, что Лондон как столица единой Британии в качестве союзника гораздо ценнее, но и потому, что самоопределение шотландцев может запустить очередной парад суверенитетов (начиная, судя по всему, с Каталонии).
В этом смысле важно то, что шотландцы (в том числе ШНП) в гораздо большей степени, чем англичане, являются сторонниками Евросоюза и надеялись остаться в его составе и после «развода» с метрополией. Однако в Брюсселе подчеркнули: придется подавать заявку на членство и вступать на общих основаниях, причем успех не гарантирован – ряд государств, где боятся сепаратизма, а также обидевшаяся Британия могут заблокировать вступление Шотландии (право вето есть у каждой страны). Для шотландцев это несет дополнительные финансовые риски: покинув одновременно и Британию, и ЕС, Эдинбургу придется перезаключать огромное количество договоров, а тут и убытки, и издержки, и время, и упущенная прибыль. Тем не менее Салмонд клянется, что приведет Шотландию в ЕС не позже чем через полтора года после выхода из Британии.
Примечательно также, что в своей пропаганде британцы используют еще и фактор России, давно уже демонизированной местной прессой. К примеру, министр образования Великобритании Майкл Гоув заявил, что распад Великобритании «выгоден Владимиру Путину», а ряд изданий (в частности, The Telegraph) разместили статьи о том, что возможному отделению Шотландии крайне радуется «страна-агрессор», то есть РФ. И тут важно добавить, что особых выгод для России из распада Британии как раз-таки не следует: про Крым сказано выше, а в Эдинбурге уже успели подтвердить, что будут поддерживать антироссийские санкции и в качестве столицы независимого государства.
В качестве довода «против» Лондон, судя по всему, планировал использовать еще и позицию королевы, к которой шотландцы относятся с уважением. Однако Елизавета II заявила, что референдум – это дело народа Шотландии, выбор которого она уважает. Позиция весьма мудрая, благо на летнюю резиденцию монарха – дворец Балморал – никто покушаться не планирует: то, что националисты являются республиканцами, – миф, и ШНП, и большинство шотландцев хотят остаться поданными Её Величества по примеру австралийцев или канадцев.
В общем, кампания шла ни шатко, ни валко, юнионисты стабильно лидировали, и то, почему за неделю до референдума сторонники независимости вдруг стали побеждать количественно, остается загадкой для британской прессы. Одна из версий: экономические резоны доходят не до всех, это скучно (процент людей, уверенных в том, что Шотландия пострадает в результате выхода из союза, за время кампании снизился с 49% до 42%). В то же время независимость, свобода, новая молодость – лозунги громкие и романтичные. Недаром основными сторонниками независимой Шотландии является местная молодежь. Идея отделения также лидирует среди избирателей в возрасте до 40 лет (60%), среди мужчин в принципе и среди представителей рабочего класса. В то же время верность Лондону демонстрируют большинство женщин и сторонников Лейбористской партии, некогда не имевшей в данном регионе конкурентов.
Оправившись от шока, Лондон собрал все силы в кулак. Шотландии был обещан новый уровень самостоятельности в сфере налогов, расходования денег и социального обеспечения, а премьер Кэмерон пошел на несколько символичных шагов: прибыл в регион в составе широкой группы поддержки, произнес прочувственную речь (чуть ли не со слезами на глазах), а также поднял над правительственной резиденцией флаг Шотландии – впервые в истории страны. «Уже поздно принимать подобные решения, – отреагировал Салмонд. – Вся элита Вестминстера проигрывает свою кампанию в референдуме, тогда как жители Шотландии, наоборот, одерживают победу».
Однако Салмонд не совсем прав: усиление нажима сыграло определенную роль, а Кэмерону, кажется, удалось подобрать нужные слова – и в своей речи, и в своей статье для газеты Daily Mail. Во-первых, он поклялся уважать выбор шотландцев и выполнить их волю, несмотря на то, что «разрыв разрушит наши сердца» (при этом лидеру лейбористов Милибэнду, который угрожал шотландцам паспортным контролем на границе, было указано на недопустимость подобных мер). Во-вторых, премьер сделал акцент на том, что итоги референдума станут окончательными и необратимыми, «назад дороги не будет». «Если Соединенное Королевство распадется, оно распадется навсегда. Поэтому ваш выбор либо прыжок в неизвестность с голосом «за», либо светлое будущее для Шотландии с голосом «против», – подчеркнул он.
Судя по всему, это сработало. Одно дело – мечтать о независимости и обижаться на Лондон, другое – принять судьбоносное решение, которое невозможно будет изменить в том случае, если независимость не принесет Шотландии счастья и пагубно скажется на экономике. Те, кто не любит рисковать и сжигать мосты, Кэмерона услышали: согласно последним соцопросам, счет уже 47% против 53% в пользу сторонников единства Великобритании.
Мнение автора не всегда совпадает с точкой зрения редакции.
Фото Рейтер.
