Его именем названа планета и арктический танкер, о нем написаны книги, а место его проживания на Мичуринской улице в Санкт-Петербурге увековечено памятной доской: «В этом доме с 1967 по 2007 год жил народный артист СССР, почетный гражданин Санкт-Петербурга Кирилл Юрьевич Лавров».
Именно там корреспонденты «ТН» общались с Марией Лавровой, дочерью этого удивительного человека, с именем которого всегда соседствовали не только эпитеты «великий» и «выдающийся», но и крайне редкие, тем более для личностей такого масштаба и положения, характеристики: «благородный», «безупречный», «кристально честный».
— Мария, все знают Кирилла Лаврова как исключительно яркую личность — артиста, руководителя, общественного деятеля, а вот о том, каким Кирилл Юрьевич был в частной жизни, мало что известно. Расскажите, что за человек был ваш отец, что вспоминается о нем?
— Я появилась на свет, когда родители были уже в зрелом возрасте: папе 40 лет, маме чуть меньше. Папа был на гастролях и прислал маме телеграмму: «Поздравляю с дочкой Машей!» Таким образом определилось мое имя. Разумеется, я для них была праздником — куклой такой, и они восторгались всем, что эта куклеха выделывала. Баловали бесконечно. Тетешкали меня, ласкали, обнимали, зацеловывали. А с братом моим — Сережка старше на 11 лет — вели себя совсем иначе: построже, потребовательнее — в общем, его воспитывали, постоянно нравоучали, наставляли, ругали.
Ко мне почему-то было абсолютно праздничное отношение. Как я сейчас понимаю, рядом со мной они отдыхали. Самим фактом существования я для них была радостью. Когда утром просыпалась, первым делом бежала в комнату к родителям, залезала между ними, и мы втроем валялись в постели. А когда я ложилась спать, неукоснительно соблюдался ритуал: все члены семьи обязательно должны были зайти ко мне, пожелать доброй ночи и поцеловать. По очереди: мама, папа, брат, а когда появилась кошка, и кошку приносили. (С улыбкой.) Без этого принцесса не засыпала.
Вообще папа очень ценил юмор, обожал шутки, розыгрыши. А на сцене был невероятно смешливым, просто за гранью. Между прочим, и Ефим Копелян, с которым они почти два десятка лет просидели в одной гримуборной, был таким же. Случалось, они встречались на сцене, и… достаточно было одному из них палец показать другому или сгримасничать, как оба просто задыхались от хохота. Папа рассказывал о случае, где он позволил себе откровенно схулиганить. Ефим Захарович играл роль известного кинорежиссера в спектакле «Традиционный сбор». Там по сюжету есть сцена, где собравшиеся в школе бывшие соученики берут у знаменитости автограф. Отец в этой постановке участия не принимал. И вот однажды, заглянув по какой-то надобности в театр, он зашел за кулисы как раз в тот момент, когда артисты выходили на сцену играть этот эпизод. Что сделал папа: прикрыв шарфом лицо, он, прямо в своей одежде, влился в группу коллег и в общей толпе вплотную приблизился к Копеляну: «Дайте, пожалуйста, и мне автограф!» Тот, увидев сие явление, от смеха буквально рухнул, и история умалчивает, каким образом после этого вообще доиграл спектакль. Папа радовался как ребенок: желаемый эффект был достигнут. Но как же его потом ругал Товстоногов, узнав о такой проделке! Не стесняясь в выражениях…
Конечно же, я бесконечно много бывала за кулисами театра, премьеры смотрела из директорской ложи. Очень гордилась папой, когда видела его в спектаклях. И жутко переживала за него в драматических ролях. Допустим, в «Тихом Доне», где он играл Петра Мелихова. Как же я рыдала! Лет десять мне было, и я прекрасно понимала, что это театр и все происходящее на сцене — понарошку, но в тот самый момент, когда в папу стреляли — Юрий Демич его расстреливал — и на его белой нижней рубахе проступала «кровь» (заряженная в капсулу красная краска), все, меня душили слезы и я захлебывалась в рыданиях.
Кирилл Лавров с дочерью Машей на теннисных кортах «Ленфильма». (Ленинград, Каменный остров начало 1980-х)
— Выклянчивали что-то у отца, пользуясь своим особенным положением дочки-любимицы?— Да ничего не надо было выклянчивать, ни на какие ухищрения не приходилось идти. «Папа, мне хочется вот это!» — и было достаточно: желаемое появлялось. Вот пример. Я учусь в первом классе, у меня день рождения. Гости уже собрались, а папы нет. Где Кира, где Кира? Нет Киры. Вдруг он появляется, в руках — коробка. Вручает мне и говорит: «Только не разбей». Я гадаю: «Что же это такое, наверное, какая-то чашка красивая…» Открываю, а там… котенок. Это было что-то невероятное, сбылась моя мечта — как всегда, словно по мановению волшебной палочки.
— Такое потакание всем желаниям не приводило к капризности?
— Еще как приводило. Когда что-то было не по мне, сразу истерики закатывала, требовала желаемое. (С улыбкой.) Очень скверным, избалованным ребенком я была, причем считала это нормой.
— Как же капризный, избалованный ребенок адаптировался к школе?
— На удивление легко. Училась в школе с углубленным изучением английского языка и была вполне дисциплинированной. Дома-то я все равно позволяла себе капризы, но в школе наоборот. Не дай Господь, скажут: конечно, дочке Лаврова все можно — и учиться плохо, и вести себя, потому что знает свою безнаказанность. Ну «ботаником» я, конечно, не была, но и каких-то особых эксцессов со мной не случалось. Никаких дурных компаний, наклонностей, все в пределах разумного.
— Ну а как же выпить, покурить?
— А что в этом такого? Это мелочи. Да, курила — где-то с девятого класса мы с девчонками-мальчишками начали дымить на переменках. Но, ясное дело, от родителей скрывала. В форточку покурю, кто-нибудь из них войдет, носом поведет — я как ни в чем не бывало… Поскольку сами они всю жизнь курили, видимо, на мое баловство смотрели сквозь пальцы. Папа уже в конце жизни, когда при нем говорили о вреде курения, смеялся: «Я всю жизнь курю и перешагнул 80-летний рубеж, куда ж больше». Однако мне он легально разрешил курить, когда я уже Олю родила, лет в двадцать пять. Первый раз в жизни мы вместе с ним беседовали с сигаретами — у окна, помню, стояли. А мама так и не позволила. А постепенно я и сама бросила.
На съемках фильма «Укрощение огня» с женой Валентиной и дочерью Машей (1970-е)
— Как в вашей семье отмечались праздники?— Даже когда стоял выбор, куда мне пойти, в свою тусовку или побыть в родительской компании, я всегда выбирала вариант с папой-мамой. Потому что там было очень вкусно, весело и интересно. Завораживающая атмосфера: интересные люди рассказывают интересные истории. Мне безумно нравилось их общение. Тогда в рестораны ходили только по причине каких-нибудь суперъюбилеев или свадеб, а в обычные дни рождения, по праздникам собирались дома или на даче. Компанию родителей большей частью составляли не театральные люди, не актеры. Там был армейский генерал, был конструктор подводных лодок — видимо, какая-то очень большая шишка, кто-то с гитарой всегда приходил, красиво пел романсы. А все внимательно слушали…
Отец был очень компанейский, умел и любил общаться с людьми. К нему тянулись все. Даже когда у меня собирались мои друзья, папа идеально вписывался в молодежную компанию. В нем был некий манок, магнетизм. Мама рассказывала, что еще в юности, когда он был никому не известным молодым артистом, в любом обществе, где бы они ни оказывались, через
несколько минут вокруг папы образовывался коллектив. Запросто сходился с людьми. Допустим, где-нибудь на пляже группа незнакомых людей играет в волейбол, он, как ни в чем не бывало, подойдет к ним и сразу же включается в игру. Для мамы это казалось диким. Она одергивала: «Как ты можешь, Кира! Люди играют, ты-то тут при чем?!» Он смеялся.
— Когда после смерти Георгия Товстоногова в театре решали, кто станет новым худруком, весь коллектив проголосовал за Кирилла Лаврова — единогласно, причем при тайном голосовании. И оставался ваш папа на этом посту на протяжении 18 лет.
— А за кого еще голосовать-то? Просто лучшей кандидатуры было не придумать. Отец же и в Москве был вхож куда угодно, в любые властные кабинеты. Ведь, кроме того, что Лавров был любимым артистом, он еще занимал кучу всяких постов: председатель ВТО, Союза театральных деятелей, депутат Верховного Совета разных созывов и т. д., и т. п. То есть, объективно говоря, думаю, дело не в том, что в коллективе все так уж безумно любили его, обожали — такого в театре вообще не бывает. Но уважали, безусловно, все без исключения. Поскольку знали, что Кирилл Юрьевич никогда не принимал участия ни в каких закулисных интригах, течениях. Ни разу в жизни не подписал ни одного письма-оговора. А вот квартиры, льготы всякие для членов ВТО пробивал, за реформы в области театра ратовал на всех уровнях, в кризисные времена находил спонсоров, гуманитарную помощь, опекал всех сотрудников, хлопотал за любого человека… А к слову, после того как возглавил БДТ, не уволил из театра ни одного человека. Не зря на одном из юбилеев папы прозвучало такое предложение: «Ввести в театре единицу порядочности — один лавр. Для определения характеристики сотрудников».
С дочерью на даче (1987)
— Жизненно важные решения вы принимали советуясь с отцом?— Ну таких критических моментов, когда требовалось что-то решать радикально, не было, а в обычных ситуациях… Как-то специально я не просила совета, и папа никогда не навязывал своего мнения, мы просто разговаривали. Помню, сложный момент был связан с моим переходом из ТЮЗа в БДТ. Вот тогда я видела, что он не очень уверен в необходимости моего перемещения. Мало того что сам он не звал меня, так еще и долго сопротивлялся. Сначала, еще в 1991 году, Адольф Яковлевич Шапиро, ставивший в БДТ «Вишневый сад», пригласил меня на роль Ани, и Темур Нодарович Чхеидзе, тогда ведущий режиссер БДТ, эту идею очень поддержал. Но папа отреагировал с неохотой, сказал мне: «В ТЮЗе ты играешь главные роли, а у нас такой роскоши не будет — наверняка придется в массовках ходить, как и любой молодой артистке. Не знаю, стоит ли, думай сама». Вообще он часто повторял: «Человек должен сам делать выбор, чтобы потом никого не упрекать…» Я не стала рвать со своим театром, который, кстати, в те годы был очень популярен, просто играла эту роль в БДТ как приглашенная артистка. Так продолжалось два года. Но когда режиссер Андрей Максимов позвал меня на Веру в «Последних», вопрос о моем переходе уже встал ребром: полноценно совмещать два театра было невозможно.
— Как ощутили себя в коллективе, которым руководил собственный отец?
— Меня это очень сковывало, я чувствовала себя чужаком, все время была зажата, прекрасно отдавала себе отчет в том, что с меня спрос особый. А папа еще постоянно подчеркивал, что в театре его отношение ко мне ничем не отличается от взаимоотношений с другими людьми. Не раз говорил: «Маша для меня дома — дочка, а в театре — актриса». То есть статус «руководитель-подчиненный» соблюдался строго. Так же как и все внутренние правила, принятые в коллективе. И кстати, папа никогда не комментировал мою работу на сцене, хотя положительные рецензии о моих ролях читал с удовольствием.
— Отец снимался очень много, имел огромный авторитет, почему же не помог вам с карьерой в кино? Вы вообще разговаривали об этом?
— Слушайте, а как он мог помочь, что сделать?!
— Как это, что мог? С режиссером поговорить: вот, мол, дочка у меня — талантливая артистка, сними ее, надо дать ей старт.
— Не-е-ет. А потом, меня же звали на пробы, но в большинстве случаев по разным причинам не утверждали. А иногда и причин не объясняли… Один раз отец поехал куда-то сниматься. Я говорю: «Пап, возьми мою фотографию, отдай ассистентке по актерам». Он взял, отдал. Ну и все… А я, честно, не очень понимаю, как в нашей профессии можно «протолкнуть». Хоть в кино, хоть в театре. Ну как протежировать-то? Ведь снимает картину или ставит спектакль режиссер, и на нем ответственность за качество результата. Поэтому он и выбирает актеров. И что он будет делать, если ему навяжут актрису, которая, по его мнению, никак на роль не годится? Ну не нравлюсь я ему. И как заставить меня полюбить? Это невозможно. Другое дело, когда все стали решать продюсеры — это в нулевые началось. Тут другие законы заработали. Но тогда уже и папа мало снимался… А вообще он не раз говорил: «Никогда ничего не проси, ни перед кем не унижайся!» Я и следовала этой установке, возможно, поэтому и снималась в кино совсем немного. Но мне вполне хватает работы в БДТ и в «Русской антрепризе» имени Андрея Миронова. Да еще я преподаю актерское мастерство в Институте музыки, театра и хореографии. Так что дел невпроворот.
— Вопрос, становиться артисткой или кем-то еще, для вас не стоял?
— А кем еще-то?! Во-первых, родословная — у меня ведь не только родители артисты, но и старшее поколение тоже. Мой дедушка с папиной стороны, Юрий Сергеевич Лавров, — известный актер Театра имени Леси Украинки, народный артист СССР. Кстати, сначала он два года работал в БДТ, после чего организовал с группой артистов театр «Молодой», где и познакомился с моей будущей бабушкой, пришедшей туда после окончания театральных мастерских. Во-вторых, актерская атмосфера, в которой я выросла, безусловно, сыграла свою роль. И наконец, в-третьих, мой мозг абсолютно не воспринимает цифр, вообще никакую математическую логику, а заниматься языками, филологией мне не хотелось — скучно. Я была активной, подвижной, стремилась набираться каких-то эмоций, выплескивать их. Поэтому с ясельного возраста было понятно, куда мне идти. Но родители не подталкивали меня к этому решению, хотя и не отговаривали. К поступлению не готовили. Ольга Волкова помогала подобрать репертуар для вступительного конкурса.
С сыном Сергеем и женой в Царскосельском парке (начало 1960-х)
— Мария, а когда вы собрались выйти замуж, избранника своего с родителями обсуждали?— Нет, никакого обсуждения не было. Но этому предшествовала история. Я оканчивала десятый класс, уже четко решив поступать в театральный институт. Впереди выпускные и вступительные экзамены, и тут меня накрыла любовь. Володя постарше, успел уже поучиться в институте, бросить его. Познакомились мы с ним в кафе, где собиралась неформальная, слегка хиппующая молодежь. У Вовки были длинные волосы, и он ходил в шинели. Мы вели заумные беседы литературно-философского направления, обсуждали запрещенную литературу и пили вино. Я была всем этим заворожена, и у нас начался роман…
И вместо того чтобы заниматься учебными делами, я стала из дома пропадать. Загуляла нешуточно, под утро возвращалась. Родители забеспокоились. В один из очередных поздних моих приходов папа нас подкараулил: ждал, притаившись возле подъезда. Ну и когда я со своим другом появилась, состоялась «ялтинская конференция». Папа сказал нечто вроде того, что если молодой человек хорошо относится к его дочери, то он должен осознавать, что в данный период времени нельзя отвлекать ее от подготовки в экзаменам. И строго завершил: «В общем вам, юноша, лучше пойти пока к себе, а мне теперь надо поговорить с Машей».
После встречи с отцом парень мой быстренько ретировался, и на некоторое время мы с ним расстались. Два года я была полностью переключена на занятия в институте, и на личную жизнь времени не оставалось совсем. А на третьем курсе мы с Вовкой увиделись на дне рождения общей подруги и вновь соединились. (С улыбкой.) С тех пор вместе — вот уже 27 лет. Он в кино работает, бригадиром осветителей, и это дело ему очень нравится.
— Родители не говорили: ты подумай, надо выбирать человека своего круга ?
— Упаси Бог. Во-первых, никогда даже намека не было на установку, что у нас семья элитарная. Единственное, мама задумчиво вопрошала: «Ну о чем вы с ним будете разговаривать, он же не артист?!» Я отвечала: «Мам, за это не волнуйся, мы найдем о чем». А папа вообще никак не обсуждал. Его позиция была простая: если любовь, значит, надо выходить замуж. Ну а что уж там они меж собой думали, мне неведомо. Женихов-то из папиного окружения было много. Поначалу я этого не понимала, а потом, когда уже повзрослела, периодически просачивалась информация, что, оказывается, я была выгодная невеста и желающих породниться с Кириллом Лавровым нашлось немало. Видимо, поэтому я и выбрала человека, что называется, «с другой поляны». У которого даже в мыслях не могло быть намека на какие-то намерения продвинуться в карьере посредством дочери знаменитого и влиятельного человека. Владимир просто любил меня. И папа это понял.
— Свадьба была пышная?
— Да. Вот тут уже родители сказали свое твердое слово: дескать, событие жизненно важное, а значит, должно быть отмечено красиво, с размахом. Хотя, конечно, нам с Вовкой это было совсем не нужно. Он противился, но все же пришлось уступить. Потом мы с ним придумали, что непременно будем венчаться, что в 1989 году было редкостью. Так и поступили: венчались через два дня после регистрации.
С сыном и дочерью в квартире на Петроградской (начало 2000-х)
— Как же ваш партийный папа отреагировал на такое решение?— Ну, прежде всего мама активно поддержала — она меня к вере с детства приобщала: про силу молитвы и крестного знамения рассказывала, светлый праздник Пасхи у нас дома всегда красиво отмечался, мама готовила пасху, пекла куличи, мы красили яйца. Правда, крестилась я уже сама, в 18 лет. Но и папа в душе тоже был человеком верующим — он с детства крещеный, только, как говорится, не воцерковленный. Словом, внутри нашей семьи никаких сомнений и возражений на тему нашего с Володей венчания не было, но вокруг… Тут же пошли шебуршания: ну и как, войдет Лавров в храм во время обряда или не войдет? Зря беспокоились — вошел и всю церемонию провел с нами!
— Появление внучки, наверное, стало особенной радостью для ваших родителей?
— Думаю, процентов восемьдесят любви ко мне перекочевало на Олю. Если не все сто. При виде внучки папа таял, как снежок в тепле. Если со мной маленькой он все-таки изредка мог о чем-то разговаривать серьезно, то тут уже просто никак. Что бы она с ним ни выделывала, он просто растворялся, абсолютно терял над собой контроль. Да и мама также.
— Уход из жизни Валентины Александровны сильно надломил папу?
— Он очень тяжело пережил мамину смерть. Все ведь произошло стремительно. С момента постановки диагноза «рак поджелудочной железы» и последующей за этим операции мама прожила всего месяц. Оставшись один, осиротевший, папа сильно сник, был растерян и оказался совсем беспомощен. По обоюдному решению мы всей семьей перебрались к нему и, как умели, скрашивали его одиночество…
С женой Валентиной, дочерью Машей и внучкой Олей (1990-е)
— Отец Кирилла Юрьевича был женат четыре раза, а сам он оказался однолюбом: почти полвека прожил в одном браке. Где же он встретил вашу маму?— Для этого нужно рассказать предысторию. Родители папины были в разводе, его воспитывали мама и бабушка. Когда началась война, их эвакуировали в Кировскую область, в поселок на берегу Вятки, — там папина мама работала заведующей интернатом эвакуированных детей работников театров. Получала гроши. Отцу, совсем еще мальчишке, пришлось бросить учебу и начать работать: грузил мешки с зерном на баржи, потом стал кочегаром зерносушилки. В 1943 году мою бабушку перевели в Новосибирскую филармонию, и семья переехала в Сибирь. Папа стал работать токарем на заводе. Узнав о том, что набираются добровольцы на курсы радистов для заброски к партизанам, пошел записываться туда, хотя восемнадцати лет еще не было. Ему дали направление в Астраханское военное авиационно-техническое училище. Папа окончил его с отличием в звании старшего сержанта и был отправлен на Курильские острова в бомбардировочный авиационный полк, где прослужил пять лет и дослужился до старшины, работая механиком самолета.
Там же активно занялся самодеятельностью. Папе поручали главные роли в спектаклях, и он страшно увлекся актерским делом. После демобилизации в 1950 году решил заняться этим профессионально. Но поступить в Ленинградский театральный институт оказалось невозможно — десятилетку-то он так и не окончил, вместо аттестата зрелости — семилетка. Кстати, потом всю жизнь стеснялся того, что так и не получил образования…
В то самое время в Ленинград приехал с гастролями Театр имени Леси Украинки, где служил папин отец. И папу взяли во вспомогательный состав. Дальше он отправился с труппой в Киев и проработал на этой сцене пять лет. Вот там как раз он и встретился со своей суженой: Валю Николаеву пригласили в этот театр после окончания Школы-студии МХАТ.
Папа жил в одной комнате вместе со своим отцом, поскольку тот после развода с очередной женой вынужден был переселиться в общежитие. А в соседней комнате проживала моя будущая мама со своей подружкой. Юрий Сергеевич первым сдружился с молоденькими артистками, познакомил с девчонками сына. Они стали общаться, захаживать друг к другу в гости. Как папа рассказывал, «походили мы, почаевничали с Валей, да и… решили пожениться». В 1953 году это произошло. Один раз и на всю жизнь.
Больше десяти лет у родителей не было своей квартиры: когда их позвали в БДТ, они жили в общежитии, потом снимали комнату. А у папы была заветная мечта — автомобиль. И они истово копили на него, отказывая себе во всем. Не покупали ничего из вещей, ели одни макароны и картошку, но машину все-таки купили — «Москвич-401». Папа с гордостью вспоминал: «Представляешь, даже у Товстоногова не было собственного авто, а я ездил!» Постепенно папина карьера пошла в гору, а мама, наоборот, профессией пожертвовала — занялась домом, семьей.
— В этом году будет уже десять лет, как нет в живых Кирилла Юрьевича, а до сих пор не хочется в это верить, настолько яркий след он оставил. Незаурядный человек — целая эпоха…
— Мне тем более не верится. Папа тоже сгорел очень быстро, за полгода. Острый лейкоз — ничего нельзя было поделать. Хотя мы до последнего надеялись на чудо… Но для меня он и сейчас жив. И мама тоже. Просто их рядом нет. Но они все равно — моя жизнь. Та, которая ушла навсегда, уступив место жизни совсем другой…
Кирилл Лавров
Родился: 15 сентября 1925 года в Ленинграде
Семья: сын — Сергей, музыкант, администратор, сейчас на пенсии, дочь — Мария, актриса БДТ им. Товстоногова; внучка — Ольга, актриса
Образование: 7 классов средней школы, Астраханская военно-авиационная школа механиков
Карьера: работник совхоза, техник авиационного полка, актер Киевского русского драматического театра им. Леси Украинки, актер и художественный руководитель БДТ им. Товстоногова. Снялся более чем в 80 фильмах и сериалах, среди которых: «Живые и мертвые», «Братья Карамазовы», «Укрощение огня», «Колье Шарлотты», «Мастер и Маргарита», «Бандитский Петербург: Барон»
Татьяна ЗАЙЦЕВА, ТЕЛЕНЕДЕЛЯ
Фото Андрея ФЕДЕЧКО; из личного архива Марии Лавровой
