Макс Сирый из дуэта RockerJoker был первым из наших музыкантов, кого я попросил рассказать о любимых белорусских писателях и поэтах. Но, даже зная, что этот человек никогда не кривит душой, я несколько растерялся от подкупающей прямоты артиста. «Мне не нравится их творчество — я имею в виду классиков, — не задумываясь ответил альтернативщик и клипмейкер. — Считаю его слабым и не сумевшим развиться в нечто интересное и целостное в рамках мировой литературы. Связываю это, во–первых, с невостребованностью белорусского языка, как следствие — небольшое количество авторов, пишущих на нем, отсутствие конкуренции; во–вторых, с очень маленьким периодом существования нашего литературного языка. Что бы кто ни говорил, у нас нет писателя, которого бы знали в Колумбии так, как в Беларуси знают Маркеса». В Год книги такое откровение тянуло на легкий скандалец, а крупный мог случиться, если бы и остальные мои собеседники в пух и прах раскритиковали отечественную прозу и поэзию. К счастью, этого не произошло. И слова признаний в высоких чувствах полились из уст исполнителей бурной рекой!
«В произведениях Владимира Короткевича есть настоящий «отрыв», — такую рецензию выдал Дмитрий Сосновский из группы «Стары Ольса». — Если на сцене музыкант отдает себя целиком, не экономит силы и не ленится, слушатели будут ему искренне благодарны. Короткевич не жалея надрывал нервы, плескал во все стороны эмоциями, поэтому, наверное, и сгорел рано. Он — Мастер — живой, открытый и яркий. Приятно его перечитывать, хоть и нагоняет небольшой «депресняк».
Я много лет влюблен в стихи Югаси Каляды, этой безусловно талантливой девушки, однако, по моему мнению, она зря в последние годы перешла на прозу. Поэзия ее «честно–отмороженного» периода была на 100 порядков сочнее. Как мне кажется, читать прозу Каляды кому–то интересно по той причине, что она представляет собой нерифмованные стихи. Но я бы сравнил ее с растаявшим мороженым: вроде и те же ингредиенты, но вкус другой».
А вкусы блюзмена Юрия Нестеренко из White Night Blues весьма пестры. В разные периоды он увлекался и разными авторами. Взахлеб читал произведения Леонида Дайнеко на историческую тему — «Меч князя Вячки», «Тропой Чародея» — и «Перстень последнего императора» Людмилы Рублевской. Не прошел мимо Альгерда Бахаревича и Короткевича. С год как Юрий «подсел» на Виктора Ыванова — безбашенного нонконформиста и бывшего панк–музыканта. С теплотой Нестеренко отзывается о Татьяне Замировской и переводах Дмитрием Коласом Роба–Грийе и Германа Гессе. У Василя Быкова рокер выбрал «Долгую дорогу домой».
Владимир Семенович Короткевич, как вы убедитесь, станет фаворитом «чарта». Вот и Ольга Акулич (проект Werasen) говорит о нем же: «Владимир Короткевич — это литература с большой буквы «л». Великолепный стилист с огромным уважением относился к истории нашего государства, он — само возрождение Беларуси. К его произведениям хочется возвращаться на разных отрезках своей жизни».
О песнях группы «Дрозды» вряд ли скажешь, что они написаны под влиянием творчества Василя Быкова, будоражившего сознание лидера коллектива Виталия Карпанова еще со школы. Но Янку Мавра, радовавшего фронтмена приключенческими повестями, наверное, можно назвать тем, кто опосредованно воздействовал на то, что делает команда.
А Наталья Тамело не скрывает, что ей небезразлично, на чьи стихотворения она поет песни, но полюбила певица белорусскую литературу не с пеленок: «Я родом из Калининграда и в школе, естественно, подробно не изучала ее. Потом переехала в Минск, поступила в университет культуры, где нам преподавали поэзию и прозу. И я стала сравнивать: кто писал лучше — русские классики или белорусские? Среди тех и других много замечательных авторов. А я влюбилась в произведения Коласа, Купалы. В песнях и книгах мне важна образность, я должна видеть картинку, нарисованную буквами. Максим Богданович в этом смысле просто гениален! «Цёмнай ноччу лучына дагарала, я Арцёму кашулю вышывала: пасярэдзiне — сонейка, навокал зоры дробныя...» — очень красиво!»
И когда я уже совсем расслабился, идиллию едва не нарушил Леонид Нарушевич из «Князя Мышкина», поддержавший Сирого и заявивший, что, по его мнению, настоящих белорусских писателей было не так много. Но в виде исключений музыкант выделил Короткевича («он номер один для меня») и Янку Мавра, считая того подлинным романтиком болот и лесов. И Леониду доставляет удовольствие «ударяться» в фантасмагорию Юрия Станкевича.
Валерий Башков («Форс–минор») учился в школе еще во времена СССР и по программе проходил всех классиков — Коласа, Купалу, Крапиву, Брыля, Богдановича, Бровку, Кузьму Чорного и других. «Мне нравятся стихи для детей, которые сочинял мой тесть (к сожалению, умерший в 1994 году), писатель Леонид Ширин, — говорит Валерий. — Читал Максима Лужанина, был с ним лично знаком. Но больше всего мне по душе Короткевич («Дикая охота короля Стаха», «Черный замок Ольшанский») и Быков («Знак беды») — их герои, их язык, как они словом могли передать атмосферу, эмоции, чувства».
И у певицы Ольги Плотниковой представление о белорусской литературе сложилось на основе школьной программы, и здесь однозначным лидером для нее стал... Владимир Короткевич! «Талант, проявивший себя в разных направлениях: и как поэт, и как писатель, и как драматург, — объясняет свой выбор вокалистка. — Он писал интересно, доступно, воспевая белорусский народ, заставляя им (народом) гордиться. Очень привлекает у него присутствие мистики и исторической составляющей. Истинным доказательством величия автора является то, что его хочется перечитывать. Так вот Короткевича я перечитываю с удовольствием. Любимые произведения — «Колосья под серпом твоим» и «Черный замок Ольшанский».
Из современной литературы Ольга отмечает Тамару Лисицкую.
А в заключение я хочу обратиться к своему доброму приятелю Максу Сирому и всем тем, кто так же, как и он, скептически настроен к нашей прозе и поэзии. Да, скудна белорусская земля на Габриэлей Гарсиа Маркесов, больше того — ни одного писателя с таким именем, рожденного в Слуцке или Витебске, я не знаю. Плывя открывать книжную Колумбию, не минуйте родную Беларусь. Перечитайте по примеру Ольги Плотниковой то, от чего когда–то отмахнулись. Как знать, вдруг на вашей полочке рядом с «Осенью патриарха» появится «Сотников»? Перефразируя Виссариона Белинского, ступайте, ступайте в белорусскую литературу, живите и умрите в ней, если можете!..
