В Коканде, куда отец Юры был послан для борьбы с басмачеством и где летом 1932–го родился будущий спортсмен, Вторая мировая война не громыхала. Но так или иначе на жизнь влияла. В том числе и на жизнь мальчугана, которому довелось рано взрослеть. Папа ушел на фронт. А Юра, хоть и был тогда еще совсем неоперившимся, как старший из детей всячески помогал матери кормить большую семью. Работал в фотолаборатории в должности «поди–принеси–помой». Вместе с другими ребятами ходил в степь ловить черепах, собирал яйца в птичьих гнездах, сбивал из рогатки воробьев, которые в зажаренном виде шли за милую душу. Непросто приходилось и в послевоенные годы. Денег не хватало даже на еду, а уж об одежде нечего и говорить. Например, Юрию помнится, как он какое–то время ходил по школе, прижимаясь спиной к стенам: так было надо, чтобы другие школьники — упаси бог! — не увидели латку, которую мать сделала на поистрепавшиеся брюки.
В Узбекистане Юрий завязал плотную дружбу со спортом. А потому, когда появился выбор, куда ехать после окончания школы, долго не думал: решил рвануть в Москву учиться на тренера. Положительно отстрелялся на экзаменах, ждал результатов: зачислен — не зачислен. Но судьба начертала новый маршрут. Предложили перебросить документы в Институт физкультуры в Минск. И так как будущее в Москве было туманно (в тот, 1952, год проводились Олимпийские игры в Хельсинки — и спортсмены из советской команды зачислялись в приоритетном порядке), было принято решение ехать. Минск тогда только отстраивался после войны. Едва сойдя с поезда, молодой человек подумал: «Куда я попал? Наверное, не приживусь». Но прижился и, более того, стал настоящим кумиром болельщиков.
А ведь в футбольные ворота его привел случай. Юрий играл за институт в волейбол, баскетбол, выступал в легкой атлетике. Однажды в Стайках без задней мысли стал в ворота. И по всем законам жанра его приметили, позвали в футбольную команду. Футболисты в институте тогда воспринимались привилегированным сословием, им выдавали талоны на питание — и для студента в новом для него городе это стало решающим фактором. Из «Искры–СКИФ» (так называлась институтская команда) возгорелось пламя. Талантливый вратарь внес большой вклад в то, что его команда выиграла медали чемпионата БССР, и неудивительно, что поступило предложение пойти на повышение в «Спартак» (так в те годы называлось «Динамо»).
Внимание было приятно, но с выходом на новый уровень могло и не склеиться. От юноши требовали, чтобы он оставил обучение на очном отделении, а он делать этого, даже несмотря на нежные чувства к футболу, не хотел. Не убеждали ни ставка дублера (предлагались немыслимые 880 рублей, в то время как в студенческой столовой за рубль можно было пообедать несколько раз), ни разговоры о перспективах роста. Тогда тренер Михаил Бозененков достал из рукава главный козырь. Привел Юрия в комнату с двумя койками, сказал: «Одну кровать занимает Алексей Хомич, вторая будет твоя» — и на этом переговоры закончились. Когда–то Юрий видел прославленного вратаря только в кинохронике, а тут соседствовать: вот жизнь–то!
Пока Алексей Хомич играл, шансов выйти из–за его спины у Юрия Мохова не было, но никаких обид. Коллеги сдружились, помогали друг другу. А как только знаменитый Тигр закончил, Мохов тут же стал бесспорным первым номером «Спартака». За свою карьеру он провел немало ярких матчей, но больше всего, пожалуй, ему удалась товарищеская игра с бразильским клубом «Байя», который в 1957 году колесил по Союзу с турне.
Это сейчас на трибунах во время большинства футбольных матчей с участием наших команд так свободно, что хоть танцы устраивай. Раньше же десятки, а то и сотни болельщиков собирались даже на тренировках. А уж на играх вообще творилось что–то невообразимое. Когда в Минск пожаловала «Байя», в городе только и разговоров было что о футболе. Билетов не достать.
Техничные и одновременно с тем мощные бразильцы, конечно, возили «Спартак». Но встреча закончилась со счетом 1:1. Во многом благодаря нашему вратарю, который выглядел настоящей каменной цитаделью. Превосходно читал игру, демонстрировал отменную реакцию, хорошо действовал на выходах и по полной программе оправдывал свое прозвище Кузнечик (в свое время Юрий был чемпионом Узбекистана по прыжкам в высоту, и приобретенной в легкой атлетике прыгучестью он сполна пользовался в футболе). В одном из эпизодов потащил пенальти от одного из лидеров бразильского клуба Жувеналя (между прочим, вице–чемпиона мира 1950 года), за что на неформальном ужине после игры получил от того в подарок нейлоновую рубашку. В то время по всей стране таких было не сыскать.
Вскоре после феерического матча с бразильцами Юрию сломали два ребра, да и вообще за годы игры ему пришлось пережить массу травм (чего стоят хотя бы многочисленные сотрясения). Но одна оставила самую глубокую зарубку в памяти, потому что поставила крест на футбольной карьере. В одном из матчей в 1959 году Мохов неудачно столкнулся со своим же защитником — разрыв почки. Поднявшись с больничной кровати, в которой пришлось провести почти год, Юрий фактически заново учился ходить. Но он грезил возвращением в спорт. И вернулся. Правда, не в футбол, куда медики, перестраховываясь, не пускали, а в гандбол. С 1960 по 1967–й творил чудеса в воротах «Политехника», выступавшего в чемпионате СССР, за что стал одним из первых в нашей стране мастером спорта по гандболу. Талантливый человек талантлив во всем.
Тогда же, в 1960–е, Юрий начал тренировать. Успешно работал в Минской футбольной школе молодежи, в гродненском «Немане», с группами подготовки «Динамо».
На одной из тренировок случилась трагедия: у воспитанника Юрия Мохова после столкновения с другим футболистом остановилось сердце. Тренер как ответственный попал на скамью подсудимых. Его справедливо признали невиновным. Но после того специалист решил поставить тренерскую карьеру на паузу и оказался на кафедре футбола и хоккея Института физкультуры, с которой у него в следующем году, если можно так сказать, золотая свадьба. Огромную часть жизни Юрий Федорович посвятил науке. Правда, и к тренерству еще не раз возвращался. Бросало его, как того товарища Сухова, по всему белу свету. От Алжира до Молдовы. Но сердце его всегда оставалось в Минске. И именно здесь он хочет закончить свою игру. Правда, не сегодня, не завтра, а когда–нибудь потом, через много лет. Еще столько надо успеть!
Несмотря на почтенный возраст, Юрий Федорович по–прежнему свеж и неуловим как ветер. Это я понял еще во время нашего первого короткого разговора по телефону, когда мы уславливались о встрече. Он сказал: «Нет, сегодня, извините, не получится: четыре лекции студентам читаю. Давайте лучше в пятницу. Там у меня будет окно в районе 11 часов».
bakerenko@sb.by
Советская Белоруссия №210 (24591). Суббота, 1 ноября 2014.
