Хотя, когда о ней рассказывают те, кто знал ее давно и близко, чаще звучит другое слово — гореть. До последних оваций она выходила на сцену с горящим сердцем. Горящими глазами смотрела в зал и за кулисы. Была «горящей и летящей» — именно такой купаловцы запомнили свою Лилю, которая и погасла внезапно, как гаснет свет. Или человек, выжегший себя дотла.
— Каждый раз она тратилась по–настоящему, актерской техникой, которой можно обмануть зрителя, не пользовалась совершенно, — рассказывает народная артистка Мария Захаревич, более 40 лет делившая с Лилией Давидович одну гримерку на двоих. — Пожалуй, так не надо. Но и дрожь в руках, и слезы на сцене у нее были настоящими, и на собраниях могла рубануть всю правду от души, даже если это могло повредить ее творческой жизни.
«Хозяин». 1961 г.
Ей — не вредило. Напротив, в театре Лилия Давидович почти всегда играла главные роли, и не только на сцене. Уверенно открывала двери любых начальственных кабинетов, получая там все, что... нет, не просила, это выглядело иначе. В Купаловском она была парторгом и часто вместе с председателем месткома Еленой Рынкович, еще одной блистательной актрисой–купаловкой, ходила «пробивать» квартиры и премии для коллег. Елена Васильевна эффектным жестом доставала из сумочки приглашения в театр и «Беломор», создавая доверительную обстановку, Лилия Михайловна произносила свое коронное «театру надо», и возразить их двойной харизме было сложно. Позже Давидович стала депутатом Верховного Совета БССР — общественная, профессиональная и личная жизнь сложились у нее в пазл, одинаково ровный и красивый со всех сторон.
Даже к своему последнему 65–летнему юбилею ей удалось сохранить ясные черты и юный голос. На Первом канале Белорусского радио этот голос звучит каждый вечер. Сейчас, когда народная артистка Лилия Давидович могла бы отмечать 80–летие, о ней много вспоминают еще и в эфире. Но голос останется с нами надолго — в радийной фонотеке хранится не менее 200 радиоспектаклей с участием актрисы, которая безупречно сыграла все свои роли, в гриме и без него. Так, как это умеют делать настоящие королевы.
«Идиллия». Уршуля. 1993 г.
Сумочка
«Русские люди». Валя, 1963 г.Фото предоставлено архивом Купаловского театра
— Ее огонь, сила не были актерской игрой, — подтверждает народный артист СССР Геннадий Овсянников. — Мой педагог Константин Николаевич Санников увидел Лилю на одном из смотров самодеятельности, жюри которого возглавлял. И, видимо, был так очарован, что захотел разделить восхищение с нами, своими третьекурсниками. Пришли девушка и парень. Будущий народный артист Беларуси Миша Петров и наша Лиля. Только переступили порог — и больше я ни на кого не смотрел, только на нее. А она с ходу распорядилась, как нужно расставить мебель для сцен, которые собиралась сыграть, и тут же перевоплотилась сразу в нескольких персонажей. Тогда я еще подумал: чему ей здесь учиться, какие азы актерского мастерства? К тому времени (это был 1956 год) она заведовала клубом в Гродно, и вряд ли существовала сцена, которая могла сбить ее с толку. Кстати, это у них было общим с Галиной Макаровой — даже в самом маленьком клубе, в крошечной деревенской хате обе играли «по большой правде», будто в серьезном театре. Или, скорее, вообще не в театре.
— В прежние времена чуть ли не через день мы ездили «обслуживать село» — 15 спектаклей в месяц были выездными, — вспоминает прима Купаловского, народная артистка Зинаида Зубкова. — Конечно же, и отношения между актерами были совершенно другими. Сейчас после представления все моментально разбегаются из театра, давно уже никто из молодежи не сидит в кулисах, наблюдая за игрой стариков, как мы с Лилей когда–то. И 13 января в нашей афише всего лишь спектакль, а не тот почти семейный праздник, к которому готовились специальные шутки и угощения. Хотя какие там угощения, когда даже гречка, сало и картошка считались вполне праздничными блюдами. Но отсутствия деликатесов и эффектных нарядов никто не замечал. Ну почти не замечал...
«Рядовые». 1984 г.
Помню, на одно из первых Лилиных свиданий я дала ей свою сумочку из ткани, которую привезла из Латвии (наша дружба началась еще на первом курсе, несколько лет мы даже жили вместе). Вернулась Лиля без сумочки: «Ты знаешь, он пытался приставать, так я его этой сумочкой... Ну и разлетелась».
Зерно
— Не думаю, что Лиле польстило бы, что сегодня о ней говорят как о королеве, — рассуждает Зинаида Петровна. — Точнее, ей было бы все равно. Все эти сравнения так бледно смотрятся на реальном фоне... Ее семья не из книг знала про раскулачивания, высылки, репрессии, ей было из чего формировать волевой характер. И в детстве, и дальше.
Второй курс мы окончили экстерном и отправились с концертами «поднимать целину». Студенческой концертной бригаде, в которую, кроме нас, будущих актеров, вошли несколько ребят из музучилища и один циркач, выделили теплушку — товарный вагон с нарами, в нем мы и поехали осваивать казахстанские степи. С утра строили аэропорт в Кокчетаве, укладывали кирпичи. После работы за нами заезжал грузовик, и мы давали концерты в полевых станах. Однажды — даже в поезде, где перевозили заключенных. Ближе к осени наш «Веселый десант» (так называлась концертная бригада) выступал уже по ночам. Потом стало вообще не до концертов — медлить с уборкой хлеба было нельзя, зерно возили и днем, и ночью. С вечера нас сажали в машины, и мы развлекали водителей, чтобы не засыпали. А с утра грузили зерно лопатами на элеваторе. Жили в степи в заброшенном вагончике вместе с механизаторами, колхоз дал нам валенки, фуфайки, и первое сентября мы отметили в поле — разыграли встречу с педагогами, занятия сценической речью, мастерством... Только когда выпал снег, пошли за 14 километров в деревню, где нашли машину, на которой добрались до райцентра. И там, в райцентре, узнали, что о нас... забыли. Возвращались с шиком — видимо, чтобы несколько сгладить ситуацию, домой «Веселый десант» отправили в купированном вагоне.
Грибы
«Черная панна Несвижа». Бона Сфорца, польская королева. 2000 г.
Она была атеисткой и оптимисткой, верила в свои силы безгранично. Когда спектакль «Люди на болоте», в котором у Лили была потрясающая роль Ганны, пригласили в Москву, прямо накануне у нее родился сын. Но Лиля решила ехать. Вызвала маму и в паузах бегала кормить дитя.
На даче в Несвиже она выращивала картошку — и картошка у нее росла образцовая. Волшебно готовила — в театре об этом знали все. Стирала вручную — но вряд ли об этом кто–то догадывался, глядя на Лилины руки и осанку. Умела дарить и принимать подарки, у нее был замечательный муж, прекрасные дети и внуки, она управлялась со всеми и всюду, хотя и вечно опаздывала, пытаясь успеть еще больше. При этом держала себя так, чтобы никто и не подумал, как ей тяжело. На сцену выходила в ролях сильных женщин — играть других Лиле было неинтересно.
Раз в год театр заказывал автобус и всем коллективом ехал за грибами. Однажды я потеряла ее в лесу. Когда нашлись, Лиля рыдала. От злой обиды, что не смогла остаться хозяйкой ситуации, заблудилась. Но вне сцены ее слезы видели немногие.
Бананы
— Много лет мы с ней сидели в одной гримерке, — рассказывает Мария Захаревич. — И часто играли одни и те же роли. Во время интервью журналисты часто не решались расспрашивать у меня о Лиле, опасаясь, что мы соперницы. Но этого не было. Ревности, зависти, неприятия между нами и быть не могло.
«Звон — не молитва». Рогнеда. 1992 г.
Она умела улыбаться. Очень искренне восторгалась талантливыми людьми, колоритно рассказывала смешные истории. Иногда — о семье, о своих простых родителях, которые сварили бананы, привезенные ею однажды, запретив впредь и смотреть на «эту гадость». Королевы — они из иного теста, наверное... Глаза у них точно другие — не такие живые и искрящиеся.
cultura@sb.by
Советская Белоруссия № 9 (25144). Суббота, 14 января 2017
