Об узниках гетто и памяти

В начале ноября 1941 года в Бобруйске были расстреляны около 10 тысяч узников местного гетто. 75 лет прошло с той поры, но есть раны, которые не заживают никогда. Недавно в Бобруйске и Бобруйском районе почтили память невинно убиенных местных жителей и советских военнопленных...


Воспоминания о том, что творилось здесь в ноябре 41–го, ныне хранятся в музейных архивах, в городской еврейской общине... Местные старожилы после войны в подробностях описывали, как шла на смерть та колонна из гетто — старики, женщины, дети... Как в отчаянии матери выбрасывали своих малышей из толпы на дорогу. А местные сердобольные бобруйчанки подхватывали их и прятали у себя, впоследствии выдавая за собственных сыновей и дочерей... Как после на месте расстрела узников немцы и местные подонки–полицаи добивали штыками, полуживыми закапывали в землю...

В годы Великой Отечественной в нашей стране на оккупированных территориях существовали сотни гетто. Одни годами, другие ликвидировали уже через несколько месяцев после создания. Бобруйское появилось в июле, а в ноябре евреев уже гнали по улице Шоссейной в сторону деревни Каменка. Сегодня на месте, где в 41–м в городе стояли бараки, огороженные высоким забором с колючей проволокой, — жилой сектор. А в 41–м людей сгоняли сюда со всего города: босых, полураздетых, хватали в домах и на улицах... Страшное было зрелище: многие вынуждены были жить в холод под открытым небом, голодать. По сохранившимся воспоминаниям, поначалу каждому узнику на день выдавали три картофелины и 100 граммов хлеба. Но уже осенью и этот паек урезали вдвое.

Спустя много лет после войны на месте массового расстрела узников гетто в деревне Каменка открыли мемориал. Две звезды: шестиконечная — Давида, напоминающая о трагедии еврейского народа, и пятиконечная — в память о советских военнопленных, расстрелянных вслед. Это были красноармейцы из Бобруйской крепости, которых заставляли копать рвы, ставшие потом общей могилой и для них, и для мирных жителей города.

Каждый год на этом месте собираются сотни людей. Чтобы вспомнить тех, кого уже нет с нами. И, конечно, человека, благодаря которому и была увековечена память узников гетто. Это был местный житель, известный в Бобруйске часовых дел мастер Меер Зелигер. Именно он после войны собирал по городу останки погибших и перевозил на место их массового расстрела в Каменку. Он инициировал открытие памятника. Председатель Бобруйской еврейской городской общины Олег Красный вспоминает, что всего в годы оккупации в городе было 6 расстрельных мест. Когда на одном из этих щедро политых кровью участков земли стали строить шинный комбинат, Зелигер лично облазил расстрельные рвы, чтобы собрать все человеческие останки до единого и перезахоронить по–людски. Поначалу ему никто не помогал, и он в одиночку собирал кости в мешочки, на велосипеде вез за несколько километров в Каменку. Позже вокруг него сплотились те, кому была небезразлична трагедия Холокоста, стали помогать. А в 1978 году в Каменке появился монумент. Правда, надпись на нем гласила, что здесь похоронены погибшие в годы Великой Отечественной советские жители. О евреях — ни строчки. Такое было время... К сожалению, сам Зелигер до открытия памятника не дожил. Но его дело продолжили другие благородные люди. И уже в 2000–е годы на монументе дописали, что здесь, в Каменке, покоятся узники Бобруйского гетто.

Почтить их память в Каменку ныне приехали потомки Меера Зелигера. Племянницы, сын, внук — из Великобритании, Израиля, России. Митинг состоялся не только в Каменке, но и в Бобруйске — у мемориального знака «Бобруйское гетто», на аллее Праведников. По словам начальника управления идеологической работы, культуры и по делам молодежи Бобруйского горисполкома Николая Балюка, они почтили память и советских военнопленных из бобруйского лагеря, находившегося на территории крепости. В 1941 году их тут было около 18 тысяч. В ноябре нацисты подожгли лагерь, стали палить по выскакивающим из бараков людям. Тогда тут полегло около 4 тысяч человек. Остальных на следующий день отправили по железной дороге в сторону Минска. Очень многие недоехали — по пути умерли от ран, болезней, холода... Но в Бобруйске помнят их всех. Ведь это нужно нам, живым. Чтобы не меркла память о тех, кто погиб, и о тех, кто сделал все для того, чтобы мы их не забыли.