На сакраментальное «Быть или не быть?» белорусские кинематографисты ищут ответ с неменьшим упорством и истовостью, чем принц датский. Не метафизическая, а буквальная суть этого вопроса особенно остро обозначилась в отечественной кинодокументалистике. Срочную пресс–конференцию, организованную известными мастерами, можно воспринимать как крик о помощи, как призыв спасти вымирающий вид национального киноискусства.
В погоне за непросчитанной «эффективностью», «оптимизацией» мы так неосмотрительно отказываемся от того, что несло и по–прежнему может нести настоящие золотые яйца. Все началось еще с того, когда отказали в праве на существование теперь уже забытой структуре под названием «Телефильм». Между тем это была уникальная лаборатория по созданию настоящих национальных ценностей в разных видах кино. Потом пришел черед «Белвидеоцентра», когда в чьей–то горячей голове родилась очередная «гениальная» идея передать права на производство документальных фильмов только одной студии «Летопись». «Белвидеоцентр», с одной стороны, был творческой мастерской, где пробовали свои силы начинающие режиссеры, а с другой — это был надежный резерв, где могли продолжить работу те авторы, которые временно находились «в простое». По сути, это был непрекращающийся процесс фиксации национальной истории, культуры, личностей, знаменательных событий и повседневности. Кадры с запечатленной тогда «движущейся реальностью» теперь не имеют цены, поскольку многое ушло безвозвратно, и это «многое» определяется как подлинное национальное достояние.
За то время, пока сокращали целые студии, сократилось и количество документальных фильмов. Теперь мало кто знает, что документальное кино бывает нескольких видов: научно–популярное, хроникальное и собственно документальное. Все это богатое разнообразие было у нас, как были и настоящие мастера своего дела, замечательные документалисты, имена и фильмы которых были известны за пределами страны.
Нынешняя молодая аудитория (быть может, и не только молодая) за документальное кино принимает обычные телевизионные сюжеты, не делая никакой разницы между телерепортажем с заводского цеха и людскими историями, драматургией взаимоотношений, переживаний, споров, которые могли быть в тех же цехах и стать предметом внимания авторов–документалистов. Между прочим, когда–то на «Летописи» такие фильмы и делали, от которых сейчас невозможно оторваться, поскольку за всем производственным антуражем был человек. «Когда ищешь тему, то ищешь драму. У документалистов задача не столько фиксировать достижения, сколько рассказывать человеческие истории. Мы запечатлеваем то, как люди выглядели, как они разговаривали, о чем думали, что волновало. Документальное кино — это не прикладное телевидение, это кино, которое рассказывает человеческие истории с реальными героями», — с горечью говорит Виктор Аслюк, удостоенный множества высших наград самых престижных кинофестивалей, член Европейской академии кино.
Сегодня, похоже, угроза исчезновения нависла над самой «Летописью», которая фактически приостановила свою деятельность из–за отсутствия финансирования. Брендовое понятие «Студия «Летопись» известно более сорока лет. Помнится, кабинеты и коридоры этой студии были многолюдны и многоголосны. Обсуждали планы, в курилках велись оживленные споры о новых фильмах, готовились к худсоветам и многочисленным премьерам. Было несколько поколений документалистов: от режиссеров–фронтовиков до молодых студентов, которые свои практики проходили сразу на производстве. Жизнь била ключом. От того прошлого осталась грусть...
Процесс распада начался с кадрового перемещения несколько лет назад: одних уволили, других вывели за штат. Постепенно стала затухать атмосфера студийности. Как говорят сами документалисты, «все скатилось до того, что всем все равно, кто что снимает. Мы не смотрим фильмы друг друга, не обсуждаем. А когда–то в этом был большой смысл». Потом стало постепенно сокращаться количество фильмов. Если в 2009 году на «Летописи» вышло 35 документальных фильмов, в 2010–м — 26, в 2011–м — 28, в 2013–м — 20, то в 2015–м их уже было только 16, большая часть из которых не подпадает под фестивальный формат. Чтобы поддерживать процесс под названием «документальное кино», надо снимать не менее 30 фильмов в год. К слову сказать, нам сейчас вообще не грозит лавина призов, как это было раньше.
Что такое пресловутый современный формат на международных форумах документального кино? Это, как правило, документальные фильмы в 60 минут и больше. Сегодня время полномасштабного документального кино, когда есть возможность понаблюдать за человеком, «вжиться» в его жизнь, почувствовать тонкие нюансы его характера, перипетии его судьбы. Достаточно взглянуть на лучшее документальное кино на нашем фестивале «Лiстапад», чтобы понять этот формат. У нас же возникла ситуация ровно наоборот: снимать фильмы только на 12 мин. 59 сек. Только у этих картин есть право на бюджетное финансирование. Все остальные желающие делать «лучше и больше» должны проходить конкурсную комиссию. Все документалисты разом признали, что конкурс давно не работает так, как должен работать. Конкурсы, по мнению профессионалов, должны работать на самой студии, а не в министерских кабинетах, в присутствии авторитетных личностей, которым доверяют. Личности должны быть и в худсовете, который на «Летописи» давно упразднен.
Так все–таки быть или не быть документальному кино? Выражу общее мнение людей документального кино: летопись не должна прерываться.
lpsm3163@mail.ru
Советская Белоруссия № 123 (25005). Четверг, 30 июня 2016
